Судьба жестокого посмеялась над ней. Почти дала прикоснуться к счастью, а потом вырвала эта счастье из рук. И теперь настоящий Вольф для неё также недосягаем, как его лик, нарисованный на звёздном полотне ночи.
Если он жив (а в глубине души она была уверена, что это именно так), то думает ли он ещё о ней? Пытается ли её отыскать? Или легко смирился с потерей невесты, которую знал столь недолго? Мужская страсть горяча, но недолговечна – часто говорила старая, ныне покойная нянюшка Роуз и Анабель, – чтобы пламя мужской любви не гасло, женщина должна быть рядом и всё время подкармливать огонь дровами: быть всегда соблазнительной и всегда рядом.
Некстати пришли на ум насмешливые слова Айдагана: «Ты знала его меньше месяца. Можно ли по-настоящему узнать и полюбить человека всего за один месяц? Нет, леди Вестерлинг, вы любите не Вольфа Бэйра, а свою мечту о нём. Которая может не совпадать с действительностью».
Но эта мечта могла стать реальностью. А вместо свадьбы, её забросили в бескрайний океан в обществе принца, которого бы она ненавидела, если бы не устала и ей не надоело. Какой смысл сейчас его ненавидеть? Тратить на это последние силы. Вот когда они выберутся – она вернётся к мысли о мести. Сейчас нужно выжить и…
– Светлая Матерь, Пречистая Богиня! – разорвал тишину дикий крик, вырывая Роуз из полудрёмы. – Мы на краю света! Мы у входа в преисподнюю! Море – горит!!!
С сильно забившимся сердцем Роуз вскочила на ноги и бросилась на крик. Она стала свидетелем не слишком приятного зрелища. Матрос, словно обезумев от страха, стремился броситься в океан, а принц Айдаган удерживал бесноватого силой, оттаскивая его от борта.
– Успокойся немедленно! – рявкнул он на того.
Но матрос продолжал вопить, как безумный:
– Мы не просто погибнем – мы живыми окажемся в аду! Это Адский Врата. Это Адские врата – разве вы не видите? Господь и Благая Богиня, защитите и примите наши грешные души!
Бросив взгляд на воду, Роуз почувствовала, что ей тоже хочется завизжать – море светилось холодным огнём, будто под водой была огромная луна. Голубовато-фиолетовое платиновое свечение казалось мёртвым и шло откуда-то из глубины.
– Успокойтесь немедленно, или я вас сейчас прирежу, – пообещал принц ледяным голосом. – Море не горит – всё дело всего лишь в маленьких микроорганизмах, которые шторм заставил подняться к поверхности. Это нечто вроде светлячков на земле. Ничего страшного не происходит, уверяю вас.
– Море требует жертв. Оно расстилает для нас свой саван. Это знамение, – словно не слыша того, что ему было сказано, продолжал бормотать матрос. – Будет новая буря, которую никому не пережить. Никому.
– Да замолчите уже! – сорвалась Роуз и мужчины, повернув головы, оба посмотрели на неё так, словно видели впервые.
В фосфорическом свечении моря все они казались не более, чем призраками. Будто светились сами. Наверное, и её фигуру окутало тем же холодным маревом и потому у них сейчас такие лица?
– Даже если будет новая буря, даже если мы все умрём – какой смысл закатывать сейчас истерики? Что это изменит? Всё, что нам остаётся – это бороться. И мы будем бороться. Если боги будут к нам благосклонны – мы выиграем; если нет – проиграем. В любом случае криками ничего не изменишь.
Пристыженный, матрос взял себя в руки.
Подойдя к носу корабля, Роуз села на палубу и, обхватив колени руками, устремила взгляд вдаль.
Когда Айдаган приблизился к ней, она подняла на него печальный взгляд:
– Вы думаете, в итоге мы умрём?
– Только у богов, если они существуют, есть ответ на ваш вопрос. Но есть и хорошая сторона… никогда прежде я не видел такой красоты. Зловещей, грозной, мёртвой – но красоты.
Присев рядом с Роуз на корточки, он попытался взять её за руку, но она отдёрнула её, как от кипятка.
Принц вздохнул:
– Я никогда в своей жизни ни о чём не жалел.
