Уадх Менех отправил к нему писаря с сообщением, что все готово. Верховный жрец, Первый слуга Атона, поднял руку, и участники процессии задвигались. Им не нужно было далеко идти — всего лишь на другую сторону улицы, к Царскому дому. Но колонна была настолько длинной, что, когда появился Панезий, хвост процессии еще даже не вышел со двора.
Анхесенпаатон надеялась увидеть Пасара, но тщетно. Плотная толпа заполонила улицу. Отряд из двух сотен солдат и десяти конных командиров поддерживал порядок.
Погребальный катафалк, расположенный в паланкине, который несли восемь человек, первым покинул Царский дом. Крики стали в два раза громче. Трубы стражников издали резкий, почти отчаянный звук, как будто кричало раненое животное. Анхесенпаатон чуть не упала в обморок. У Тутанхатона глаза округлились от ужаса.
Те, кто стоял недалеко, еще могли услышать обрывки фраз Панезия: «…в твоем земном царстве… слава Атона…» Другие же не слышали абсолютно ничего.
Паланкин двинулся по улице на восток, вскоре его окружил вооруженный отряд из пятидесяти человек с десятью всадниками во главе. За ними следовал еще один отряд военных, которые несли сосуды с царскими внутренностями. Затем шли те, кто нес предназначенное для погребения имущество, включая и статую царской спутницы в натуральную величину. Это была молоденькая обнаженная девушка с деревянными прелестями из крашеного кедрового дерева. Никто не собирался лишать умерших плотских утех. Всего было двенадцать паланкинов с загробным имуществом.
Когда процессия продвинулась немного вперед по улице, Панезий забрался на носилки и присоединился к ней. Жрецы и писари шли пешком. Распорядитель церемоний пришел просить Нефертити занять место в его паланкине. Она направилась за ним, ноги у нее заплетались. С ней шла одна из служанок. Нефертити прилегла в роскошном желтом паланкине с красными занавесками, которые были тут же опущены. Стража организовала проход в толпе, и носилки тронулись с места. Тутанхатон устроился один в почти таком же паланкине. Царевны сидели по двое в следующих трех, Сменхкара и Царский совет заняли шесть паланкинов, кормилицы шли пешком. Еще один военный отряд замыкал процессию. Следом шли плакальщицы и все жители Ахетатона.
Двенадцать паланкинов с загробным имуществом и двенадцать с родственниками царя и приближенными вельможами скоро оказались в конце улицы и свернули на восток по направлению к гробницам в горах. На место они прибыли через три часа, примерно в час пополудни. Несколько коршунов с обманчивым безразличием парили в раскаленном небе.
Сотня воинов и двадцать всадников ждали у входа в новую гробницу. Панезий встал со своих носилок. Жрецы и писари присоединились к нему, чтобы встретить царскую мумию у входа в ее жилище. Шестеро жрецов уже окуривали катафалк. Чтобы начать ритуал, надо было подождать, пока все покинут носилки и сойдут на землю. Панезий вспомнил первые слова обращения к умершему: «Входи, сын Атона, властелин Двух Земель, защитник справедливости…»
Носилки Нефертити только что поставили на землю. Носильщики торопливо отдернули занавески. Служанка бросилась к своей госпоже помочь ей спуститься. Регентша успела поставить на землю только одну ногу и сразу же упала. Служанка вскрикнула и хотела поднять ее. Тутанхатон, который только что покинул носилки, стал по мере своих слабых сил помогать поднимать Нефертити. Подоспели носильщики и положили тело регентши в паланкин.
Началось настоящее столпотворение. Подбежали царевны, кормилицы, члены Царского совета, другие носильщики, писари. Пентью проложил себе дорогу. У него в руках было зеркало из полированной бронзы, которое он поднес ко рту Нефертити. Оно не запотело. Тогда он положил руку к телу регентши над сердцем. Ничего.
Он повернулся к плачущим царевнам:
— Божественная птица улетела. Атон воссоединил божественную пару! — заявил он.
Пентью повернулся к мертвенно-бледному Аю. Их взгляды, острее кинжалов, встретились, но губы сковывала тайна их злодеяний. Казалось, что старик пережевывает остатки пищи, но это не было проявлением ненависти. Вдруг они заметили, что на них кто-то смотрит: это была Меритатон, единственная из царевен, кто не поддался общей истерии. У нее дрожал подбородок, но она смотрела на двух мужчин пронзительно, ее взгляд был неподвижен, как у посмертной маски.
Ее сестры, кормилицы, служанки Нефертити рыдали навзрыд. Плакальщицы же с новой силой возобновили стенания. Подножие горы сотрясалось от невообразимого шума.
Ай и Пентью смотрели на Меритатон, очень удивленные ее поведением. Она резко повернулась и пошла к носилкам, чтобы склониться над трупом своей матери.
Посланник побежал с новостью к Панезию, который находился в трехстах шагах от места происшествия и уже заметил царящее там смятение, но не мог ничем его объяснить.
А Сменхкара стоял в пяти шагах и не пропустил ни одной детали из двойной дуэли взглядами между Аем и Пентью с одной стороны и между ними двумя и Меритатон с другой. Сначала он удивился, а потом забеспокоился. Правильно ли он понял эти немые обвинения?
Не в силах больше вынести крики, раздававшиеся вокруг, бледный Тутанхатон подошел к своему двоюродному брату и взял его за руку. Сменхкара обнял его за хрупкие плечи. Мальчик заплакал. Умершая не была его матерью, но столько эмоций за такое короткое время для него было слишком. Сменхкара обнял его еще крепче.
— Я с тобой, — сказал он. — Не плачь.
Но разве могли утешить слова? Он понял это, как только произнес их. Уже давно Сменхкара подозревал, что смерть брата наступила не сама по себе, а сейчас его подозрения переросли в уверенность. Эхнатона отравили. Те же преступники только что убили Нефертити.
Он был всего лишь игрушкой в их руках. Вдруг он понял, почему Эхнатон ненавидел служителей культов. Поэтому он и лишился жизни. Как и его вдова.
Тутанхатон прижался к своему старшему брату. Впервые за долгое время они почувствовали друг в друге близких людей. До этого они были разделены условностями и традициями дворцовой жизни.
Поднялся легкий ветерок. Вихри пыли кружились, словно злые гении среди сказочных персонажей, и только усугубляли хаос.
Ситуация становилась критической: было совершенно невозможно совершать погребение в присутствии трупа жены фараона. Не было никаких правил для такой ситуации. Но необходимо было быстро принять решение, потому что в шесть часов наступала ночь, и обратный путь мог занять в два раза больше времени. Было, конечно, сложно разместить в гробнице царское имущество за оставшееся время. С этим и так уже припозднились. Одни только молитвы, которыми сопровождается вручение чаши с землей и посеянными в ней зернами пшеницы, что символизирует возрождение фараона в другом мире, длятся полчаса.
