- Да, молока нету, - ответил Джадсон.
- Наверное, - медленно произнес старик, - это крадет мальчишка кикуйю. Я задремал, а когда проснулся, он убегал. Стрелять было нельзя, я бы попал в корову. Он убегал туда, в ту сторону. Я его сегодня ночью дождусь. Дождусь, - кивнул он.
Джадсон ничего не ответил, поднял канистру и ушел в хижину. Ночью старик снова сел у окна. Он испытывал странное удовольствие от предвкушения того, что ему предстояло увидеть. Он знал, что мамба придет, но хотел убедиться. И когда за час до рассвета появилась огромная черная змея, старик лег животом на подоконник, чтобы не упустить ни малейшего ее движения. Мамба подползла к корове, полежала под ее брюхом, несколько раз качнула головой, поднялась и взяла сосок. За полчаса она высосала все молоко, опустила голову и уползла обратно. И сидя у окна, укутавшись в одеяло, старик глядел и тихо посмеивался одной половиной рта.
Солнце взошло из-за гор. Джадсон с канистрой в руке вышел из хижины, но теперь он подошел прямо к окну и спросил:
- Что было ночью?
Старик посмотрел на него и ответил:
- Ничего. Ничего не было. Опять я заснул, а чертов мальчишка пришел и все выдоил. Послушай, Джадсон, - продолжал он, - нам надо поймать его, иначе ты так и будешь без молока. Тебе оно, правда, и ни к чему, но все равно, нам надо поймать его. Его не пристрелить, потому что он все время прячется за коровой - умно придумал. Придется тебе поймать его.
- Поймать? Как?
Старик заговорил еще медленнее.
- Я думаю, - сказал он, - ты должен спрятаться где-то рядом с коровой, совсем рядом. Иначе нам его не поймать.
Джадсон запустил левую руку в волосы.
- Выкопай небольшую яму, - продолжал старик, - рядом с коровой. Ты туда ляжешь, а я тебя накрою сверху травой, так чтобы вор ничего не заметил, пока не подберется вплотную.
- А если у него будет нож? - сказал Джадсон.
- Не будет. Возьмешь с собой палку, больше тебе ничего не нужно.
- Ладно, я возьму палку. Он как придет, я сразу выпрыгну и буду его бить.
Вдруг он что-то вспомнил.
- Она же будет жевать, - сказал он. - Я не могу, чтобы она всю ночь надо мной жевала. Во рту трава и слюна, а хрустит, как галькой. Всю ночь. Я не могу.
Он начал теребить рукой левое ухо.
- Ты сделаешь, как я велел, понял? - сказал старик.
Днем Джадсон выкопал неглубокую яму. Корову привязали к акации, чтобы она не бродила по всему лугу. Вечером, когда Джадсон собрался лечь в яму, старик подошел к лачуге и подозвал его.
- Незачем тебе идти туда с вечера, - сказал он. - Пока вымя не наполнится, никто не придет. Зайди, посиди здесь. В моем доме теплее, чем в твоей развалюхе.
Никогда раньше Джадсон не заходил в дом. Он прошел в дверь, радуясь, что ему не надо лежать в яме всю ночь. В комнате на столе горела свеча, воткнутая в пивную бутылку.
- Вскипяти чаю, - сказал старик.
Примус стоял на полу. Джадсон разжег примус и вскипятил чай. Они сели на перевернутые деревянные ящики и взяли кружки. Старик шумно всасывал в себя горячий чай. Джадсон все время дул, отпивал понемногу и не сводил глаз со старика. Старик продолжал пить, шумно прихлебывая.
Вдруг Джадсон сказал ему:
- Перестань.
Он произнес это слово совершенно спокойно, почти без выражения, но углы его губ и глаз стали дергаться.
- Что перестать? - спросил старик.
- Чай так сосать.
Старик поставил кружку и некоторое время смотрел на него в упор. Потом спросил:
- Сколько ты собак убил в своей жизни, Джадсон?
Джадсон молчал.
- Сколько, я тебя спрашиваю? Сколько?
Джадсон начал выбирать из кружки чаинки и налеплять их себе на левую руку. Сидя на ящике, старик наклонился вперед:
- Сколько собак ты убил, а, Джадсон?
Движения Джадсона стали торопливыми. Он шарил пальцами в кружке, выуживал чаинку, быстро прилеплял ее к тыльной стороне ладони и лез за новой. Когда чаинок осталось мало и они не сразу попадались ему, он опускал лицо и пристально вглядывался в кружку, стараясь не упустить ни одной. Левая рука его была вся облеплена чаинками.
- Джадсон! - гаркнул старик. Подвижная сторона его рта распахнулась и захлопнулась, словно клещи. Огонек свечи колыхнулся, потом выпрямился.
Медленно, дружелюбно, будто обращаясь к ребенку, старик спросил:
- Ну, вот за всю жизнь, сколько ты собак убил?
- С чего это я буду тебе рассказывать? - Джадсон не поднимал глаз. Он отлеплял чаинки с руки одну за другой и клал их обратно в кружку.
- А может, мне интересно, Джадсон. - Старик заговорил очень спокойно. - Может быть, мне тоже понравилось бы. Давай все обсудим, подумаем, как бы нам еще вдвоем позабавиться.
Джадсон взглянул. Капля слюны у его подбородка повисла, оторвалась и упала на пол.
- Я же их убивал из-за звуков.
- Сколько ты их убил? Мне интересно, сколько?
- Много, только давно.
- А как? Расскажи, как ты их убивал? Какой способ лучше всего, по-твоему?
Джадсон не отвечал.
- Ну, расскажи, Джадсон. Мне интересно.
- С чего это я должен рассказывать? Об этом нельзя рассказывать.
- Я никому не скажу, клянусь тебе.
- Ну, раз не скажешь. - Джадсон придвинулся к старику ближе и зашептал: - Однажды я дождался, пока она заснет, взял большой камень и бросил ей сверху на голову.
Старик встал и налил себе еще чаю.
- Мою ты не так убил.
- Времени не было. Звук такой мерзкий, лижет, лижет, я взял и стукнул.
- Ты даже не убил ее.
- Главное, чтобы звуков не было.
Старик подошел к двери и выглянул. Было темно. Луна еще не взошла, ночь текла холодная, ясная, звездная. Небо на востоке побледнело и засияло - слабо, потом ярче и ярче, свет разлился повсюду, и каждая росинка на луговой траве сверкала и отражала его. Наконец поднялась луна из-за гор. Старик обернулся:
- Приготовься на всякий случай. Кто его знает, может, он сегодня рано придет.
Джадсон встал, и они вместе вышли из дому. Джадсон лег в яму рядом с коровой, старик набросал сверху травы.
- Я тоже буду смотреть, - сказал старик. - Из окна. Когда я крикну, вскакивай и хватай его.
Он подковылял к дому, укутался в одеяло и занял пост у окна. Было еще рано. Большая луна продолжала подниматься над вечным снегом, венчающим вершину горы Кения. Через час старик крикнул из окна:
- Джадсон, ты не спишь?
- Нет, - ответил Джадсон, - не сплю.
- Не спи, - сказал старик, - что хочешь делай, только не спи.
- Корова хрустит, - сказал Джадсон.
- Я застрелю тебя, если ты встанешь.
- Застрелишь? Меня?
- Если ты сейчас встанешь - застрелю.
От того места, где лежал Джадсон, донеслось сдавленное тихое всхлипывание, словно ребенок пытался удержаться от слез, и голос Джадсона произнес:
- Я не могу так лежать. Мне нужно встать, она все время хрустит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