– Я тоже, – зло взглянула на него Роуз. – Но думаю, это у нас с вами по разным причинам. Вы не жалели, потому, что не знакомы с Совестью, а я – потому, что никогда не поступала вопреки ей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Возможно, я удивлю вас, леди Вестерлинг, если скажу, что мало встречал в жизни людей высокомерней и заносчивей вас? Высокомерие и заносчивость свойственно всем праведником. Они черпают её в горделивом убеждении своей исключительно возвышенной позиции над другими людьми.
– Дело не в высокомерии, поверьте, – с сарказмом проговорила Роуз, смерив собеседника ироничным взглядом. – А кое в чём другом.
– Возможно, наш друг прав и жить нам осталось каких-то несколько часов, миледи. Могу я просить вас о такой милости, как прощение?
Роуз растерянно взглянула на принца:
– Вы просите у меня прощение?
– Да.
Несколько коротких секунд девушка прислушивалась к себе, пытаясь понять, что она чувствует. Чувствовала она злость:
– Прощение даруется после искупления грехов, всё остальное – ложь, ваше высочество.
– Мы на краю гибели. Вы могли бы быть милосерднее.
– Если бы милосерднее ко мне были вы, я бы не оказалась на краю гибели. К тому же я не хочу лгать на краю гибели – ни вам, ни богам. В глубине души по отношению к вам во мне живут обида, боль и жажда отмщения. Пока я это чувствую, я не могу говорить о прощении.
– Значит, искупление грехов? – вопросительной дугой выгнул бровь принц.
– Вы давно не маленький мальчик. Прощение извинениями не заслужить.
– Вы предлагаете мне служить вам? – теперь и в его голосе зазвучало высокомерие.
– Я ничего не предлагаю. Вовсе не я завела этот разговор.
– Значит, мы враги, – медленно проговорил принц. – И если через час грянет буря, я могу не заботиться вашем спасении. Всё верно?
– Вы вольны поступать так, как вам повелевает ваша Совесть.
– Как мной может повелевать то, чего, по вашим словам, у меня нет? – насмешливо протянул он.
– Поступайте, как хотите. Моё мнение не должно вас волновать.
– Как прикажите, миледи, – отвесил он ей шутовской поклон.
Море погасло внезапно. Так же, как загорелось. А потом та самая туча, которая уже проходила над их головами, решила вернуться обратно.
– На этот раз нам не выжить, – лепетал матрос. – Мы ничего не можем предпринять для своего спасения. Совсем ничего. Только молиться.
– Ступайте снова в трюм, – хмуро велел принц Айдаган, как только море вновь начало штормить.
– Сами ступайте, – огрызнулась Роуз. – Я не хочу сдохнуть в темноте, словно крыса. Кстати, о крысах, куда они все подевались? Их там было тысячи?
– Не было, миледи. То была лишь иллюзия.
– Что?!
– В наших краях много магов-менталистов, способных заставить увидеть то, чего на самом деле нет.
– Может быть этого шторма тоже нет? – с холодным смешком проговорила Роуз.
– Хотелось бы мне, чтобы это было так.
Словно в подтверждении его слов водный вал обрушился на палубу, окатывая её солёной водой, делая скользкой, как лёд.
Роуз оглушило потоками воды, отбросила назад, возможно, и вовсе смыло бы за борт, не успей принц схватить её за руку и втолкнуть в небольшой углубление у кормы.
– Держитесь! – проревел он, соревнуясь в поднявшимся ветром.
– Когда же всё это кончится? – в отчаянии простонала Роуз.
– Набирайте в лёгкие больше воздуха, как только заметите новую волну, – приказал принц. – Молния два раза в одной место не бьёт, предыдущая буря была сильнее. Пережили её, переживём и эту.
Роуз набрала столько воздуха, сколько смогла, опуская голову ему на грудь и цепляясь руками за что могла. Новая волна накрыла их с головой. Если бы не проклятый принц, который удерживал их на месте, она бы уже погибла. Ну, или была бы в открытом море, лишившись даже столько нетвёрдой опоры, как этот утлый клочок дерева.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На самом деле молния бьёт в одно и то же место, и два, и три – столько раз, сколько захочет. Всё остальное человек придумал себе в утешение.
– Сэр! – проорал матрос, выползая их трюма, куда Айдаган пытался запихнуть Роуз. – Трюм наполняется водой! Это… это конец!
