Пленник молчал, злобно глядя на Ли, и время от времени с выражением крайнего презрения сплевывал на землю.
Ли повернулся ко мне.
— Ты должен заставить его говорить. По-моему, пора применить пытку, — сказал он.
Я улыбнулся и ответил:
— Это твой человек.
— Почему ты так решил?
— Это очевидно. Ты предлагаешь мне пытать его, вместо того чтобы делать это самому. Два раза ты не позволил мне ударить его, а теперь ждешь от меня каких-то действий. Если тебе очень хочется — давай я долбану его головой о стену.
— Будем считать, что ты выдержал это испытание, — сказал Ли. — Ты угадал. Это действительно мой человек.
Он быстро развязал пленника, одновременно укоряя его за то, что тот был недостаточно ловок. Парень оделся, молча поклонился Ли и ушел.
— Зачем ты это сделал? — спросил я. — Ведь парень мог здорово пострадать?
— Не волнуйся, он достаточно крепок, чтобы выдержать твои удары. Ты нуждался в подобном уроке, потому что только в критической ситуации человек может сломать свои внутренние барьеры.
— Какие барьеры?
— Во-первых, ты преодолел страх перед схваткой с неведомым и сильным противником. Победив в этой схватке, ты приобрел уверенность в себе. Но, что гораздо важнее, ты сумел разрушить стереотип законопослушного гражданина. Обычный человек часто даже в смертельно опасной для него ситуации не может преодолеть себя и начать действовать против закона, против общепринятых норм морали или религиозных догм. Внутренний неконтролируемый страх нарушить какие-то запреты лишает его самостоятельности и делает слабым и пассивным. Такой человек будет ждать помощи от милиции, полиции, закона или Бога. Он будет думать о том, что на свете существует высшая справедливость, что добро должно победить зло и надеяться на что-то, но только не на себя. Именно поэтому он упускает возможность дать восторжествовать справедливости.
Воин жизни не может позволить себе роскоши быть слабым и подчиняться бессмысленным установкам. Он следует законам общества, в котором живет, если ему позволяют обстоятельства, и нарушает законы, когда обстоятельства к этому вынуждают… например, спасая собственную жизнь.
Мы почти дошли до моего дома, когда Ли сказал:
— В субботу мы поедем на перевал, и ты увидишь, как тренируются ученики одного из моих братьев.
— У тебя здесь есть братья? — спросил я.
— Братьями я называю тех, кто следует по тому же пути, что и я, — сказал Ли.
На следующее утро я вышел из дома и направился к автобусной остановке, чтобы доехать до института. Мельком я заметил какого-то человека, который показался мне странным, и у меня возникло подозрение, что он следит за мной.
— Продолжаются вчерашние игры, — подумал я и решил получше разглядеть своего преследователя и убедиться, что не ошибаюсь. Я ускорил шаг, потом побежал. Обернувшись, я увидел, что человек бежит за мной. Я резко свернул на боковую улицу, по которой почти никто не ходит, кроме тех, кто живет на ней, и пошел медленным шагом. На середине улицы я сделал вид, что уронил ключи, и, поднимая их, незаметно посмотрел назад.
Мой преследователь стоял на углу, прикуривая сигарету и нарочито не смотря в мою сторону. В этот раз мне удалось его хорошо разглядеть, и я сразу понял, что к Ли он не имеет никакого отношения. Во-первых, я сомневался, что ученики Ли или его братья стали бы курить, во-вторых, он был европейцем, но главное, что меня убедило, — это выражение его лица. У него было лицо типичного уголовника. Оно было немного туповатое и злобное. Одет он был обычно и довольно неряшливо — в куртку неприятного коричневатого цвета.
Я медленно проследовал по улице до поворота, повернул направо и бросился бежать, сворачивая в переулки и пересекая дворы. В одном из двориков я затаился и, выглянув, увидел, как мой преследователь мечется по улице, разыскивая меня. Подождав некоторое время и убедившись, что он окончательно потерял надежду отыскать меня, я пошел в институт.
Поскольку до субботы я не должен был встретиться с Ли, на ночь я решил остаться в общежитии института. Я был в своей комнате, когда дверь резко распахнулась, и в комнату вошли двое. В одном из них я узнал человека, следившего за мной утром. Второй был выше ростом и более массивным, с угрюмым неприятным лицом.
— Что вам нужно? — спросил я.
— Мы принадлежим к обществу Черного дракона, — торжественно сказал тот, кто следил за мной. — Говорят, в Крыму ты один из лучших специалистов по рукопашному бою. Наше общество выбрало тебя, чтобы ты тренировал нас.
