Трое и дух подошли ко входу в этот самый «Ритуальный зал». Процесс прощания с очередным путешественником на кладбище находился где-то посередине.
– С цветами уже не подходят, но катафалк еще не подогнали, – прокомментировал определение промежутка времени Тимур, – народ внутри. И наши и… и родственники с друзьями.
– Зайдем? – немного бесшабашно спросила Нина, – или пусть Тимур сначала пообщается?
– Госпожа бы сказала – «врага нужно знать в лицо», – ухмыльнулся Аколит, – а у вас, девочки – практика. Вот и пойдем внутрь, практиковаться.
Прощались с уважаемым человеком. Всю жизнь проработав на заводе, и не гоняясь за карьерным ростом и не прогибаясь под зеленого змея, Старший мастер Иевлев Семен Митрофанович пользовался заслуженным уважением как простого пролетариата, причем нескольких поколений оного, так и современных руководителей предприятия. Из родственников в последний путь Семена Митрофановича провожала как официальная, теперь уже вдова, с детьми и внуками, так и неофициальная, также с детьми и внуками. Сам виновник… не торжества… но события находился вокурат в изголовье… и с некоторым умилением смотрел на две линии детей и внуков, в которых он… обеспечил смысл своего биологического существования.
Причем, как это ни странно, больше никого из душ в зале не наблюдалось.
«Если бы столько цветов дари при жизни, на сколько бы люди были счастливее», – заметила Нина, смотря на буквально заваленный гвоздиками гроб с телом мастера Иевлева.
Услышав ментальную речь Иевлев-дух оглянулся и заметил духа-Целиноса и нашу дружную троицу, стоящую у входа.
– Семен, – представился Иевлев, подлетев на расстояние вытянутой руки.
– Тимур, – ответил дух, и показывая на своих перечислил, – Ниночка, Алексей, Катя.
– А они, что и слышат, и видят нас? – удивился Семен Митрофанович, заметив, что вся троица на него смотрит, и «прислушивается» к общению душ.
– Ага, – улыбнулся Тимур, – так что, если есть незаконченные дела, поспособствуем за десять процентов.
– Вот блин, и сюда коммерсанты пролезли, – незлобно ругнулся Иевлев, – хотя если подумать дело, то нужное… Но я как чувствовал. За месяц и завещание написал, и все долги раздал и что ценное раздарил. И на верху меня ждут… Я так, на попрощаться отпросился.
Широкие двери открылись и в зал вошли люди в черной одежде с повязками на рукавах.
– Ну давай, Семен, легкой дороги, – напутствовал Тимур.
– Ну а тебе, значит, приятно оставаться, Тимур, – старый мастер посмотрел на Нину и подмигнул ей, – а мне и в правду пора…. Не хочу я на яму смотреть.
Появился светящийся круг, служащий краями уходящей куда-то вверх в стену воронки и душа прожившего, хоть где-то и не совсем праведную, но хорошую жизнь человека, ушла.
– Дух, мы, пожалуй, выйдем, а ты там прошвырнись, по местам, а то такими темпами мы до вечера здесь без дела простоим, – Аколит посмотрел на Целиноса.
– Хорошо, – Тимур посмотрел куда-то за стены зала и полетел туда.
– Пойдем на воздух девочки, – Алексей открыл дверь.
Через десять минут появился Тимур. Рядом с ним болталось довольно яркое, для взгляда с использованием ментального усилителя, приведение.
– Знакомьтесь, – наш дух показал на напарника, – Соснулый санитар.
– Вот, гадкий душман, – негодующе заявил… санитар, – от педофила слышу!
Потом этот санитар облетел вокруг Нины и заржал:
– Обалдеть, и даже смерть не разлучила их! Тимур, ты мой герой!
– Это Ниночка, – начал представлять «домашний дух», – рядом Катя, а вот это Алексей.
– Алеша-батарейка, – санитар попытался втиснуться в Колишкина, но Аколит вовремя прочитал его намерение и заблокировал такую возможность.
– Обломись Соснулый, – сказал Лёша, показав санитару неприличный жест.
