Кайла была не так глупа, чтоб ошибиться. Она твердо решила уйти, если даже не позвонила никому, не оставила записки, не делала драмы. Просто решила и воплотила.
– Откуда ты знаешь, что она была в клубе? – спросила Джейми.
– Я встретила ее, – ответила я. – Разве она…
Я осеклась. Конечно, она не рассказала. После нашей встречи в клубе она уже никому ничего не рассказала, не успела.
– Вы разговаривали? – встревоженно спросила женщина.
Получалось, что я последняя видела ее перед попыткой самоубийства.
– Да, – кивнула я.
– Что, что она говорила? – умоляла она, взяв меня за руку.
– Мы поздоровались, – начала я, абсолютно не намереваясь передавать весь разговор. Может, я и была виновна в несчастье, случившемся с их семьей, но зачем рассказывать об этом безутешной матери? Ведь Кайла могла поправиться, а наша вражда только омрачит все.
– Она спросила, как мои дела. Я спросила, как ее. Она была веселой, обычной, – врала я не краснея.
– Может, действительно, она пила алкоголь, а потом приняла таблетку, – вздохнула Джейми.
Если Кайла поправится, эта версия поможет ей избежать глупых вопросов: зачем и почему.
– Конечно, – кивала я. – Она не такая, она сильная. Она не сдалась бы без боя.
– Ты так помогла мне, – Джейми обняла меня.
Я ничуть не жалела о своей лжи. Пусть все это будет на моей совести, но ей пусть станет легче.
– Нужно еще журналистов в этом убедить, – посоветовала я. – А то они уже раструбили о ее смерти.
– Стервятники, – вздохнула она.
– Я посмотрю на нее? – попросила я робко.
– Она ужасно выглядит, ты уверена? – она кивнула охране и та открыла дверь.
Я вошла в полупустую светлую палату. Белые стены, ширма, кровать, приборы и стул для посетителей. Из широкого окна открывался вид на мегаполис. За ним поблескивал на солнце океан.
Кайла лежала на кровати. Она была мертвенно-бледна, прекрасное юное лицо стало восковой маской с застывшим на нем выражением страдания и боли. Хотя, возможно, это только мне так казалось, после того вечера в клубе. Грудь, накрытая тонкой простыней, иногда тяжело вздымалась, и на приборе вспыхивал датчик. Она дышала слишком медленно. Я поняла, почему врачи дают ей так мало времени, чтоб вернуться. Пока жизнь в ней поддерживали приборы, но если она не придет в себя в скором времени, то только на них и сможет рассчитывать.
Я почувствовала горячие слезы на щеках и поняла, что давно уже плачу. Трудно было поверить, что эта прекрасная девушка никогда больше не откроет глаза, не напишет замечательную песню, не споет ее своим низким бархатным голосом, заставляющим сердца миллионов людей сжиматься от тоски и сладкой грусти.
– Кайла, – прошептала я, склонившись к ней, – не смей умирать. Это очень эгоистично с твоей стороны, вот так бросить всех нас.
Я вытерла слезы, начавшие капать на подушку возле нее.
– Пожалуйста, поправляйся. Я знаю, ты слышишь меня, так что не вздумай вот так сбежать и бросить меня со всем этим. Ты же самая моя близкая подруга. Я люблю тебя.
Я поцеловала ее в лоб и пошла к двери, чувствуя, что еще немного и сама наложу на себя руки. Невыносимо было думать, что она умрет. Такая красивая, такая талантливая. И все по моей вине, потому что я когда-то вбила себе в голову, что должна непременно обзавестись мужчиной, как делали все женщины в нашей семье. Решила, что не могу стать частью ее мира, где каждый шаг на виду. Теперь все это было неважно. Я готова была пойти на что угодно, лишь бы она выжила, лишь бы не повторила попытку.
– Наоми, – Кит осторожно тронул меня за плечо. Я и не заметила, что стою посреди коридора и смотрю перед собой уже неизвестно сколько. – Ты в порядке?
– Нет, – я посмотрела на него.
Наверное, что-то в моем взгляде испугало его, но он напрягся и недоверчиво прищурился, глядя на меня.
– Это все по моей вине, – прошептала я. – Она это из-за меня сделала. Если она умрет, это будет на моей совести. Я бессердечная ведьма, гордячка, дура.
Он обнял меня. Я даже не заметила, как оказалась прижатой лицом к его груди. Кит крепко держал меня, поглаживая по спине.
– Дура, дура, – повторяла я, тоже обхватив его за талию.
– Не могу не согласиться, – произнес он, ласково погладив мои волосы и щеку, коснувшись кончиками пальцев. – Но этим уже не поможешь. Успокойся, мисс Вуд, президент тысяч подчиненных.
Он улыбнулся. Я посмотрела на него, в его хитро прищуренные глаза.
– Я хочу уехать отсюда, – сказала я. Он все еще держал меня за плечи. – Из города.
– О'кей, – он вытер мои щеки ладонью. Она оказалась на удивление грубой и шероховатой. Это было странно для парня, который всю жизнь провел в праздности, ожидая, что его купит богачка, решившая обзавестись детьми.
Всю дорогу домой я пребывала в молчаливой задумчивости, глядя на город за окном. Кит сидел рядом, глядя на меня. Когда он заметил, что я в очередной раз собираюсь заплакать, обнял за плечи и привлек к себе. Я уткнулась лицом ему в грудь и позволила себе слабость просто поплакать. Он оказался очень заботливым и внимательным. Возможно, действительно разглядел во мне человека.
Кит помог мне подняться в квартиру, раздеться и, когда я легла в постель, накрыл одеялом и сел рядом.
– Лучше поспи, – предложил он. – Уехать всегда успеешь.
– Если позвонит Джейми, буди меня, – попросила я. Он кивнул, не двигаясь с места.
– Ты мне очень помог, спасибо, – я взяла его руку.
– Мы же друзья, – он хитро усмехнулся и склонился ко мне. Конечно, он не поцеловал меня в губы, момент был неподходящим. Он коснулся губами моей щеки. Это тоже было приятно. Его губы были мягкими и теплыми. От него хорошо пахло, не парфюмом, скорее каким-нибудь средством после бритья. Мне этот запах очень понравился, я даже прикрыла глаза, еще раз вдохнув его.
Нет, мы определенно не будем с ним друзьями, во всяком случае не просто друзьями.
– Спи, – он отстранился и ушел.
Я попыталась уснуть, не думая ни о чем.
Проснулась под вечер. Везде было тихо и темно. Я приняла душ, чтоб окончательно проснуться и смыть больничный запах, которым, как мне казалось, пропахла вся постель.
Потом порылась в холодильнике и поставила разогреваться ужин. Пока на датчике мелькали цифры, ведя обратный отсчет, я пошла проверить, не сбежал ли Кит.
Он лежал на кровати в полутьме и слушал музыку. Вернее, я уже могла определить это, хотя наушники нельзя было увидеть издалека. На мониторе высвечивался список песен, эквалайзер и визуализатор. Он опять словно почувствовал мое присутствие и открыл глаза.
