Джонатан приходил регулярно и ненадолго, приносил фрукты и сладости, пил со мной кофе возле автомата и сидел со мной в курилке, составляя компанию моей послекофейной сигарете, заходил на десять минут к Шерил «поболтать» – все было выдержано в тоне любезном и светском, сдержанном и холодноватом, – Джонатан всем своим видом показывал, что не собирается навязываться со своими чувствами, жалеет о вырвавшейся фразе, и вообще, ничего такого и вовсе не было. Ги приходил все реже и реже; Шерил не откликалась, застыв вместе со временем в неподвижности…
Глава 2
ИГРА СО СМЕРТЬЮ 1: ОБОЗНАТУШКИ
Дня через три Кати заглянула в мою палату.
– Удивительно, как трудно во Франции найти людей, которые говорят по-английски… – сказала она.
– А что, все должны?..
Кати окинула меня взглядом.
– Я рада, что могу с вами общаться, – сказала она наконец.
– Милости просим, – ответила я. – Вам нужно что-то перевести?
– Я постепенно привожу в порядок вещи Шерил. И я нашла, что у нее еще пропало: документы.
– Какие?
– Все. У нее не оказалось никаких документов. Ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни диплома об окончании колледжа, ни прав.
– Паспорт она носит в сумке, я сама видела. У нее всегда в сумке был еженедельник, паспорт и права. А вот свидетельство и диплом… Они должны были быть в ее вещах. Значит, надо сообщить в полицию?
– Я хотела вас попросить это сделать…
Я набрала номер, оставленный мне комиссаром Гренье, и объяснила суть дела.
– Я проверю наш инвентарь обгоревших остатков вещей, находившихся в машине, возможно, там зафиксированы следы ее паспорта и других документов. Подождите у телефона.
Кати внимательно прислушивалась к нашему разговору, стараясь уловить во французском языке знакомые ей слова. На слово «паспорт» она усиленно закивала.
Трубка снова ожила:
– Паспорт, водительские права, документы на машину… Портмоне… Это всё. Мы сделали опись и передали все в больницу. Документы сильно пострадали, но поменять их может только сама Шерил, я надеюсь, что она придет в себя… Ей помогут в американском посольстве. Сама сумка представляет собой жалкие обрывки кожи, но если мать Шерил хочет их забрать, то пожалуйста. Нам они больше не нужны. …Значит, в недостаче у нас свидетельство о рождении и диплом? А она хорошо их поискала?
– Хорошо. Их нет.
– Что же, спасибо за сигнал. Это интересная информация… – задумчиво произнес комиссар, явно не зная, куда эту интересную информацию поместить. У меня тоже не было никаких идей.
Закончив говорить с комиссаром, я перевела Кати его ответ.
– Можно, я вас еще попрошу? – спросила она.
– Спросить про вещи, переданные в больницу? – догадалась я.
– Да. Я могла бы заняться прямо сейчас восстановлением ее документов.
Значит, Кати тоже верит, что Шерил выживет. Мне отчего-то стало легче.
Медсестра открыла нам камеру, в которой хранились вещи Шерил. Там были снятые с нее в больнице драгоценности, часы с разбитым стеклом; там же лежал черный пластиковый пакет на «молнии».
Кати перебирала вещи, и в ее глазах стояли слезы.
– Документы и портмоне в черном пакете, – сообщила нам медсестра.
Кати потянулась за пакетом и несколько мгновений держала его в побелевших пальцах, борясь с нахлынувшими рыданиями. Затем протянула пакет мне и полезла за платочком в свою сумку. Я открыла «молнию», сунула руку в пакет, вытащила портмоне и раскрыла его. Оно было пустым.
– Послушайте, – обратилась к медсестре, – кто-то украл из ее портмоне все, что там было! Все деньги, банковскую карточку, проездной билет и даже фотографии! Она всегда носила с собой две маленькие фотографии…
– Я ничего не знаю, – испугалась медсестра. – Должно быть, нам из полиции так передали, я туда даже не заглядывала!
Мы говорили по-французски, что вполне естественно, и Кати не понимала нас, да, видимо, и не слушала, занятая своим платочком и поплывшей тушью, но на слово «фотографии» она вдруг встрепенулась и уставилась на меня.
– Фотографии… – сказала она. – У нее пропали фотографии! Я хорошо помню, как она вынула из альбома несколько фотографий, чтобы взять их с собой в Европу. А у нее дома я не нашла ни одной!
– Верно, она мне их показывала. Я помню: Шерил, совсем маленькая, с родителями, с вами, с собакой… Надо будет сказать об этом полиции.
Я была озадачена. В самом деле, зачем кому-то понадобились ее фотографии? Не на доску же почета французской разведки?
