– Наложила, наложила… – передразнила его Берта, – Так тебе ж этого мало, ты кровушки хочешь!
– Это ты кровушки хочешь, – резонно возразил писклявый голос, – Это ты им задание сочинила!..
В этот момент звякнула крышка о чугун, на секунду воцарилась тишина, а затем бабка прошипела басовитым шепотом:
– Тихо ты, пищалка мухоморная, кто-то сверху спустился…
Я мгновенно понял, что меня вот-вот обнаружат, а потому, уже не таясь, поплелся в кухню, приговаривая при этом довольно громко:
– Хозяйка!.. Фрау Холле!.. Отзовись!..
С этими словами я и вошел в столовую-кухню. Бабка, как и вечером, встречала меня, стоя у печи, при этом она, по-видимому, готовила какую-то не слишком ласковую реплику, но увидев меня, застыла на месте с открытым ртом и ненормально расширившимися глазами. Сначала меня столь явное ее поведение смутило, но я тут же сообразил, что таким образом она отреагировала на мой, весьма необычный для этих мест, наряд. Однако, мне было почему-то лень объясняться и извиняться, а потому я довольно развязно поинтересовался:
– Что, бабуля, не видела Черного Рыцаря в боевом облачении?!
Бабка судорожно сглотнула и осипшим басом уточнила:
– Так это ты?! А я уж думала, что этот злыдень опять новую злыдню придумал!..
– Какой такой злыдень? – поинтересовался я, оглядывая кухню, – И что за злыдни он тут придумывает?
– Ой, благородный сэр! – неожиданно воскликнула фрау Холле, и из ее баса исчезла сиплость, зато появилась плаксивость, – Вот уже почти год подселился он ко мне, и с тех пор нет мне ни отдыху ни покоя! То жженку мне пережжет, то капусту скиснет, то дохлую мышь или здоровенных пауков в горшок подкинет, то чистое белье с веревок посбрасывает да в самую лужу… И нет числа его подлым злыдням! И все норовит каждый день какую-нибудь новую гадость придумать! Я его и добром просила, и стращала и колдовством пыталась унять – ничего не помогает! Одно средство осталось, да нет у меня сил!..
В кухне кроме бабки никого не было, и становилось непонятным, с кем это она вела такую оживленную беседу перед самым моим появлением, и о чем это она «распустила язык» – я и сам помнил, что она говорила нечто важное, только почему-то суть этого разговора от меня ускользнула. Но поскольку бабка явно не собиралась освежить мою память, я ее довольно резко перебил:
– Да о ком ты говоришь-то?!
Но она, не отвечая на мой прямо поставленный вопрос, продолжала басовито ныть:
– Одна у меня теперь надежда на вас, благородных сэров, непобедимых странствующих рыцарей. Вам-то, странствующим рыцарям-то, полагается заботиться о несчастных и помогать обиженным…
– А ты, значит, несчастная и обиженная?.. – перебил я ее новым вопросом.
– А как же?! – оскорбилась бабушка и, обиженно шмыгнув своим носярой, добавила, – Самая что ни на есть обиженная!..
– Вот что, обиженная, – перешел я на деловой тон, – Ты мне сейчас расскажи, где располагаются… удобства. Ты, ведь, вчера что-то о первом этаже говорила? А потом мы с сэром Вигурдом спустимся к тебе и вместе выслушаем твою жалобу. Чтобы тебе ее повторять не пришлось.
Бабка Берта на секунду заткнулась, а потом самым обычным своим голосом объяснила:
– В прихожей, дверь напротив лестницы, там все что тебе надобно…
– Большое спасибо за информацию… – поблагодарил я и пообещал, – Так мы минут через двадцать будем готовы…
Удобства в виде примитивного рукомойника и очень примитивной уборной располагались именно там, где я и надеялся их найти. Наскоро умывшись, я поднялся к себе, сообщил сэру Вигурду, где его ждет утреннее умывание и сразу полез в свои доспехи, понимая, что маркиз долго среди бабкиных «удобств» не задержится.
Так и получилось. Очень скоро мы с Вигурдом, полностью готовые к отъезду, вошли в столовую.
