Русские Вооруженные Силы имели наиболее многочисленные и подготовленные конные войска в Европе и в мире. Для Восточного фронта, громадного в пространстве, слабого в инфраструктурном отношении и, наконец, выгодного в географическом отношении для действий больших конных масс, кавалерия продолжала оставаться основным родом войск. Хотя бы и на последнем месте в триаде. Как ни странно, именно конница оказалась подготовленной к Большой Европейской войне самым наихудшим образом. Участник войны, сумской гусар, справедливо замечает: «Русско-японская война в прямом смысле потрясла нас множеством изменений, и за девять лет, прошедшие с ее окончания до начала Первой мировой войны, были проделаны серьезные шаги по модернизации русской армии. Кавалерии, в силу особой специфики, эти изменения коснулись в наименьшей степени. И хотя в 1914 году Россия могла противостоять Западу, она не была готова к продолжительной войне»[8].
А как раз ведь кавалеристам необходимо было подтвердить свой пошатнувшийся статус в структуре Вооруженных Сил государства. Произошло ровным счетом наоборот, что имело следствием падение престижа кавалерии как одного из главных родов войск и сокращение его относительной численности ближе к концу войны. Как и почему так случилось — проблема данной главы.
В кавалерии, как ни в каком другом роде войск, громадную роль играет личность руководителя. Для русских Вооруженных Сил, изначально выстроенных на принципах патернализма в отношениях между солдатами и офицерами, а также в связи с выдающейся ролью придворных связей в воинской карьере, этот тезис особенно применим. Нельзя забывать, что конница, как главный род войск Средневековья, то есть торжества дворянского сословия, в первую очередь наводнялась представителями аристократии. Рядовой состав в конницу также подбирали наиболее тщательно. Отсюда и важность личности начальника, которому под командование передавались лучшие кадры. Офицер-эмигрант А. Сливинский пишет: «…нельзя не отметить и того, что если в былое время история конницы слагалась из истории ее начальников, то в современных условиях войны необходимость кавалерийскому начальнику обладать исключительными личными дарованиями и даже военным талантом сделалась абсолютной. Таланты же рождаются редко. С другой стороны, в начале Великой войны после первых боевых столкновений обнаружился перевес в качествах и боевой подготовке русской конницы над кавалерией противника. Ни германцы, ни тем более австрийцы не осмеливались вступать в единоборство с нами, уклонялись от массовых конных схваток и в большинстве случаев переходили к пешему бою»[9]. Причина столь высокого требования к начальникам проста. Она заключается в том, что конный бой требует высокого морального напряжения и отличной подготовки войск. Конный бой менее управляем, нежели огневая стычка, и несет в себе гораздо больше риска, ибо исход боя решается в чересчур короткое время.
Руководство русской кавалерией с 1895 года (то есть в течение девятнадцати лет перед Первой мировой войной) принадлежало дяде императора Николая II — великому князю Николаю Николаевичу Младшему. Эта должность согласно существовавшей в России традиции шефства членов императорской фамилии над отдельными родами войск досталась ему в наследство от его отца — великого князя Николая Николаевича Старшего. Это — тот самый великий князь, брат императора Александра II, что являлся Верховным Главнокомандующим в период русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг., веденной русской военной машиной с весьма значительной долей бездарности командования на фоне доблести войск.
История повторяется. Великий князь Николай Николаевич Младший стал первым Верховным Главнокомандующим (июль 1914 г. — август 1915 г.) в Первой мировой войне. И точно таким же образом он внес свою немалую лепту в тот бардак стратегического и оперативного руководства, что так часто властвовал в русской Действующей армии в 1914 — 1917 гг. Однако Турция в 1877 году — это не Германия в 1914 году. И если великий князь-отец имел в своем распоряжении И.В. Гурко, Ф.Ф. Радецкого, М.И. Драгомирова и, главное, М.Д. Скобелева, то великий князь-сын не мог похвастаться такими командными кадрами. Отсюда и смещение великого князя с поста Верховного Главнокомандующего в 1915 году — вряд ли император Николай II горел особым желанием лично возглавить Действующую армию, если бы не требовалось в короткие сроки переломить хаос управления.
Таким образом, подготовка русской конницы к Большой Европейской войне в определяющей степени зависела от великого князя Николая Николаевича. Об этом человеке (именно как о руководителе кавалерии, что интересует нас в данном контексте) существуют диаметрально противоположные точки зрения. Как ни странно, все они по-своему справедливы. Постараемся разобраться в этом, дабы выяснить уровень подготовки конницы к современной войне. Прежде всего приведем два различных высказывания.
