Смит пожал плечами и решил продолжать раскопки. Закладывали пробные шурфы и траншеи в разных местах, но по-прежнему ничего не нашли. Две трети времени и денег, которыми он располагал, были уже затрачены впустую прежде, чем счастье улыбнулось ему.
Однажды под вечер, возвращаясь домой после бесплодно проведенного рабочего утра, он заприметил небольшую вади, или пещеру, в склоне холма, полузасыпанную камнем и песком. Такие пещеры здесь встречались на каждом шагу, и эта не сулила ничего большего, чем другие, уже исследованные. Но почему-то эта пещера привлекла внимание нашего героя. Он уныло прошел мимо нее — потом вернулся.
— Вы куда, сэр? — спросил Магомет.
Смит указал рукой на пещеру.
— Напрасно, сэр. Здесь нет гробницы. Слишком близко к вершине. И воды слишком много, а мертвые царицы любят лежать в сухом месте.
Но Смит все-таки пошел, и рабочие покорно последовали за ним.
Он исследовал утес. На камне не было следов каких бы то ни было орудий. Рабочие уже повернулись, чтобы уйти, но Смит, повинуясь тому же странному чувству, которое привело его к этому месту, взял у одного из них лопату и начал раскапывать песок, прикрывавший каменную основу утеса, ибо здесь почему-то не было ни валунов, ни мусора, как в других местах. Видя, что хозяин, которого они успели полюбить, сам взялся за работу, феллахи тоже стали копать. Минут двадцать, если не больше, они усердно расшвыривали лопатами песок, больше в угоду ему, так как все они были уверены, что могилы здесь быть не может. Дошли до глубины шести футов, а камень все имел тот же девственный, нетронутый вид, и Смит, наконец, велел им бросить работу.
С возгласом досады в последний раз вонзил он заступ в песок, и вдруг заступ стукнулся о что-то твердое. Смит разгреб песок — обнаружился округленный край, по-видимому, карниза. Он позвал обратно рабочих, уже уходивших, молча указал им на выступ, и они также молча снова принялись за работу. Через пять минут стало было ясно, что это действительно карниз, а через полчаса откопали и верхнюю часть двери, ведущей в гробницу.
— Старые люди ее закладывали, — молвил Магомет, указывая на плоские камни, скрепленные илом вместо извести, которыми была заложена дверь, и на смутный отпечаток на засохшем иле изображений священных скарабеев, как на печатях чиновников, обязанностью которых было опечатывать места последнего успокоения царственных особ.
— Может быть там царица и нетронута, — продолжал он, не получив ответа на свои слова.
— Может быть, — коротко сказал Смит. — Лучше копай, не трать времени на разговоры.
И снова все усердно принялись за работу, пока не наткнулись на нечто такое, от чего Смит застонал. В каменной кладке, прикрывавшей дверь, оказалась дыра — покой гробницы нарушен. Магомет тоже увидал это и опытным глазом исследовал верхушку отверстия.
— Вор очень давний, — решил он. — Смотри. Хотел опять выстроить стену, но убежал прежде, чем смог закончить.
Он указал на несколько плоских камней, кое-как положенных обратно на свои места, но не скрепленных первобытным цементом.
— Копай, копай, — приказал Смит.
Десять минут спустя отверстие открыли полностью. Оно было небольшое, человек с трудом мог пролезть внутрь.
Солнце садилось быстро, словно катилось вниз по небу. Еще минуту назад оно светило над крутыми гребнями западных холмов позади копающих, а теперь уже готово было скрыться за вершинами. И еще через минуту скрылось. Лишь зеленая искорка с минуту горела на том месте, где только что было солнце. Потом и она погасла, на землю разом опустилась темная египетская ночь.
Феллахи о чем-то перешептывались между собой; двое под каким-то предлогом ушли, остальные сложили свой инструмент и повернулись к Смиту, вопросительно глядя на него.
— Люди говорят, что не хотят дольше здесь оставаться. Боятся привидений. В этих гробницах живут африты[812] — злые духи. Завтра, когда будет светло, придут и закончат. Глупые, известно, что же спрашивать с простых феллахов, — подчеркивая свое умственное превосходство, заключил Магомет.
— Конечно, — сказал Смит, знавший, что никакими деньгами не заставишь египтян после заката солнца раскапывать могилы. — Отпусти их. А мы с тобой останемся и будем сторожить здесь до утра.
— Не могу, господин. Мне что-то нехорошо. Должно быть, лихорадку подхватил. Пойду в лагерь — надо будет хорошенько укрыться на ночь.
— Хорошо, ступай. Но если найдется кто-нибудь из вас похрабрее, пусть принесет мне мое теплое пальто, чего-нибудь поесть и вина. И еще фонарь, который висит в моей палатке. Я буду ждать его здесь, в долине.
Магомет, хотя и неуверенным тоном, пообещал все исполнить. Он попробовал было убедить Смита, что лучше идти вместе с ними, а то, чего доброго, его обидят ночью духи, но поняв, что это ему не удастся, сам поспешил убраться подобру-поздорову.
Смит закурил трубку, уселся на песок и стал ждать. Через полчаса до него донеслось пение, и сквозь густую тьму засветились огоньки в долине.
— Это мои храбрецы, — подумал он и пошел им навстречу.
Он не ошибся. Это были его рабочие, целых двадцать человек — в меньшем количестве они не решились предстать перед духами, по их мнению, бродящими ночью в этой долине. Когда свет фонаря, который нес один из рабочих (не Магомет — тот, по его словам, так разнемогся, что не в силах был прийти), озарил белую фигуру Смита, прислонившегося к утесу, рабочий выронил фонарь, и с испуганными криками вся доблестная компания обратилась в бегство.
— Сыны трусов! — рявкнул Смит вдогонку им на чистейшем арабском языке. — Это я, ваш господин, а не африт.
Они услышали и не сразу, робея, но все же вернулись. И тут Смит заметил, что каждый из них что-нибудь нес — это для того, чтобы оправдать большое их число. У одного в руках был хлеб, у другого фонарь, у третьего коробка сардин, у четвертого машинка для вскрытия консервов, у иного спички, бутылка пива и так далее. Двое бережно несли в руках пальто Смита, причем один держал его за рукав, а другой за полу.