Стол был накрыт на двоих, и на нем стоял завтрак. Мы с Вигурдом уселись на наши вчерашние места и пододвинули к себе тарелки, наполненные все той же кашей, в которой на этот раз имелись кусочки мяса. Кроме того около каждой тарелки стояла большая глиняная кружка с киселем… Фрау Холле расположилась довольно далеко от стола, около печи, перебирая что-то на шестке и время от времени погромыхивая посудой.
Прежде чем начать завтрак, я поинтересовался:
– Хозяюшка, а что же ты, завтракать?..
Бабка повернулась в мою сторону, стрельнула глазом из-под насупленной брови и коротко ответила:
– Неможется мне после вчерашнего…
Сэр Вигурд понятливо кивнул, и без особого энтузиазма ковырнул кашу ложкой. Я же чувствовал себя прекрасно, а потому зачерпнул как следует и отправил ложку в рот. Каша была очень хороша, но нужно было помнить и о деле, так что прежде чем продолжать еду я снова обратился к бабуле:
– Ну так что у тебя за ворог появился? Рассказывай, только без этих своих жалоб и слез – конкретно, с фактами и именами!
И вот, пока мы завтракали, Берта поведала нам, что совсем недалеко от ее дома, аккурат почти у самой северной дороги, в овраге, с год назад поселился зловредный баггейн. Судя по ее рассказу, этот оборотень мог менять обличья, как перчатки, и ему ничего не стоило принять абсолютно любой облик. Пользуясь этими своими способностями, он всячески досаждал и вредил бедной старушке, поставив, по ее словам, задачу выжить «бедную вдову» из ее «домика». Единственная надежда, которая осталась у фрау Холле заключалась в том, что такие отважные рыцари, как мы, порубим это мерзопакостное существо в капусту или настрогаем его мелкими стружками. Заключила она свой рассказ утверждением, что этот подвиг не только избавит ее от невыносимых притеснений, но и прославит нас в веках, а также послужит к повышению авторитета ордена странствующих рыцарей среди вконец изверившихся в рыцарстве сквотов!
Она закончила свой содержательный рассказ как раз в тот момент, когда мы закончили свой завтрак, поставив свои опустевшие кружки на стол, так что не успел я ничего ответить, как мой молодой друг встал с места и, положив закованную в сталь руку на рукоять своего меча, торжественно произнес:
– Фрау Холле, клянусь, что ваш недруг будет уничтожен!..
Возразить ему я, естественно, не мог, но все-таки добавил:
– Во всяком случае тебе он больше досаждать не будет!..
Посмотрев на явно довольную нашим ответом бабушку, я добавил:
– А кроме того, мы желаем отблагодарить тебя за ночлег и заботу еще и этим… – и положил на стол небольшие черненого серебра серьги с вставками из зеленоватой бирюзы.
Крошечные бабкины глазки вспыхнули, и она, буквально метнувшись к столу, схватила подарок, а потом страшным шепотом спросила:
– Откуда они у тебя?!
– Так, один знакомый дал… – небрежно ответил я, пытаясь сообразить, что это ее так взволновало.
– Знакомый… – проворчала бабка себе под нос, – … знакомый… – и снова метнула в меня быстрый взгляд. Ей явно хотелось что-то спросить, но она сдержалась.
Во дворе нас уже ожидали оседланные кони. Они выглядели прекрасно – отдохнувшими, накормленными, вычищенными, вот только бабкиных конюхов нигде не было видно. И вообще в ее дворе было пусто – ни одного строения, не считая крохотного сарайчика.
Мы приторочили свои мешки к седлам и уже готовились покинуть гостеприимный двор, как бабушка неожиданно пробасила с крыльца:
– Обратно поедете, заезжайте… Я вас еще жженкой угощу!.. – и довольно засмеялась.
Мы выехали за ворота и углубились в лес, держа направление на северную имперскую дорогу. Однако, не успели мы проехать и нескольких десятков метров, и не успел я подумать, когда же ко мне присоединятся мои каргуши, как за моей спиной образовались и Фока, и Топс, причем Фока тут же меня поприветствовал:
«Доброе утречко… благородный сэр! Как почивалось-отдыхалось?»
«Нормально… – ответствовал я, – А вы куда делись? Почему с нами не остались?»
«Да не любим мы под крышами ночевать, разве уж совсем деваться некуда… или, там, по службе требуется, а так… – Фока махнул лапой, – Мы чудненько выспались у одного своего дальнего родственника, тут, недалеко, в овраге…»
