ватными и как будто чужими. София развернулась, и я пошла вслед за ней по металлической лестнице, которая, казалось, никогда не кончится.
Сначала мы спускались медленно, но потом я стала двигаться быстрее, и София тоже ускорилась.
Раз два три четыре пять шесть семь, поворот, три шага, раз два три четыре пять шесть…
Я сбилась со счёта, но вскоре показались земля и машины, со свистом пролетающие внизу. А свет уличных фонарей стал тёплым и доброжелательным. Вероятно, мы находились на высоте третьего этажа, но казалось, что до земли совсем близко.
София остановилась. В окнах первого этажа горел свет.
– Они не увидят нас, – сказала я. – Не увидят, если мы прижмёмся к наружной стороне лестницы.
Пробежав шесть последних пролётов, а потом крохотную лестницу, я наконец-то оказалась на твёрдой земле и пошла вслед за Софией в тёмный конец аллеи.
Пушистые банные халаты
Японка, стоявшая за стойкой администратора, постаралась скрыть своё удивление, когда София отсчитала стопку двадцатифунтовых банкнот.
– И ещё, – сказала София так, словно уже делала это сотни раз, – не мог бы кто-нибудь пойти и купить нам одежду? Я полагаю, где-нибудь ещё открыт супермаркет. У меня четвёртый размер обуви.
– О, а у меня пять с половиной, – проговорила я по возможности беззаботно.
Мы направились к лифту, ловя на себе неодобрительные взгляды супружеской пары средних лет, прибывшей в отель с дорогим багажом.
В молчании мы направились на пятый этаж, открыли дверь номера 507 и бросились на кровать.
– Вау! – воскликнула София.
По правде сказать, я так устала, что ничего на это не ответила.
Первой в ванную пошла она, я же попробовала позвонить домой.
Никто не ответил, и не было никакой возможности оставить сообщение. Либо родителей нет дома, потому что они ищут нас. Либо даже не знают, что мы пропали, и кормят кур.
Я опустила трубку. Я ужасно тосковала по дому.
Нед должен был к этому времени уже вернуться. И мисс Сэкбатт должна была вернуться. Я представила, что все они сидят у нас дома и беспокоятся. Я снова набрала номер, но опять никто не ответил, и я почувствовала себя ужасно несчастной. Мне представлялось, как в пустой кухне звонит телефон, и в темноте все растения слушают его звон. Старый чёрный телефон звонит почти рядом с железной кроватью мамы и папы. Офисный телефон, погребённый под стопками бумаг и газетных вырезок. Я представила, как дождь бьёт в окна, а куры укрылись в птичнике.
Я залезла в рюкзак Неда. Мои пальцы наткнулись на книгу, и я вытащила её. Но это была не инструкция по выживанию для спецназа. Это была «Отрубленная нога». Я открыла книгу – на форзаце было написано имя Айрин, но внутри обнаружились оставленные мамой следы. Листки и обрывки из парижского журнала, которые она использовала как закладки, и билеты из Музея национального чернозёмного общества.
Прижав к лицу засушенный лист граба, я подумала о маме.
Я скучала о ней и думала, что ошибалась в ней. Что она не только любит природу и науку, но и, возможно, тоскует по чему-то ещё, как и я. Может быть, поэтому они уехали на охоту на мотыльков без телефонов, чтобы побыть в одиночестве и как будто попасть в приключения? Возможно, им с папой необходимы душевные волнения. Возможно, то, что происходит в маминой голове, не похоже на то, что я вижу снаружи.
А как же Айрин? Она жаждала душевных волнений? Не потому ли, когда она стала слишком стара для новых приключений, она читала все эти книги?
– Твоя очередь, – сказала София, бросаясь на кровать, завёрнутая в белые полотенца. Я убрала книгу обратно, но оставила на своей подушке лист граба.
Впервые почти за неделю я вошла в ванную комнату.
Это была ванная комната моей мечты. Белая, блестящая ванна, куча полотенец, сверкающие зеркала и светильники. Полка с пластиковыми бутылочками под зеркалом. Шампунь, кондиционер, гель для душа – всё, о чём я мечтала.
Рай.
Но не мой дом.
Бьюсь об заклад, когда я спустила воду в туалете, трубы не загудели.
Бьюсь об заклад, не было никаких мокриц в ванной.
Я включила душ. София отрегулировала его как раз на нужную температуру.
Восхитительно. Но меня это не радовало.
Горячая вода, литры горячей воды лились из душевой насадки, и я, посмотрев себе под ноги, увидела, как в сливное отверстие утекает река из прилипших ко мне за неделю веточек, грязи и пота. «Всё это должно было бы случиться с Недом», – подумала я.
Вода лилась мне на голову, очищая и заставляя кожу покраснеть.
Я представила, как Нед катается по полу у двери, с улюлюканьем и смехом вспоминая о том, как мы сбежали с крыши. Ему бы понравилось. Он бы отлично с этим справился. А этот шикарный отель со всей своей роскошью был оплачен деньгами Пинхеда. Неду такая идея пришлась бы по вкусу.
Я мысленно вернулась в тот момент, когда мы были в кабинете печального мужчины в замке.
Я вылила себе на голову огромную порцию шампуня.
Я сожалела о произошедшем.
Я очень долго стояла под душем, и выйти оттуда было выше моих сил. Если бы горячая вода текла вечно, я бы уснула там.
София была одета в плохо сидящие на ней джинсы и майку с длинными рукавами. Кто-то сходил в магазин и купил нам по комплекту отвратительных вещей.
Я попробовала натянуть на себя брюки, но потом оставила это дело и надела чёрную юбку. А вместе с ней чёрные колготки, кроссовки и толстовку с капюшоном. На толстовке через всю грудь и по рукавам было вышито слово «Принцесса» фиолетовыми блёстками, но, честно говоря, мне было плевать. Расчесав спутанные волосы, я воспользовалась блестящим ободком, чтобы собрать волосы.
– Четырнадцать, может быть, пятнадцать? – сказала София.
– Что? – спросила я, разглядывая себя в зеркало. Я казалась себе незнакомкой.
– Возраст, на который ты выглядишь. И, скажи мне, что бы ты предпочла из меню? Я позвоню и закажу еду в номер.
Мы заказали бургеры и чипсы с мороженым, за которыми последовал торт с шоколадной помадкой.
– Так где же твоя мама? – спросила я. – Ты что-нибудь узнала?
– Узнала. – Взяв пульт от телевизора, София стала перебирать каналы, чтобы найти какой-нибудь фильм.
– И? – сказала я.
– Она выступает в Лондоне.
– В Лондоне? – У меня всё сжалось внутри.
– Мы могли бы поехать на поезде.
