— И какое отношение это имеет к моим дочерям?
— Сейчас дойду и до этого. Вы не поймете, что происходит, если не будете знать всю историю. Пока я общался со своей семьей — с двумя мертвыми ребятишками, если вы вдруг забыли, — я проверил остальной дом. И в том плане, что касается духов — здесь их просто толпа. — Он сделал большой глоток, поставил бутылку на стол и наклонился вперед, копируя позу ЧБ. — Зло оставляет свою метку, ясно? Думаю, что учитывая, сколько странных вещей притащил в дом Крейтон Каулфилд, среди них ему попалось что-то не просто странное, а действительно злое. Впрочем, я на всякий случай проверил, не построили ли дом на каком-нибудь старинном индейском кладбище. Не построили. Первая нация бы такого не пропустила.
— Переходите. К. Делу, — прорычал ЧБ. Любой сценарист, который принес бы ему подобный сюжет, напичканный клише, отправился бы работать в забегаловку «У Тима Хортонса» до того, как добрался бы до второго действия. Однако с историей, имеющей отношение к его дочерям, спорить было сложно.
— Точно. Теперь, что касает Крейтона Каулфилда. Это было нечно. Никому не нравился ни он, ни его увлечения. Кому захочется общаться с человеком с подобными увлечениями? В общем, подкармливаемый Каулфилдом этот кусочек зла начинает расти. И через какое-то время метка достигает критической массы. К моменту смерти Каулфилда она превращается в полноценное зло.
Он умолк, ожидая комментариев, но ЧБ только кивнул, поэтому Грэхем продолжил.
— Проблема в том, что больше его никто не подкармливает. Без Каулфилда некому помогать ему расти. Поэтому оно начинает заниматься новыми людьми, живущими в доме, причем активно. Не затаивается и не ждет, пока они подскользнутся на нем, как на какой-нибудь злой банановой кожуре. Оно находит слабое звено. — Он ухмыльнулся и откинулся назад. — Вы…
— Не советовал бы. — И это не предложение.
Грэхем захлопнул рот и вздохнул.
— Знаете, советую относиться к этому с чувством юмора, иначе ночь покажется вам очень долгой.
— А вам короткой, если не дорасскажете.
— Что? — После чего до него дошла угроза. — А, да. Значит, зло находит человека, наиболее остро на него реагирующего, и сводит его с ума. Но этот человек так просто не отделывается, он должен предложить кого-то еще. Это проклятое место, и проклятое в буквальном смысле. Тут произошло бессчетное количество убийств и самоубийств. И каждая смерть кормит зло, делая его все сильнее и осознаннее.
— Еще раз — уже в последний — какое отношение это имеет к моим дочерям?
— Сейчас обясню. В середине семидесятых женщина по имении Ева Крэнби бросила своего ребенка в горящий камин а потом покончила жизнь самоубийством. Ее муж — еще один богатей…
— Крэнби из «Бакалейных товаров Крэнби»?
— Бз понятия. Где бы он ни добывал деньги, смерть жены и ребенка его раздавила. Но дом он так и не продал. Потом он переехал в новую Зеландию и по-прежнему его не продает. Тут никто не жил помимо смотрителей. Первый из них абсолютный пофигист. И когда дом попытался что-то сделать, он решил, что это галлюцинации, и уволился. Дом остался без пищи. Второй — религиозный фанатик, молящийся без перерыва, в конечном итоге не выдерживает и отправляется к аббату с требованиями провести экзорцизмы. Его тоже убрали. Третий — после которого пришел я — покончил жизнь самоубийством, но не в доме. Поэтому много лет не появлялось ничего нового. И если быть осторожным, чтобы не пробудить его, то полный порядок. Ладно, некоторые его части, вроде бального зала, сами по себе еще тот паноптикум — учитывая, сколько там запертых душ. Проведешь с ними немного времени и сам не заметишь, как присоединишься к танцу. Когда здесь работал еще первый смотритель, пришел сюда один электрик. Ему надо было посмотреть проводку или что-то в этом роде. Нашли мертвым в бальном зале. Списали все на сердечный приступ, но на самом деле это было изнурение.
— Значит, дом убивал после Крэнби.
— Как утверждает последующее вскрытие, его не убили, он умер сам. Нутром чую, что это уже собственные проделки бального зала. — Он нахмурился. — Но зло тогда еще не спало, так что кто знает. Рисковать все равно не хочется. По одиночке мертвецы не представляют проблем. А группами они как подростки — на все способны.
— Мы собирались использовать бальный зал.
— Да, я слышал. Хорошо, что передумали. — Он посмотрел в окно на темный силуэт дома на фоне ночного неба. — Хотя это спорный вопрос. Сложно сказать.
— И я должен заметить, что вы ни о чем таком не предупреждали. Ни о чем.
— Но вы же не использовали его, так? Я подумал, что пока зло спит, проблем н будет. Я видел ваш сериал и сомневаюсь, что в команде есть кто-то настолько чувствительный к подобным вещам. Ну будут у них плохие предчувствия и мороз по коже, всего-то. Только одна вещь способна пробудить дом.
ЧБ ждал, пока эффектная пауза закончится, с явным нетерпением. В результате пауза оказалась короткой.
— Кровь. Кто-то из ваших капнул кровью в доме. Я их предупреждал, так что это не моя вина. Дом пробудился. Зло оголодало — энергии от запертых душ достаточно, чтобы не дать ему исчезнуть, но не более того. И у него нет времени на тонкие замыслы, поэтому когда солнце село, оно заперло все двери. Зло воспользуется всей имеющейся у него силой, чтобы захватить как можно больше народу, чтобы хватило на грядущие годы. Один из парней снаружи сказал, что внутри осталось девятнадцать человек. Оно воспользуется всем, чтобы свести тех, кто послабее, с ума. Они закончат дело.
— Слабые убьют сильных, а потом покончат жизнь самоубийством?
Он допил пиво одним глотком.
— Угу.
— Как это остановить?
— Что, вот так просто? Как это остановить? — Нахмурившись, Грэхем посмотрел через пустую бутылку на своего собеседника. — На этом месте вы должны были сказать мне, что я свихнулся, и большего бреда вы в жизни не слышали.
— Я работаю на телевидении, более того, на синдицированном телевидении. Ваш рассказ несколько не оригинален, но едва ли его можно назвать бредом. — Хотя его вера происходила от врат, ведущих из его звукового павильона в другой мир. — Кроме того, мои люди сообщили, что они не могут попасть в дом. А теперь… — он медленно сжал кулаки, — …как это остановить.
Бледные щеки побелели еще сильнее — Грэхем Бруммель внезапно осознал, что и ему грозит некая опасность.
— Мы ничего не можем сделать. Только дождаться утра и посмотреть, кто выживет.
— Этого недостаточно.
— Слушайте… — из его голоса пропало легкомыслие, — …я понимаю. Там ваши люди, ваши дети… Но к дому вы сейчас не сможете даже прикоснуться. Поэтому логично предполагать, что и попасть внутрь у нас не выйдет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