– Да только попробовать, – не стал расстраиваться тот, – я и так здесь неплохо устроился. Вот такие охламоны как Тимур мне эту погремуху и навесили – Соснулый. Я помер от того, что намешал коктейль из спирта и димедрола. Димедрола оказалось многовато. И мало того, что не понял по началу, что уже перешел на другую грань бытия, и не заметил намеков и призывов, так еще и взялся «работать» посредь ночи. Уговаривал бабу Веру, что ее вылечат, причем ту, которую вечером и одевал. А утром сюда за каким-то надом забрел главврач, и спросил – «что-то санитар у вас какой-то снулый». А я уже не то что снулый, я уже холодный был. Отсюда – Снулый. А приставку прицепили, за то, что я у шибко расстроенных… немного энергии подсасываю. Они и не сопротивляются. За счет этого и живу, так сказать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Санитар тут вроде как смотрящего. Ну и по профилю все знает, – Тимур кивнул Соснулому.
– Сейчас девку вынесут. Автодорожка. Умудрилась въехать под мусоровоз… или он на неё наехал, ей уже по… фиолетово в общем. Безутешный муж и дочь полутора лет. Она, короче, уходить не хочет. Любовь у них еще не остыла видать. Ага. Ну и дочу, наверно, любит сильно. Я ей объяснял… Но что с бабы-дуры возьмешь… упёрлась…
– Потом, считай до вечера, – продолжил санитар, – пенсионеры разнополо сыпят, на вроде Семена, ушедшего. Миллионеров и бандитов нажористых нет.
– А вот завтра, в самое козырное время, с двенадцати тридцати до часу прощаемся с потенциальным для вашего дела кадром – мужик обнаружил рога, причем ветвистые. И начал готовиться к отступлению. И даже аэродром приготовил, в виде любовницы. Но в самый неподходящий момент, его Дед Кондратий окучил. Вот и получается, и жена у него, считай в неглиже осталась, и любовница на пятом месяце, без копейки, – санитар заржал, – «олень», одно слово. Так что клиент железный. И болтается у тела как дурак какой. Олень.
– Что ты хочешь, за подобную информацию, если будешь собирать для нас на постоянной основе? – спросила Нина.
– Рыжая рвет подметки! Одного окучила, – санитар кивнул на Тимура, – и меня в оборот берет. Батарейку хочу, как у Алексея. А то сосуном… Надоело… У меня и кандидат есть. Саня-блаженный. Сын санитарки из главного корпуса. Здоровый парень, но… кора у него почти гладкая. Видать сильно старались, когда по пьяни стругали. Вот Буратина получился большой, но… очень твердый. И теперь сидит на шее у матери. А я его, глядишь в санитары выдвину. Один хрен он все время у больницы трется. А у нас интеллект особо не нужен… Тут другое требуется…
Трое и Дух переглянулись.
– Мы посовещаемся с госпожой Аллеей, – Тимур смотрел на Санитара, – но мне кажется подобная сделка приемлема. Необходимую энергию все равно только она может дать. Завтра к обеду?
– Ага, давайте, – Соснулый посмотрел через стену, – вон Валю в зал вынесли. Пообщайтесь, может к вам согласится. А то она и себе всё испортит, со своей великой любовью, и из родных в конце концов жизнь сосать начнет, когда обезумеет от истощения. Да и хрен бы из мужика… так она дочу заморит…
Гроб был не закрытый, но гримеры практически воссоздали лицо. Смотреть на него, после того как посмотришь на фотографию с румяной жизнерадостной девушкой, было очень сложно. Вдовец держал на руках девочку, и раскачивался. Вялые попытки бабушки забрать ребенка натыкались на молчаливое сопротивление. Кроме родителей и брата покойницы присутствовали несколько друзей и сотрудников мужа… вдовца.
Сама Валентина Коваленко… металась. Между дочерью, мужем, матерью и своим телом. Над телом она застывала и начинала мерцать.
– Эко ее колбасит, – заметил Тимур, – попробую вклиниться в ее метания.
Дух предпринял несколько попыток обратить на себя внимание, но они все провалились.
– Изобрази нападение на ребенка, – посоветовал Алексей.
Дух подождал, когда закончится мерцание, и Валя снова полетит к дочери, и издав ментальный вопль, набросился на девочку.
– Неееет…, – наконец отвлеклась от своего цикла Коваленко.
– Слушай меня, девочка, – дух начал быстро говорить, – если хочешь здоровья и счастья своей дочери, ты должна пойти с нами. Ты всегда сможешь прийти к мужу и дочери, но у нас, ты будешь всегда сытая и не сойдешь с ума от истощения. Ты меня понимаешь?
