с первого же дня ее избрания.
— Почему? — спросил шадид.
Она повернулась к Метему и несколько мгновений смотрела на него, явно колеблясь. По каким-то своим соображениям она, очевидно, не хотела изобличать его.
— Меня насторожили некоторые ее слова, когда она была в священном трансе перед жертвенным огнем. Как Мать жриц, я наклонилась к ней, чтобы услышать и объявить волю богов, но вместо святых слов она забормотала что-то невнятное о чужестранце-еврее и о том, что за час до захода солнца должна с ним встретиться у столпа Эла во дворе святилища. Несколько ночей, исполняя свой долг, я пряталась в жертвенной яме и ждала. В последнюю ночь, за час До восхода луны, туда потайным ходом прокралась переодетая госпожа Баалтис и встала возле столпа; тут же к ней подошли Азиэль и левит и о чем-то с ней заговорили.
О чем именно был их разговор, я не могла слышать, слишком далеко они стояли, но наконец они оставили храм и направились ко дворцу Сакона. Я проследила за ними, и когда они достигли дворца, предупредила тебя, шадид, и жрецов, — и вы схватили их. Как Мать жриц, я требую суровой кары для этих святотатцев, дабы наш город не поразило проклятие Баалтис. Так повелевает наш древний обычай.
Окончив показания, своими холодными, полными торжествующей ненависти глазами она оглядела соперницу и отошла прочь.
— Вы слышали? — спросил шадид, обращаясь к другим судьям. — Требуются ли дополнительные показания? Солнце уже садится, у нас мало времени.
— Нет, не требуются, — ответил один из судей от имени всех остальных, — ведь мы застигли их всех в комнате принца. Изложи, шадид, что гласит по этому поводу закон, и да свершится правосудие в соответствии с духом и буквой закона, без каких бы то ни было опасений и пристрастий.
— Послушайте! — сказал шадид. — Вчера ночью Элисса, дочь правителя, с соблюдением всех требований закона избранная госпожой Баалтис, тайно встретилась с мужчинами во дворе храма и вошла с ними обоими или одним из них, в комнату Азиэля, принца Израильского, гостя Сакона. Намеревалась ли она бежать с ним вместе из города, который он должен был оставить вчера ночью, — мы не можем утверждать уверенно, и допрашивать об этом нет никакой необходимости, достаточно того, что она была с ним вместе. Нет сомнения, что, совершая этот грех, они оба были хорошо осведомлены о нашем законе; я сам лично предупреждал их, что госпоже Баалтис запрещено встречаться с каким-либо мужчиной, кроме законно избранного ею самой, на что она имеет полное право, супруга; подобное преступление карается смертной казнью. Поэтому, израильтянин Азиэль, мы приговариваем тебя к смертной казни; ты будешь сброшен в пропасть.
— Я в вашей власти, — гордо заявил принц, при желании вы можете убить меня за нарушение какого-то там закона Баала, но предупреждаю, что вас настигнет возмездие царей Израиля и Египта. Они взыщут с вас за мою кровь. Единственное, о чем я прошу, — пощадить госпожу Элиссу, ибо вся вина моя, всецело моя.
— Принц, — угрюмо ответил шадид, — мы знаем ваш высокий сан и знаем, что за вашу казнь может последовать суровое возмездие, но мы, служители богов, чье мщение неотвратимо и грозно, не можем отступить от своего закона из страха перед земными властителями. Тот же закон, однако, оговаривает, что вы можете избежать смертной казни: есть путь, ведущий не только к спасению, но и к высоким почестям; этот путь может открыть для вас та, что является причиной свершенного вами греха. Элисса, Хранительница духа Баалтис здесь на земле, если ты соизволишь назвать этого человека своим мужем, он будет освобожден; тот, кого избирает Баалтис, не может отвергнуть дар ее любви, но, покуда она жива, должен править вместе с ней, возведенный в сан шадида. Но если ты не пожелаешь избрать его своим мужем, он, как я уже сказал, умрет — и немедленно. Говори.
— По-видимому, у меня нет выбора, — слабо улыбаясь, вымолвила Элисса. — Прошу тебя: прости меня, но я вынуждена поступить так, чтобы сохранить тебе жизнь, принц Азиэль! Итак, по нашему древнему обычаю, пользуясь священным правом Баалтис, я объявляю тебя своим супругом.
Азиэль хотел было что-то ответить, но шадид поспешно его перебил:
— Да будет так, госпожа, мы слышали, какой выбор ты сделала, и мы должны с ним согласиться, но пока еще, принц Азиэль, ты не можешь назвать ее своей женой и занять свое место со всеми его высокими правами. Отныне твоя жизнь в безопасности, так как Баалтис назвала тебя своим супругом, и вся вина с тебя снята. Но за ней вина по-прежнему остается, и ее ожидает смерть, ибо в нарушение закона она выбрала мужем человека, почитающего чужого бога, а это наитягчайшее из всех преступлений. Поэтому или ты должен будешь возложить фимиам на алтарь, совершив тем самым жертвоприношение Элу и Баалтис, и отречься таким образом от своей веры и принять нашу, либо она должна умереть, а после ее смерти ты будешь лишен сана шадида и немедленно изгнан из города.
Только теперь Азиэль понял, какая искусная западня для него приготовлена, вероятнее всего, усилиями Сакона и Метема. Элисса преступила религиозный закон, он истинный виновник ее святотатства; и даже правитель города, со всей его властью, не мог помешать суду над дочерью и его высоким гостем. Поэтому они и разыграли эту, как им, видимо, представляется, комедию, чтобы спасти их обоих в надежде на то, что будущее так или иначе развяжет этот узел. Для этого необходимо было, чтобы Элисса назвала его своим мужем, а он бросил несколько зернышек фимиама на жертвенник, после чего, в соответствии с законом, они оба свободны и в безопасности. Однако Метем и его сообщники, кто бы они ни были, не учли, что жертвоприношение Баалу — наихудшее святотатство в глазах любого иудея, и если бы речь шла только о спасении его собственной жизни, принц скорее бы умер, чем пошел на отступничество.
Когда принц услышал приговор и осознал весь ужас предстоящего ему выбора, он буквально оцепенел и некоторое время был в полном смятении. Либо ом отречется от своей веры, погубив тем свою душу, либо женщина, которую он любит, на глазах у него будет предана ужасной смерти. Как может он
