— Простите меня за несдержанность. Нам нужно составить военный план, — сказал рыцарь и выдохнул самые трудные слова, которые когда-либо говорил: — И подготовить город к обороне.
Вплоть до последних ночей воины Крестового Похода Хельсрич переносили горечь и ярость со всем возможным достоинством. И их сдержанность была равносильна подвигу. Нелегко готовить город с несколькими миллионами перепуганных людей под загрязненными облаками, пока сотни их боевых братьев высекали себе славу сталью из плоти древнего и ненавистного врага. Черные Храмовники по всему городу смотрели в небо, словно красные линзы их шлемов могли пронзить облака и увидеть развернувшуюся наверху священную войну.
Ярость Гримальда причиняла ему буквально физическую боль. Она пылала в голове, ядом струилась по венам. Но он терпел, подчиняясь долгу. Он сидел за столом с тактиками-людьми и обсуждал с ними вопросы обороны, соглашаясь, кивая или споря.
В какой-то момент по комнате пронесся шепот. Он походил на коварную змею, прокладывавшую себе путь из человеческих уст в уши, избегая закованного в угольно-черную броню рыцаря Астартес. Когда полковник Саррен прочистил горло и объявил, что два флота встретились, Гримальд просто кивнул. Он услышал самые первые произнесенные шепотом слова тридцать секунд назад, когда из вокса раздались потрескивающие голоса операторов на станциях связи.
Началось.
— Следует отдать приказ, — спокойно сказал Саррен, вызвав новую волну шепота среди офицеров.
Гримальд повернулся к вокс-связисту, с которым говорил раньше, и взглянул на эмблему, обозначавшую ранг офицера. Тот встал, увидев, как серебряный череп вновь кивнул ему.
— Лейтенант, — промолвил рыцарь.
— Да, реклюзиарх.
— Отдайте приказ имперским силам в Хельсриче. Немедленно вводится военное положение. — Он почувствовал, как пересохло горло от тяжести произнесенных слов. — Запечатайте город.
Четыре тысячи башен противовоздушной обороны вдоль высоких стен улья были заряжены и направляли свои многочисленные стволы в небо.
На крышах бесчисленных шпилей и мануфакториумов то же самое сделали лазеры второстепенной защиты. Ангары и склады, переоборудованные под нужды воздушных сил, подготовили короткие рокритовые взлетно-посадочные полосы, необходимые для самолетов укороченного взлета и посадки. Одетые в серую униформу служащие флота патрулировали периметры баз, поэтому места их дислокации оставались закрытыми и функционировали почти независимо от остального улья.
Временные контрольные пункты, образованные на дорогах по всему городу, превратились в баррикады и оборонные аванпосты на тот случай, если враг сможет разрушить стены. В тысячах зданий, служивших казармами Имперской Гвардии и силам милиции, закрывали броневыми щитами двери и окна.
Из вокс-башен доносились объявления, приказывая горожанам улья, не занятым на жизненно важных производствах, оставаться в своих домах, пока их не заберут отряды Гвардии и не препроводят в подземные убежища.
Магистраль Хель, главную в улье, освободили от гражданского транспорта, создавая коридор для прохода колонн танков и «Часовых», растянувшихся на добрый километр. Скопления военной техники отклонялись от курса по мере того, как рассеивались по улью.
Хельсрич был закрыт, и его защитники крепко сжимали оружие, смотря в суровое небо.
Невидимые людям города рыцари — отделенные расстоянием, но связанные кровью полубога в их венах — преклонили колени в безмолвной молитве.
Через восемнадцать минут после того, как завыли сирены, возникла первая серьезная проблема с развертыванием войск. Представители Легио Инвигилаты потребовали разговора с командующими улья.
Через сорок две минуты начался первый бунт горожан, порожденный паникой.
Я задаю Саррену резонный вопрос, и он дает именно тот ответ, который я не хочу слышать:
— Три дня.
Инвигилате нужны три дня. Целых три дня, чтобы закончить подготовку и вооружение своих титанов прежде, чем они смогут быть использованы. Три дня, прежде чем они смогут пройти через громадные ворота в неприступных стенах улья и разместиться внутри городских пределов, согласно утвержденному плану.
Следующие слова Саррена еще более ухудшили положение.
— За три дня они поймут, придут ли они нам на помощь или развернутся вдоль русла Болиголова с остальным Легио.
