и… теряюсь!
Резинка проскальзывает глубже в рот, рефлекторно клацнув, перехватываю её зубами.
Иван возбуждённо смеётся, качая головой.
— Бестолочь! — отбирает, отшвыривает назад.
С улыбкой зацеловывает моë лицо. Это снимает неловкость. Я, расслабляясь, тону в нежности его губ.
Тяжёлая горячая головка обжигает мой живот, не позволяя протрезветь и хоть немного критически отнестись к происходящему.
— Диверсия не прокатила, — шепчет мне в губы. — У меня полные карманы. Я затрахаю тебя всю…
Меня оглушает это его агрессивное хищное — «затрахаю».
Но мне совсем даже не страшно. Просто так горячо, что горит между бёдрами, в груди, горле, мозгах… А с ним вообще ничего не страшно…
Его влажные губы скользят по телу вниз. От вспышки ощущений, порхаю ресницами, словно на пьяных каруселях теряя фокус. Врезаюсь коготками в его бритый затылок. Задыхаясь, выгибаюсь, подставляя грудь его умелым ласкам.
И я, где-то там в другом пространстве даже помню, что он вообще-то гад и сволочь, но это там… А мы — здесь, и нет ничего кроме нас! Он трётся щекой как кот под валерьянкой о мой лобок, ведет горячим языком по коже. Губы спускаются ниже. И да — одного языка за глаза, если это его язык!
Ноги сами сгибаются в коленях, я упираюсь пальчиками в кровать, выгибаясь. Пытаюсь поймать ладонями хоть какую-то опору, потому что мне кажется, я лечу в пропасть.
— Вань… — задыхаюсь я.
Сжимает мои бёдра, нетерпеливо кусая губами туда, где хочется больше всего. Вскрикиваю от остроты, пытаясь сжаться. Не позволяет, хватая под коленку, раскрывает меня и снова впивается, рисуя своим охренительным языком.
Чувствую, как в меня втыкаются его пальцы, проникая внутрь. Словно пытая меня, выходит ими, и с рычанием втискивается снова. Вворачивая их в какие-то неизвестные мне электрические контакты в моём теле.
Подрагиваю от сладких судорог, которые рождаются и чуть-чуть не доживая до взрыва, распадаются на фейерверки.
Мои вздохи становятся быстрыми, хриплыми, неконтролируемыми.
И даже если меня завтра публично казнят — за измену, «инцест» и распущенность. Я «низачто-низачто-низачто» не остановлю это! Боже… Ну почему мой первый раз был не таким?!
Его язык замедляется. С мучительным шипением, сбитым дыханием, прижимается лицом к моему животу.
Ещë, пожалуйста!.. Хныкаю умоляюще, поднимая бёдра.
— Сейчас, малыш… — его низкий срывающийся голос пронизывает насквозь и попадает куда надо не хуже пальцев. И моë тело дрожит…
Он поднимается на колени и я, не отводя своих бесстыжих глаз, жадно слежу, как сокращаясь и шипя надевает презерватив в пару отточенных уверенных движений.
На подрагивающем как от разрядов прессе под кожей зрелищно выступают вены… Завороженно тянусь к его телу пальцами, обрисовываю рельефы, косые мышцы в паху. Это — вау…
Иван закусывает губу, мы встречаемся расплавленными взглядами. И мне кажется, что сейчас это будет грубовато и нетерпеливо.
Но он опускается на меня. Отыскивает мои ладони, пальцы наши сплетаются. Его бёдра медленно двигаются, член скользит по моему бедру. И я хочу его внутрь!! Я задыхаюсь от ощущений и, кажется, сейчас задохнусь до отключки, если этого не случится! И пусть грубо и нетерпеливо! Хоть как-нибудь!
Прикасается носом к моему.
— Яся… — выдох.
С трудом размыкаю веки. Его ресницы подрагивают… Зрачки огромные…
Наши тела как волны, неконтролируемо и чувственно двигаются.
Я сейчас вслух начну умолять его…
А он только ластится, облизывая мои губы, словно что-то выпрашивая.
— Ясь… Ясенька…
В моей груди взрывается от переизбытка оглушающих чувств.
— Я люблю тебя! — шепчу я.
Сквозь ресницы, вижу, как со стоном он зажмуривается. И сжимая зубы, вдавливается в меня наконец-то. И да — грубо, больновато… С воплем выгибаюсь, неожиданно ярко кончая от этого болезненно-сладкого ощущения.
— Вау… — дрожит его голос. — Ещё!!
Из нежности его сносит в кипяток! Иначе почему я обварена им от макушки до пальчиков на ногах? И безвольна, как варёная рыбка! Вибрирую, хлопая в шоке ресницами и пытаясь втянуть побольше кислорода.
Впиваясь в шею, дёргает меня ниже и вдалбливается несколько раз так, что я с воплем хватаюсь за его плечи! Снова улетая на пик ощущений.
На мгновение замирает, чтобы заткнуть мой рот поцелуем.
— Ч-ч-ч…
Как будто я это контролирую!!
— Ещё-ещë-ещë… - в эйфории шепчем в губы друг другу.
Гасим стоны, впиваясь в губы до боли.
Он поднимается на руках. Медленно скользит внутрь меня. Крестик с его цепочки падает мне на лицо. Наклоняется, зажимает его в губах. Глядя мне в глаза меняет ритм — уверенно, мощно, быстро вколачивает в меня свой большой член. Сжимая его бедрами, улетаю в астрал, ощущая только его движения. Замирает, вздрагивая… Зажмуривается… Я выгибаюсь навстречу, чувствуя, как он становится твёрже, больше….
И теперь он хрипло стонет, не контролируя себя.
И это самое порнографичное, что я видела в своей жизни. И это настолько горячо, что я зажмуриваюсь, и врезаясь в него коготками, снова кончаю, словно мне втыкают хлористый напополам с эндорфинами.
Сжав друг друга, мы неровно дышим. Сердца надсадно лупят в унисон. Я чувствую, как колотится его.
Теплая ладонь скользит по моей мокрой спине.
— Люблю… — гладят его губы кромку моего ушка, по мне лениво бегают мурашки.
Я ложусь к нему на плечо бесстыже счастливая. Болит ВСЁ! И это охренительно.
Мы нежимся, играя пальцами по ладошкам. Пусть это не заканчивается…
Смущаясь, кручу в голове самые кипяточные моменты, не представляя, как буду смотреть ему завтра в глаза. Всё сжимается от микрооргазмов на каждый острый момент.
Иван поднимает моё лицо, заглядывает в глаза. Строгий…
— Нет больше никакого Эдика, ясно?
Облизываю растерянно губы.
— Ясно? Всë форматируешь с ним. Иначе, я сам.
Неуверенно киваю.
Не потому что он есть. Его уже давным-давно нет. Но это непросто — объявить об этом отцу и семье Эда. Это пиздец испытание.
— Что-то я не слышу решительности, Ясь.