Я снова сунула руку в пакет и пошарила. Там больше ничего не было. Для верности я заглянула в него.
– А где ее документы? Тут должны быть паспорт Шерил и ее права, из полиции все передали сюда.
– Кому нужны ее документы? – стала защищаться медсестра. – Я все сложила, как мне передали, взяла и положила, и заперла дверцу. И больше не открывала!
Я посмотрела на Кати. Она мне ответила каким-то болезненным взглядом.
– Пошли, – сказала я ей.
Вернувшись в палату, я снова набрала номер комиссара Гренье.
Пока полицейские занимались дверцей камеры, мы с Кати пошли к Шерил. Кати молча гладила ее забинтованную руку, а я молча смотрела на них. Было очень невесело. Было очень страшно. Что-то происходило вокруг нас, и оттого, что я не понимала, что именно, – было еще страшней. Наконец я не выдержала и пошла в свою палату, к телефону.
Игорь по-прежнему не отвечал. Мне сделалось совсем худо. Я набрала номер Джонатана.
– Приезжай, – сказала я. – Мне очень плохо.
– Выхожу, – ответил мне Джонатан без лишних вопросов.
В мою палату сунулся полицейский.
– Можно вас, мадемуазель?
Мы вернулись к шкафчикам. Эксперт уже закончил работу и складывал свои причиндалы в чемоданчик. Комиссар Гренье хмуро следил за его сборами. Увидев нас, он кивнул:
– Экспертиза должна еще подтвердить, но уже сейчас можно сказать, что дверца была открыта отмычкой. Кто-то испытывает довольно своеобразный интерес к вашей подруге… Переведите, пожалуйста: что мадам думает об этом? Есть ли у нее какие-то подозрения? Может быть, Шерил писала ей?
– Она мало чем делилась со мной, – ответила Кати. – Не знаю… Вокруг Шерил всегда происходило что-то странное, всегда крутились какие-то сомнительные личности – экологисты эти… Но с тех пор, как она уехала во Францию, к нам больше никто не ходит. Вот разве что недавно ко мне приходил какой-то подозрительный тип, интересовался Шерил.
– Поподробнее, пожалуйста!
– Он представился одноклассником Шерил…
Я вспомнила «Колю Зайцева».
– Он вам назвал свое имя?
– Джон Смит.
– Не слишком богатое воображение, – заметила я.
Комиссар Гренье кивнул. Кати посмотрела непонимающе.
– «Джон Смит» – это все равно что «никто», – ответила я на ее взгляд. – Вы представляете, сколько в мире таких Джонов Смитов?
– Вы хотите сказать, что это вымышленное имя? – Кати глянула на комиссара. – У нас действительно много Джонов Смитов, но почему бы ему не быть одним из них?
– Все возможно. И что этот молодой человек спрашивал?
– Сказал, что хотел бы увидеть Шерил. Узнав, что ее нет, спросил, когда ее можно застать. Я ответила, что она уехала надолго в Европу. Он настаивал, в какую страну, но я не сказала. Он мне не понравился… Когда я поинтересовалась, является ли он членом экологического общества, он помялся немного, а потом ответил: «да». Но если бы он им был, то он бы знал, где Шерил – ее все эти «зеленые» знают! Так что я сразу поняла, что он лжет. К тому же у Шерил есть фотография всего ее класса: там нет никого, похожего на этого парня. Он мог, конечно, измениться за это время, вырасти, превратиться из мальчика в мужчину… Но там нет никого по имени Джон Смит. Возможно, это кто-то из ее отвергнутых поклонников и ему не хотелось, чтобы я потом выслушивала комментарии Шерил…
– Хорошенькое дельце… С вашей точки зрения, этот молодой человек – американец?
– Почем мне знать?
– Говорил без акцента?
– Знаете, в Америке акцентом удивить трудно. У нас половина населения говорит с акцентом.
– А он был, акцент?
– Был. Но повторяю, это не значит, что он иностранец.
– Уж не попали ли вы в точку с вашей каскеткой, Джессика Флетчер? – без улыбки повернулся ко мне комиссар. – Как он был одет, этот молодой человек? – снова обратился он к Кати.
– Одет-то он был нормально: костюм, галстук…
– Блондин, брюнет?
– Блондин.
Комиссар глянул на меня. Его взгляд означал, что я попала мимо цели с моими предположениями об американском происхождении джинсового брюнета.
– Что ж, дорогие дамы, придется вам проехать к нам в комиссариат, дать показания по поводу кражи документов и составить описание этого молодого человека.
Хорошо, пусть я попала мимо с моим «джинсовым». Но зато к моей маме тоже приходил «бывший одноклассник»! И тоже спрашивал про меня! Это-то как понимать? Снова случайное совпадение?
