другое — помешало Хаддену увидеть его; бык неминуемо растоптал бы его или поднял на рога, если бы, рискуя своей жизнью, Нахун не прыгнул вперед и не оттащил его в сторону, за высокий муравейник. Громадное животное с громким топотом промчалось мимо и исчезло вдали.
— Вперед! — приказал Хадден, и, оставив большинство охотников свежевать и разделывать телку, чтобы затем отнести все лучшее мясо на стоянку, они двинулись по кровавому следу.
После нескольких часов преследования, пробираясь через каменистое, поросшее кустами место, они потеряли след и, утомленные, все в поту, присели отдохнуть и поесть билтонга (вяленого мяса), захваченного ими с собой. Покончив с едой, они хотели было вернуться на стоянку, когда один из четырех зулусских охотников спустился, чтобы попить воды, к ручью, протекавшему в каких-то десяти шагах от них. Через полминуты они услышали устрашающее фырканье и плеск и увидели, как зулус взлетел высоко в воздух. Оказалось, что раненый буйвол лежал в засаде под густыми кустами на берегу. Хитрое животное знало, что рано или поздно настанет его черед отомстить. С растерянными криками они бросились вперед, но буйвол тут же скрылся за гребнем холма, Хадден так и не успел выстрелить; зулус-охотник был смертельно ранен: громадный рог пропорол ему легкое.
— Это не буйвол, а сам дьявол, — сказал охотник перед смертью.
— Дьявол он или нет, я все равно его убью! — вскричал Хадден. И вместе с Нахуном бросился в погоню: остальные понесли тело своего убитого товарища на стоянку. Открытая местность облегчала преследование; Хадден и Нахун часто видели убегающее животное, хотя и на слишком далеком расстоянии, чтобы можно было в него стрелять. Немного погодя они спустились с крутого утеса.
— Ты знаешь, где мы? — спросил Нахун, показывая на лес впереди. — Это Эмагуду, Дом Мертвых — смотри, буйвол бежит прямо туда.
Хадден оглянулся. Нахун не ошибался, слева от них были водопад, Котловина Смерти и хижина Пчелы.
— Ну что ж, — отозвался он, — стало быть, и наш путь туда.
Нахун остановился.
— Неужели ты войдешь в этот лес?
— Конечно, — ответил Хадден. — Но если ты трусишь, можешь остаться здесь.
— Да, я боюсь — духов, — сказал зулус. — Но все равно пойду с тобой.
Они пересекли полоску травянистой земли и вошли в заколдованный лес. И мрачное же это было место: большие, с широкими кронами деревья росли так густо, что полностью застилали небо; воздух был напитан тяжелым запахом гниющей листвы. Тишина здесь стояла мертвая и, казалось, нет ничего живого, лишь изредка с треском падал подгнивший сук и какая-нибудь пятнистая змея, извиваясь, торопливо уползала прочь.
Но Хадден был чересчур увлечен погоней за буйволом, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Он только отметил про себя, что в таком сумраке нетрудно и промазать, и зашагал дальше.
Они углубились в лес на добрую милю, когда увидели, что пятна крови на земле становятся все гуще и гуще; было ясно, что бык ранен смертельно.
— Побежали, — весело сказал Хадден.
— Нет, хамба гачле — пошли медленней, — возразил Нахун. — Дьявол при последнем издыхании, но он может еще сыграть с нами злую шутку. — Дальше он шел, пристально вглядываясь вперед.
— Он где-то здесь, — сказал Хадден, показывая на уходящие прямо вперед глубокие отпечатки в топкой почве.
Нахун ничего не ответил: он пристально смотрел на два дерева прямо перед ними, чуть правее.
— Смотри, — шепнул он.
Приглядевшись, Хадден заметил огромную коричневую тушу за стволами.
— Сдох! — воскликнул он.
— Нет, — ответил Нахун, — он вернулся по своему же собственному следу и подстерегает нас. Он знает, что мы его преследуем. Я думаю, ты мог бы отсюда попасть ему в хребет; стреляй между стволов.
Хадден опустился на колено, очень тщательно прицелился и выстрелил. В ответ послышался оглушительный рев, буйвол вскочил и бросился на них. Нахун метнул свое копье с широким наконечником — оно вонзилось глубоко в грудь быку. Затем и белый и черный бросились бежать в разные стороны. Какое-то мгновение буйвол стоял неподвижно, опустив голову, глядя поочередно вслед то одному, то другому, затем с тихим мычанием повалился наземь, в своем падении сломав на несколько кусков ассегай Нахуна.
— Сдох-таки! — облегченно вздохнул Хадден. — Наверно, твое копье добило его. Что это за шум?
Нахун прислушался. В различных частях леса, трудно было сказать, далеко ли, близко, слышались странные, непонятные звуки — как будто перекликались испуганные люди, но в этой перекличке нельзя было разобрать ни одного членораздельного слова. Нахун вздрогнул.
— Это Эсемкофу, — сказал он, — безъязыкие духи, которые могут только хныкать как дети. Пошли отсюда — это плохое место для смертных.
— И еще худшее для буйволов, — сказал Хадден, пиная поверженного быка, — но боюсь, нам придется оставить его здесь для твоих друзей, Эсемкофу, так как у нас уже достаточный запас мяса, а его голову нам не дотащить.
Они стали выбираться из леса. Пока они петляли среди деревьев, Хаддена осенила новая мысль. От этого леса какой-нибудь час быстрой ходьбы до зулусской границы; и он почувствует себя в куда большей безопасности, если пересечет эту границу. До сих пор он предполагал бежать ночью, но то был рискованный план. Рассчитывать, что все зулусы, объевшись, тут же уснут, — особенно после смерти их товарища — не приходилось; Нахун же не спускал с него глаз ни днем, ни ночью.
Что ж, если другого выхода нет, Нахун должен умереть — у него в руках заряженное ружье, а у зулуса нет даже копья, только дубина. Конечно, не хочется его убивать, но на карту поставлена его, Хаддена, жизнь, так что оправдание у него есть — и достаточно веское. Почему бы не сказать об этом самому Нахуну, а там уже действовать сообразно с обстоятельствами.
Нахун как раз шел по небольшой лужайке, шагах в десяти впереди, и Хадден очень хорошо его видел, тогда как сам он был в тени большого дерева с низко нависающими ветвями.
— Нахун, — позвал он.
Зулус повернулся и сделал