Яростный критик всего того бедлама, что царил в командовании русской Действующей армии в годы войны, пишет, что русская кавалерия с 1895 года, то есть со вступления в должность генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича, учила порядки «линейные, фигурные и малопригодные для современной войны». При нем русская кавалерия «в течение десяти лет проделывала то, чего она не может делать в современной войне, и вряд ли делала это и прежде, если не принимать фридриховских «плацевых» упражнений, которыми он развлекал иностранцев, за действительность. Но критика в военном мире не процветала, а тем более критика действий Великого Князя… [который] держал себя сурово и неприступно, как человек не от мира сего, как полубог и как единственный носитель каких-то кавалерийских истин и откровений»[10].
Другой участник войны — кавалерист — сообщает: «Русская кавалерия — это создание Великого князя Николая Николаевича, который долгое время был ее генерал-инспектором. Это он вывел нашу кавалерию из состояния покоя, учений на шагу и рыси, воспитал в ней смелость и способность быстро покрывать пространство. Она единственная [в Европе] поэтому сохранила конный дух и дерзала атаковать в конном строю»[11].
Примечательно, что оба высказывания сделаны людьми, в годы войны воевавшими в кавалерии. Генерал Краснов (один из лидеров Белого движения на Дону) командовал 2-й казачьей сводной дивизией, а затем 3-м кавалерийским корпусом. Генерал Залесский, в годы Гражданскои войны старавшийся держаться в стороне от братоубийственной бойни, — начальник штаба 6-го армейского корпуса, а затем — 1-го кавалерийского корпуса, также командовал 8-й и 6-й кавалерийскими дивизиями. То есть оба этих человека — конники. И вот такие разные, противоположные отзывы о шефе русской кавалерии. Главным же является тот факт, что именно великий князь Николай Николаевич есть тот человек, под решающим влиянием которого русская конница участвовала в Первой мировой войне. Именно те порядки, что вводились им в коннице и (с 1905 года) в войсках Гвардии и столичного военного округа, распространялись на всю русскую армию. Совмещая эти два поста — генерал-инспектора кавалерии и командующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа (не говоря уже о Совете Государственной обороны в 1905 — 1908 гг.), — великий князь определяющим образом влиял на подготовку русской военной машины к войне.
Конечно, какие-то его инициативы блокировались его личным врагом военным министром ген. В.А. Сухомлиновым, какие-то — Генеральным штабом, какие-то — командующими другими военными округами. Однако никакая другая личность так сильно не повлияла на русскую военную машину перед июлем 1914 года. Прежде всего это относится к кавалерии. Генерал-квартирмейстер Генерального штаба ген. Ю.Н. Данилов, бывший в годы войны одним из сотрудников великого князя, так пишет о нем и его ближайшем помощнике ген. Ф.Ф. Палицыне: «…великий князь учил конные части в поле — его начальник штаба на основании результатов этих работ подготовлял разного рода приказы, инструкции, чертежи и схемы, которые получали неофициальное распространение не только во всей гвардейской кавалерии, но и в тех армейских полках, во главе которых стояли более восприимчивые и деятельные командиры. Так как весьма многими полками командовали офицеры, проведшие свою первоначальную службу в гвардейских частях или в Генеральном штабе, то приемы и навыки, рекомендуемые великим князем, стали распространяться во всей армии довольно широко… Великий князь оставался в этой должности десять лет, и, таким образом, при его кипучей энергии личное влияние его на развитие русской конницы вылилось в совершено исключительные формы»[12].
Подготовка каждого рода войск к войне проводится в двух направлениях. Во-первых, в подготовке личного состава — как офицерского, так и солдатского. Во-вторых, в проведении общевойсковых маневров, дабы рода войск умели взаимодействовать друг с другом на войне. Нельзя забывать, что в проблеме взаимодействия родов войск на поле боя новому генерал-инспектору кавалерии досталось нелегкое наследство. И переломить его великий князь Николай Николаевич до конца не сумел (а быть может, и не хотел, считая что-то правильным). А.И. Деникин, начинавший службу в девятнадцатом столетии, вспоминал, что в девяностые годы предшествовавшего века в тактике войск все еще господствовали тенденции наполеоновской эпохи. Конечно, делалась поправка на изменение качества вооружения и, следовательно, его огневой мощи, но все-таки принцип сомкнутого строя еще имел силу. Впрочем, до применения пулемета оставалось совсем немного, да и одиночные стрелки, разбросанные по местности, превосходно уничтожали сомкнутые строи, что отлично выказала англо-бурская война 1899 — 1902 гг. А. И. Деникин сообщает: «Как в пехоте «чувство локтя», так и в коннице «чувство стремени», понимаемое не в смысле моральной близости и поддержки, а в буквальном, приводило к предпочтению «ящиков» разомкнутым строям. Боем в спешенном строю и стрельбою пренебрегали. Не скоро совершился переход к полевому галопу, к втягиванию конского состава, к полю, к новым разреженным строям»[13].
