- Родильное подразделение находится в освещенном гроте.
- Местный, - разом выдохнули в ужасе Савельев и Шмидт.
- Так ты что, и солнца никогда не видел? Энисаар, должно быть, улыбнулся. -Я шесть раз удостоился высочайшей чести увидеть солнце нашей свободы - товарища Зотова.
Воцарилось молчание. Ребята поняли, что этот местный точно не знает, где выход.
- Э-э, борьба за дело Зотова требует точного исполнения... Пошли? робко предложил пещерно-рожденный.
- А сколько тебе лет? - спросил Шмидт. Парнишка опять призадумался.
- Я родился в свете исторических решений четырнадцатого съезда зотовскбй партии, которые нашли горячий отклик в сердцах моих родителей... Мне три года. Я достиг призывного возраста.
Выглядел Энисаар вполне ровесником Савельева и Шмидта.
- Что-то тут херня какая-то творится со временем, - пробормотал Шмидт. - А какой сейчас год у вас?
- Тысяча девятьсот пятьдесят восьмой, то есть семнадцатый год Зотове кой эры... А у дудковцев разве другой?
- Другой, - тяжело вздохнул Шмидт.
- Ты понимаешь, сука, мы не знаем никаких ваших дурацких дудковцев! вдруг закричал Саша и в сердцах даже стукнул Энисаара по больной ноге. - Мы спустились недели три назад в Метростроевскую пе-щеру в Тульской области. Нас было пятеро, осталось трое. Скотина Крот завел нас сюда, в эту вашу Систему Ада и сам погиб, гад. Мы родились и живем на поверхности земли, а не в этой сраной пещере! Мы живем в городе Москве, где днем не надо включать электричество - и так светло. Там много людей, машин, магазинов, компьютеров. Там травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка, блядь, весною... Ты понимаешь?
-- Кзотова будь готов, дзотова живет и побеждает. -- шепотом открестился Энисаар.
- Ничего он, Саш, не понимает. Пошли? Они понесли его дальше. В освещенном штреке выяснилось, что дорога через ближний поворот ведет туда, куда надо. Часовой за поворотом оказался не прочь поговорить, что вызвало смутное ворчание ревностного Энисаара, и путано объяснил им довольно длинную, но светлую дорогу в госпиталь, на прощание добавив о всемерном улучшении качества зотовского здравоохранения.
Как ни худ был пострадавший, но иногда приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. И снова по бесконечному подземелью. Прежде трудно было и вообразить, насколько оно велико. В одном месте их внимание привлек равномерный явно механический грохот, доносившийся из бокового прохода.
- Что это там, Коля? - спросил Шмидт. - Электростанция?
- Военная тайна, - мужественно ответил местный.
- Башку отверну.
- Там секретный завод оборонного значения, - тут же охотно открыл военную тайну Энисаар.
Они сбавили шаг, посмотрели направо. В сумрачном шумном гроте, кажется, работали станки, сновали люди в такой же синей униформе. Пахло металлом.
Поперек их пути были проложены рельсы, вполне эксплуатируемые.
- Кзотова будь готов и стоять! - сурово окликнул их на удивление рослый часовой.
- Всегда готов! - за всех ответил Энисаар. Савельев и Шмидт себя особенно готовыми так и не могли почувствовать и предпочитали выкрикивать просто "а-ов!"
С большой натугой человек пять, впрягшихся впереди, и пять толкающих сзади тащили по рельсам груженую вагонетку, накрытую брезентом.
- Эй вы, героические пульники, отвернуться от секретной продукции, скомандовал часовой.
Санитары и раненый послушно повернулись спиной и подождали, пока эти истощенные люди, выглядевшие, как самые несчастные зэки из чернушных фильмов, провезут свою вагонетку.
Следующий встреченный часовой остановил их и велел подождать. Саша и Миша с удовольствием передохнули. Из-за угла, за который их не пускали, послышались невнятные крики, ругань, женский плач. Новобранцы непонятной героической армии напряглись: женщин они не видели уже давно. Звуки затихли.
- Не, мужики, туда нельзя, - сказал часовой. - Аида я вас проведу к госпиталю короткой дорогой. Перелом, небось? По себе знаю - херово.
Он убрал немецкий автомат за спину, включил фонарь и указал им лучом в неширокий темный штрек. Странный это был часовой. Говорил нормальным языком, пост покинул.
Через некоторое время их окликнули из темноты:
- Стой. Кто идет?
Голос был звонкий и знакомый.
- Сплотила, - сообщил сопровождающий странный пароль.
- Навеки, - отозвался другой часовой. - Чего это? Временные незначительные потери в живой силе и технике с нашей стороны? - осведомился он и оказался старым знакомым - Мотей, тем самым впередсмотрящим Мотовиловым, который первым приветствовал их в Системе Ада.
- Ну, - сказал сопровождающий, - опять, бля, пошли потери, провались над дудками потолок. Я их хитрой тропинкой проведу.
Мотя, видно, хорошо знал сопровождающего и доверял ему. Он осветил фонарем лица Савельева и Шмидта, наморщил лоб, пытаясь, видимо, припомнить - не те ли? Но эта одежда, эти засаленные ушанки с белым пятном на лбу, которое почему-то называлось красной звездой, но больше напоминало кротовую жопу, эти одинаково опущенные усталые плечи делали тут всех Похожими друг на друга. Мотовилов не узнал бывших дудковских шпионов. А может, и узнал.
- Кзотова будь готов! - крикнул он им вслед, и ему ответили четыре голоса:
- Всегда готов!
- Коварный враг не пройдет! Победа будет за силами мира и прогресса...
Они свернули пару раз еще куда-то. Начались ступени, ведущие по темному штреку вниз. Идти при свете фонарика сзади, да еще нести Энисаара было трудно, тут по сторонам не посмотришь. Однако до этого, в том коридорчике, где стоял часовой Мотовилов, Мише почудилось, что там он уже был, что именно там их и задержал Мотовилов. Значит, эта чертова пещера имеет какие-то границы. Значит, можно хоть на небольшом отрезке найти и запомнить дорогу.
Сопровождающий покинул их у порога госпиталя - все такого же большого мрачного грота, с такими же мрачными каменными сводами, освещенного ничуть не ярче их казармы.
Четыре женщины в такой же синей хунвейбинской форме, только в белых шапочках, пронесли в носилках человека в окровавленных повязках. Шмидт и Савельев направились вслед за ними.
В гроте повсюду, кое-где даже на кроватях с панцирными сетками, но в основном просто на полу, на каком-то тряпье лежали раненые люди. Пахло карболкой и мертвечиной.
Через длинный коридор они попали в следующий такой же грот и там, наконец, избавились от больного. Худенький врач с еврейскими чертами лица осведомился у худенького Энисаара, что произошло, на местном разумеется, политурном наречии, и Саша с Мищей могли быть отпущены в заверении, что к борьбе за дело Зотова они всегда готовы. Дело было только за резервным часовым или...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
