примеру, была, помнится, одна любопытная статья, как раз к нашему случаю…
Она сняла с полки растрёпанную подшивку журнала «Техника — молодёжи» и зашелестела страницами
— Где же это было… а, вот!
Тётя Даша развернула журнал так, чтобы было видно собеседникам.
— Рубрика «Антология таинственных случаев». Иногда в ней помещают занятные истории на тему необъяснимых происшествий, нераскрытых тайн и прочих исторических загадок.
На заставке статьи, занимавшей три с половиной журнальных разворота, разместилась вполне банальная картинка: шеренги сгорбившихся французов, плетущихся сквозь густую метель, склонивший голову Бонапарт в своей знаменитой треуголке — и ещё какой-то господин в шубе с меховым воротником, изображённый почему-то со спины. В руках, скрещенных за спиной, господин держал трость. Набранный крупным шрифтом заголовок гласил:
«У истоков Семлёвской тайны».
— Семлёвское озеро — это в наших краях, вяземских. — пояснила тётя Даша. — А пишет автор статьи о старой легенде — якобы Наполеон, отступая от Москвы, велел утопить в этом озере вывезенные из Кремля ценности. Причём ссылается при этом на подлинную историю: о кладе, видите ли, упомянул знаменитый английский литератор, автор исторических романов, Вальтер Скотт в своём четырнадцатитомном труде «Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французского». Вот, тут даже выдержка приведена…
Библиотекарша поправила очки на остром, коротком, остром, словно воробьиный клюв, носике, и принялась читать:
«Он повелел, чтобы московская добыча: древние доспехи, пушки и большой крест с Ивана Великого были брошены в Семлёвское озеро как трофеи, которых ему не хотелось отдать обратно, и которых он не имел возможности везти с собою. — начала читать библиотекарша. — Несколько артиллерии, которую некормленые лошади не могли тащить, также принужденными нашлись покинуть, хотя об этом и не всегда доносили Наполеону, который, будучи воспитан в артиллерийской службе, питал, подобно многим офицерам сей части, род суеверного почтения к пушкам…»
Она положила подшивку на стол, и ею немедленно завладел Рафик Данелян. Людочка с любопытством заглядывала через плечо, едва разбирая в свете свечи строчки мелкого типографского шрифта.
— Труд Вальтера Скотта был переведён на русский язык и вышел в свет в Санкт-Петербурге, в 1853-м году. И как раз эти несколько строк, где говорится о кладе Наполеона, вызвали у русских читателей самый бурный интерес. Сильнее прочих загорелся поисками украденных французами сокровищ поэт и драматург по призванию, смоленский губернатор, участник Отечественной войны 1812-го года Николай Иванович Хмельницкий. Помимо государственной службы он был недурным сочинителем, баловался стихами и пьесами — видимо, именно свойственный литераторам мечтательный склад ума заставил его увлечься этой сомнительной идеей. И потратить уйму времени и средств — как своих, так и казённых — на погоню за жар-птицей.
— И как, нашёл? — спросил Рафик.
— Нет, конечно, иначе с чего бы эта история попала в рубрику «Антология таинственных случаев? Там много чего было и забавного, и занятного и драматического. Будет желание, прочтите, пока казачки окончательно журнальные подшивки не перевели сами знаете на что…
Присутствующие заулыбались. Подчинённых корнета Веденякина действительно не раз ловили в библиотеке за попытками вынести остатки газет и журналов. Изловленные с поличным станичники оправдывались и уверяли, что бумага им требуется в целях исключительно стратегических: крутить из неё патроны для ружей и пистолей.
— А само-то озеро где? — спросил дядя Вася. Вот бы пошарить там, пока всё илом не затянуло. Может, и правда отыщем чего…
— Да ты головой-то думай! — усмехнулась библиотекарша. — что ты будешь там искать, коли французы ещё из Москвы не сбежали и ничего там утопить не успели?
— И верно… смущённо буркнул тракторист. — Чегой-то я не дотумкал….
— А озеро — оно тут. — смилостивилась тётя Даша. — Не близко, правда. Вёрст сорок пять, до него, и ещё Вязьму огибать придётся просёлками — там же сейчас французы стоят. Село Семлево, по которому озеро получило имя, стоит на большом Московском тракте в двадцати семи верстах от Вязьмы и почти в двухстах от Смоленска. Озеро расположено справа от тракта, верстах в полутора, в густом бору — овальное, вода чёрная, и глубокое. А в самой середине, люди рассказывают, до дна вообще не достать. Я слышала, и в наше время находились искатели кладов, которые шарили в озере и его окрестностях. И даже находили кое-что — пушечные стволы, проржавевшие железные части от сгнивших пушечных лафетов и обозных фур. Так что энтузиазма эта публика не растеряла даже за сто шестьдесят с лишком лет.
— Жаль, что французы все книжки вывезли. — вздохнула Людочка. — Может, что-нибудь в других книгах можно было бы найти про этот самый клад Наполеона? Интересно ведь…
— Вах, говорят же тебе — нет ещё никакого клада! — оборвал девушку горячий Рафик. — Не успели его её утопить, а может, теперь и вовсе не будут! А я вот о чём думаю: библиотеку-то мы сожгли, а что сейчас с теми книгами, что Никита с поручиком в имение Ростовцевых вывезли? Любопытно — там, в усадьбе, кто-нибудь их читает?
— Вряд ли. — покачала головой тётя Даша. — Никита говорил, что поручик запретил до его возвращения к ним не прикасаться.
— А ну, как ослушаются? — хмыкнул дядя Вася. Он, похоже, не верил в запретительную силу слова.
Библиотекарша пожала плечами.
— Могут, конечно. Только кому их там читать? Отец и мать поручика против просьбы сына не пойдут, у малолетней сестры его одни чувствительные романы на уме. А дворня сплошь неграмотная. Разве что Мати наша выудит что-то из тюка — полистать от скуки, не ломая глаза старым стилем…
— Мати может. — согласилась Людочка. — Ей запреты не указ. Интересно, как она там сейчас? Окрутила своего барона, или так у них ничего и не вышло?
* * *
Графиня Анна Аристарховна была недовольна. Нет — очень недовольна. Её новая компаньонка, загадочная гостья из будущего по имени Матильда (довольно странное имя для уроженки Болгарии!) вела себя словно горничная. Да что там горничная — если бы кто из женской части дворни позволил себе нечто подобное, графиня немедленно выгнала бы мерзавку прочь, а то и велела бы управляющему погладить напоследок розгами. Что за распущенность и падение нравов — вот так, не скрываясь, вешаться на шею гостю! И ладно бы ограничивались прогулку по парку и беседами наедине в чайной комнате — нет, сладкая парочка явно не собиралась ограничивать себя подобной ерундой. К самому барону Вревскому у графини претензий не было. Защитник отечества, да ещё и не оправившемуся после ранения, мог позволить себе некоторые вольности в отношении дворовых девок, и даже её, графини, горничных. Хотя… мог
