Я понял! Мне показали их, кукловодов, чтобы я перестал сомневаться и поверил: они — есть! И тут же задернули занавес, чтобы я понял раз и навсегда: больше мне ничего не покажут и не расскажут. Думай сам, решай сам, чему быть, а чему не быть никогда. Вот разве что… Увидел и сам себе не поверил: за секунду до того, как проснуться, занавес приоткрылся и улыбающийся Майк помахал мне рукой: не робей! за ошибки никто тебя наказывать не будет. Потом развел руками и покачал головой: всё сам, никто тебе не поможет. И растаял, как чеширский кот. Я успел увидеть тающую улыбку Майка и проснулся, потому что первое отделение кончилось и публика выходила из зала с недовольным видом. Я потряс головой, чтобы избавиться от наваждения, и принялся бродить по фойе, заложив руки за спину. Наваждение ушло, я задумался и не заметил, что антракт кончился и я остался в фойе один. «Тем лучше,» — сказал я сам себе, сел в тихий уголок и задумался: «Куда это меня завело услужливое мое воображение? Почему это я решил, что кукловоды, по сути что-то вроде мирового правительства, действительно существуют? Этакая тщательно законспирированная надгосударственная команда, чуть ли не коллективный добрый Господь Бог, которому до всего есть дело!»
До сих пор, улавливая, как экстрасенс, сигналы «наших» и «ваших», Пико и Мирки, лысого и курчавого, я очень уверенно чувствовал себя провидцем с сильно развитым воображением, которое вело меня вперед, создавая стройную картину почти реального мира. Хотя, по правде сказать, это воображение, т. е. я сам, вело меня туда, куда мне хотелось попасть и тем путем, который я сам и сочинил. Тогда зачем я продолжил и довоображался до того, что построил эту новую, такую шаткую заоблачную конструкцию, которой даже не очень сильный ветер переломает ребра и сломает хребет? Захотел поиграть в Господа Бога?
32
Оба компьютера, и лысого, и курчавого, — стали работать подозрительно медленно. Позвали, как обычно, Майка. Он пришел, посмотрел и засмеялся:
— Вы когда их последний раз чистили?
Теоретики переглянулись, помолчали и непонимающе посмотрели на Майка. Тот засмеялся:
— Понятно. Вы даже не знаете, как это делается и зачем это нужно.
Теоретики подумали про пыль, неприязненно нахмурились, а когда собрались с духом спросить, надобность в этом отпала, потому что Майк уже начал что-то делать и перестал их слушать. Через несколько минут он оторвался от работы:
— Погуляйте немножко. А потом я вам что-то очень интересное расскажу… Про Бонда…
— Мы останемся, — сказал лысый. — Поиграем пока.
— Нас вызывали на самый верх и долго расспрашивали о всяких мелочах той самой операции, о которой уже и думать перестали, — сказал курчавый.
— И нам показалось, что это связано с делом Бонда.
— Вам не показалось, — промычал Майк, глядя на экран компьютера и периодически барабаня по клавиатуре. — Сейчас… Еще минуточку, я запущу программу… Ну, вот и все. Скоро будет готово… Я вчера работал с компьютерами — не могу даже вам сказать, чьи это были аппаратики. Там была большая работа, не просто чистка, как у вас. Там хорошо поковырялись, похоже, что люди с другой стороны операции. До самого главного они не добрались, но вышли на следы Бонда и им это не понравилось. Потому что Бонд немножко порезвился и сверх программы, на бис, пошутил. На беду, с той стороны нашелся свой «Бонд», который посмеялся, поаплодировал и пошутил в ответ. В итоге оба «Бонда» очень собой довольны, а наши большие начальники сидят в большой луже и ждут реакции политиков.
(Я взял на себя смелость сократить, очистить и прояснить длинный и путанный, как всегда, рассказ Майка).
— Вы удивляетесь и правильно делаете. Вам не сказали, никому не сказали, что наш Бонд подписался и намекнул, что его операция — всего лишь прелюдия к той, большой операции, которая то ли будет, то ли…
— Понятно, Майк, спасибо, — замахали руками аналитики, переглянулись и надолго замолчали. Потом лысый спросил Майка, показывая глазами на шахматную доску: — Сыграем?
* * *
На другой день, когда лысый и курчавый пришли в кабинет самог´о, там кроме хозяина кабинета были только уже известный нам самый старый политический руководитель и толстенький мужичок более чем средних лет. Когда аналитики вошли, этот мужичок сказал:
— Выключить всё.
Аналитики ничего не поняли.
— Все средства коммуникации… Что, опять не поняли?
«Сам» заступился за них:
— Они ничем не пользуются. Даже не записывают.
— Тогда начнем, — сказал мужичок.
* * *
Через час они вернулись к себе, расставили шахматы, но играть не стали.
— Ты чего-нибудь понял? — смущенно спросил лысый.
— Ничего… Очень мало, — ответил курчавый.
— Тогда пойдем обедать, а потом позовем Майка.
— Не понял, — потрепал свою шевелюру курчавый.
— Нужно организовать утечку информации из наших компьютеров…
— Чтобы «они» поняли, что игра и в самом деле окончена…
— А Бонд — просто болтун и хвастун.
— Пошли. Теперь и мне кушать захотелось.
После обеда аналитики немножко поспорили и, по совету Майка, небольшую интригующую часть этого спора отразили в своей почте, а Майк позаботился, чтобы информация эта «уплыла» по назначению. Спорили аналитики скорее по привычке, сравнивая два варианта послания: всем один и тот же текст, или каждому персональное сообщение. Очень быстро они пришли к компромиссу и каждый шпион — потенциальный участник операции получил почти открытое одинаковое персональное указание Центра, изложенное разными словами с абсолютно несущественными подробностями: «Ввиду того, что проведение операции откладывается на неопределенное время, оставаться в том же в режиме спокойного ожидания.» В итоге никто ничего не понял, кроме Сары, которая — как-никак руководитель операции — что-то заподозрила и позвонила лысому домой.
— Роберт, что-нибудь случилось?
— Здравствуй Сара! Рад тебя слышать. Все по-прежнему. Мы с женой ждем мальчика. Как Дани? Я давно вас обоих не видел и ума не приложу, когда мы сможем повидаться.
Сара засмеялась: — Спасибо, Роберт. Ты меня очень порадовал. Привет твоему напарнику. Когда вернусь, расскажу много интересного.
Сара выключила телефон и невольно подумала: «А когда я вернусь?»
Часть вторая
1
На первой странице этого не очень длинного повествования я рассказал про свой первый сон — первый на этом жизненном этапе и на эту тему. Коротко напоминаю. Молодую и очень красивую женщину посылают на ответсвенное и очень опасное задание. Ей дозволяется всё, кроме перехода за некую запретную черту, о которой её начальник, он же по совместительству бойфренд, говорит: «Сама знаешь, о чем я… Но там, на месте, придется тебе самой решать; и очень быстро… Не ошибись… И не вспугни его… Всегда помни: честь — честью, совесть — совестью, а дело все равно надо сделать. А не то сама знаешь, что будет. Кстати, не забудь получить разрешение в управлении этики и эстетики на свободное питание, бытовую вседозволенность и вероисповедание по необходимости. И не забывай при случае обо мне, а то сама знаешь, что будет.»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