— А чем занимается общество Черного дракона? — поинтересовался я.
— Об этом ты узнаешь в свое время, — отрезал он.
— Мы бьем ментов, — с нехорошей усмешкой произнес высокий.
В его устах «бьем» прозвучало как «убиваем».
— Не думаю, что смогу тренировать вас, — сказал я. — Я слишком сильно загружен и не смогу выбрать время.
— Ты сможешь выбрать время, — жестко произнес первый. — Общество Черного дракона жестоко мстит тем, кто противится ему. Вначале мы проверим, достоин ли ты тренировать нас, и для этого ты должен будешь выдержать схватку с нашими лучшими бойцами. Назначь время и место поединка.
Мне стало не по себе. Перспектива вступить в конфликт с бандой психопатов, сдвинутых на боевых искусствах, основательно меня напутала. Чтобы прояснить ситуацию, я предложил:
— Может быть, подеремся прямо здесь?
— Нет, это может привлечь внимание, — сказал первый. — Мы не хотим рисковать. Назначай место и время, но не позднее завтрашнего дня.
Я предложил встретиться завтра вечером около могилы Болгарева, расположенной в парке сельхозинститута.
Как я жалел, что до субботы не смогу встретиться с Ли и спросить у него совета! Найти его я не мог, поэтому отправился к своим друзьям, чтобы разузнать что-нибудь об обществе Черного дракона и подготовиться к завтрашнему поединку.
Никто из моих знакомых никогда не слышал о Черных драконах. На следующий день я с двумя своими друзьями, которые тренировались у Эльюнси Мухаммеда, пришел к могиле Болгарева примерно за час до назначенного времени. Мы подготовились к драке, на всякий случай спрятали в траве пруты железной арматуры и вырвали из земли несколько табличек с названиями деревьев, произрастающих в парке. Эти таблички были изготовлены в виде металлического стержня с приваренной к нему железной пластиной и могли служить своеобразными топориками. Таблички мы разложили в укромных местах, друзья спрятались в засаде, а я стал ждать появления Черных драконов, но они так и не пришли.
Я поехал домой и в автобусе встретил своего приятеля-художника, который брал у меня уроки рукопашного боя. Он предложил проводить меня до дома.
Под аркой моего дома курили двое.
— Мы из общества Черного дракона, — сказали они. — Мы ждем тебя. Пойдешь с нами. Если сделаешь хоть один шаг вперед, начнем бой прямо здесь.
Мне не хотелось драться в своем дворе, где меня могла увидеть мама и соседи, и я согласился пойти с ними.
Мы с приятелем пошли вперед, и, когда нам удалось немного оторваться, он тихо спросил меня:
— Что мне делать, убегать?
— Лучше останься. Когда я начну драться, если дела пойдут плохо, побежишь и позовешь кого-нибудь на помощь.
Тут Черные драконы нас догнали. Мы вошли в переулок с булыжной мостовой около татарских дувалов.
Черные драконы сказали, что драться будем здесь.
— Почему вы не пришли к могиле Болгарева, как мы договорились? — спросил я.
— Мы же не дураки и прекрасно понимали, что там ты подготовишь какой-нибудь сюрприз. А здесь мы будем драться честно, — сказал один из них.
— Я буду драться с одним из вас или с обоими? — спросил я.
— Достаточно одного меня, — ответил самый рослый из них и сделал шаг вперед. Он подвигался на месте, словно разминаясь. Его движения были легкими и быстрыми. Затем он резко прыгнул ко мне в манере каратистов. Я отскочил. Мы повторили это пару раз, и в какой-то момент, когда он шагнул ко мне, я, вместо того, чтобы отскочить, сделал шаг к нему и ребром стопы ударил его в шею с такой силой, что он упал, да так и остался лежать.
Мой приятель, изрядно напуганный, смотрел на нас с отвалившейся челюстью.
Второй Черный дракон гордо посмотрел на меня и сказал:
— Ты нам подходишь.
Затем он просто повернулся и ушел, оставив товарища лежать на мостовой.
— Наверно нужно вызвать врача, — сказал я.
— Ты что, с ума сошел, — ответил мой приятель. — Хочешь, чтобы нас забрали в милицию? Давай лучше сматываться.
— Пожалуй, ты прав, — ответил я.
Я приложил пальцы к шее моего противника. Пульс прощупывался, но он по-прежнему был в глубоком обмороке.
Мой друг побежал домой, а я все-таки не выдержал и позвонил из автомата в «Скорую помощь», сказав, что какой-то человек лежит на улице без сознания.
