отвечать на них.
— Так сделай так, чтоб захотел.
— Что я получу взамен?
— Меня. — пожала я плечами.
— Тебя я и так получу. Ты предлагаешь мне то, чем я уже обладаю. — Глеб встал.
— Телом- да, но я предлагаю тебе душу. Я буду хорошей девочкой и пойду туда, куда ты скажешь. Буду любить тебя долго и счастливо, пока тебе не надоест.
— Слишком сладко звучит. — Хмыкнул Глеб. — Что ж, никогда не прощу себе, если не попробую.
Он достал телефон и начал кому-то звонить:
— Симакова старшего загород, и развяжи ему язык, хочу чтоб он пел к тому времени, как я подъеду. Хорошо. Жду.
Закончив разговор, Глеб встал и подошел ко мне, резко подняв мой подбородок, он смотрел мне в глаза не моргая и проговорил:
— Коломейцев выходил на связь с женой на той неделе. Он жив, и когда я его найду, буду медленно снимать с него кожу, а ты будешь стоять рядом.
Эта новость меня огорошила. Нет, я не собиралась спасать Антона. Мне бы свою шкуру спасти, риск того, что Макаров меня просто убьет был слишком велик, но не попробовать я не могла. Это был единственный шанс избавиться от Беса.
— Меня это давно не интересует. — холодно ответила я.
Мы молча покинули гостиницу и отправились на встречу с Симаковым.
Глава 22. Отмщение
Дорога заняла около получаса. Мы въехали в загородный поселок под названием «Мечта». Дома здесь были окружены глухими заборами, за которыми, возможно томились такие же несчастные заложницы, как и я. Подъехав, к одному из домов, Глеб открыл ворота и заехав в гараж, покинул машину. Я последовала его примеру.
— Добро пожаловать домой, Детка.
Холодок пробежал по моей спине. Если мы останемся здесь, как я передам материалы Макару?
— Мы будем жить здесь?
— Возможно, когда-нибудь мы сюда вернемся.
Мы прошли в просторный холл, нас встретили ребята из охраны, их тут было, как грязи.
Свернув, в коридор, мы спустились вниз по лестнице.
— Покажу тебе твою комнату, на случай, если решишь выкинуть что-нибудь еще. — Хохотнул мой палач.
— Надо было доверие включить отдельным пунктом в договор. — Вздохнула я.
Он открыл массивную железную дверь и мы оказались в подвальном помещении. Вряд ли на такие двери закрывают винный погребок, скорее всего подвал был предназначен для разного рода пыток. Пройдя в глубь, мы оказались в просторном помещении, на стуле со связанными руками и ногами сидел мужчина, на вид ему было лет пятьдесят, с губы тонкой струйкой сочилась кровь. Чуть дальше сидел Борис.
— Вы хотя бы намекнули на какой предмет беседы вести. — Сказал он. — На всякий случай поболтали о его зятьке.
— Добрый вечер, Господин Симаков. У моей дамы возникли к вам некоторые вопросы. Постарайтесь быть предельно откровенны.
Андрей кинул на Бессонова взгляд полный презрения. Глеб, повернувшись ко мне сказал:
— Приступай, чего ты ждешь.
— Во-первых, когда я просила посодействовать, я не имела в виду физическое насилие, — начала я, но Глеб меня прервал:
— Плевать! Скоро и дочка присоединится, если папаша не сможет дать полную картину. Так что поторопись.
— Во-вторых, это конфиденциальный разговор. Мы будем разговаривать один на один.
— И не мечтай. Либо ты спрашиваешь, либо нет.
— В таком случае, сделка аннулируется. — Продолжала я гнуть свою линию.
Глеб схватил меня за локоть и потащил в сторону коридора, как только мы скрылись из поля зрения Симакова, он схватил меня за горло и припечатал к холодной бетонной стене со словами:
— Сколько еще ты будешь испытывать мое терпение?!
В силу того, что ответить я не могла, оставалось только хрипеть, но Бессонову мои ответы были не нужны по всей видимости. Как только он меня отпустил и я смогла отдышаться, я выпалила:
— Послушай сюда, больной ублюдок! Мне плевать на Антона, на его жену и тем более тестя! Все, чем я занимаюсь с тех пор, как ты удостоил меня своим вниманием- это пытаюсь спасти свою жизнь! А ты настолько крут, что можешь принудить меня к отношениям и тебя не очень интересуют мои чувства, но вот защитить меня ты не можешь! Поэтому мне приходится делать это самой, кроме того, ты бесконечно путаешься у меня под ногами, создавая всякие препятствия. Это мой свидетель и сейчас я его допрошу. То, что он расскажет тебе вряд ли понравится, но клянусь, если ты хотя бы пикнешь, я не буду дожидаться, когда ты или кто-нибудь из твоих врагов или друзей выпустит мне пулю в лоб. Я сделаю это сама.
Глеб изумленно вытаращил глаза и смотрел на меня несколько секунд, потом мы вернулись к Симакову.
— Бор, оставь нас. — бросил он, и Борис вышел.
— Господин Симаков, рекомендую вам максимально правдиво отвечать на мои вопросы. — сказала я и включила диктофон на телефоне.
— Я уже все рассказал! Я не знаю, где этот говнюк!
— Меня интересует другое. Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Мариной Николаевой?
Я проследила за реакцией Беса, он по меньшей мере удивился, но промолчал.
— На курорте. Это был курортный роман. Она была пионервожатой, а я приехал отдыхать.
— Что было дальше? Курортный роман не закончился на курорте.
Симаков молчал.
— Послушайте, Андрей, вам лучше рассказать. Вы все равно расскажете, но зачем беспокоить ваших родных и проливать лишнюю кровь?
— Боюсь ты тоже долго не проживешь, если я буду с тобой откровенен. — ухмыльнулся мужчина.
— Вас это не должно беспокоить. Рассказывайте.
— Маринка была слишком добродетельна и порядочна, а во мне кипела молодая кровь. Я отправился за ней. Кто же знал, что она водит дружбу с уголовниками. Могла бы хоть намекнуть, сучка. — Озлобился Симаков. — Мало того, что крутила шуры-муры с этим зэком, так еще отдала мне. как бы это сказать… — замялся мой собеседник.
— Невинность-подсказала я.
— Да! Точно! — Обрадовался Андрей, а Глеб напрягся еще больше.
— Но вы не оценили подарка?
— На кой черт она мне сдалась со своим дружком-бандюганом! Я просто собирался покорить очередную вершину! У меня была любимая девушка и Маринка в мою жизнь не вписывалась!
— А Макаров? Он вам угрожал?
— Я думал, он меня убьет. Сначала очень испугался, но потом понял, что он до ужаса боится ее потерять, и хоть вишенка на торте была уже съедена, он предложил мне денег, много денег.
— Сколько?
— Пол миллиона, но я сторговался на восемьсот тысяч. Забрал деньги и исчез, без объяснений.
Я кинула взгляд на Глеба, он был бесконечно зол, желваки ходили на его лице, и он держался изо всех сил, а я молила