Усилием воли я погасил мгновенный приступ ярости:
— Есть вероятность того, что они не придут нам на помощь?
— Похоже, что да, — кивнул Саррен.
— Проекции утверждают, что на прорыв орбитальной защиты у врага уйдет от четырех до девяти дней, — из-за другого края стола произнес один из полковников Стального легиона по имени Арг. — Так что у нас есть время, чтобы предоставить им отсрочку, которую они просят.
Теперь уже никто из нас не сидел за столом. Завывание сирен чуть приглушили, и неусовершенствованные офицеры-люди вновь смогли нормально разговаривать.
— Я отправляюсь на обзорную башню, — сообщил я присутствующим. — Хочу взглянуть на все своими глазами. Модератус-примус все еще в улье?
— Да, реклюзиарх.
— Передайте ему, чтобы встретился со мной там. — Я молча пересек комнату и оглянулся через плечо. — Будьте вежливы, но не просите. Прикажите ему.
ГЛАВА IV
Инвигилата
Модератус-примус Валиан Кансомир потер щеку. Отросшая щетина, уже посеребренная сединой, затемняла нижнюю часть лица. У него было мало времени, и он ясно дал это понять.
— Вы не одиноки в своем положении, — указал Гримальд.
Кансомир мрачно улыбнулся, хотя и не без сочувствия.
— Разница заключается в том, реклюзиарх, что я не намерен умирать здесь. Мой принцепс-майорис все еще сомневается, вести ли Инвигилату в Хельсрич.
Рыцарь подошел к перилам, сочленения брони мягко гудели при движении. Обзорная площадка была небольшим пространством на крыше центрального шпиля штабной крепости, и каждую ночь Гримальд проводил здесь, наблюдая за подготовкой улья к войне.
В бесцветной дали, за городскими стенами, его генетически улучшенные глаза различали скелетоподобные очертания титанов на горизонте. Там, в пустошах, машины Инвигилаты уже были готовы. Толстобрюхие шаттлы возвращались на орбиту, что было завершающей частью развертывания имперских сил на планете. Совсем скоро, всего через пару-тройку дней, не останется ни малейшей надежды доставить сюда хоть что-то.
— Это самый большой портовый город Армагеддона. Нам грозит крупнейшее вторжение зеленокожих ксеносов, с которым когда-либо сталкивался Империум Человека. — Не поворачиваясь к пилоту титана, Храмовник смотрел на гигантские военные машины, чей далекий образ размывался песчаными бурями. — Нам нужны титаны, Кансомир.
Офицер выступил вперед и оказался рядом с Астартес. Его бионические глаза — линзы, напоминающие многогранный нефрит в бронзовой оправе, — вращаясь, издавали щелкающие звуки. Он проследил за взглядом рыцаря.
— Я осведомлен о ваших нуждах.
— Моих нуждах? Это нужды улья. Нужды Армагеддона.
— Как вы сами сказали, это нужды улья. Но я не принцепс-майорис. Я лишь докладываю ей об обороне, а решения принимает она. Инвигилата получила убедительные прошения из других городов и от других сил.
Гримальд закрыл глаза, раздумывая. Немигающие линзы шлема все так же взирали на далеких титанов.
— Я должен с ней поговорить.
— Я ее глаза, уши и голос, реклюзиарх. То, что знаю я, знает она; то, что я говорю, велит мне говорить она. Я, возможно, смогу организовать разговор по вокс-связи.
Несколько секунд Гримальд молчал.
— Я ценю это. Но скажите мне, модератус, дозволительно ли поговорить с вашим принцепсом лично?
— Нет, реклюзиарх. Это будет нарушением традиций Инвигилаты.
Гримальд еще раз открыл карие глаза, всматриваясь в мельчайшие детали военных машин на горизонте.
— Ваше возражение принято во внимание, — промолвил рыцарь. — И полностью проигнорировано.
— Что? — переспросил пилот титанов, не веря своим ушам.
Гримальд не ответил. Он уже говорил по воксу:
— Артарион, подготовь «Лендрейдер». Мы отправляемся в пустоши.
Четыре часа спустя Гримальд и его братья стояли в отбрасываемой гигантами тени.
Песчаная буря умеренной силы царапала песчинками их доспехи, но они игнорировали это так же легко, как Гримальд проигнорировал протест Кансомира против их миссии.
