Когда он, спустя несколько дней прибывания в одиночестве, наконец вышел из комнаты, на лице его играла недобрая улыбка. Он был доволен тем, что, усмирив все свои смешанные чувства, сумел довольно ясно наметить себе план на будущее.
Первым делом молодой человек отправился к Мэггону. Однако, ему не нравилось, как встречающиеся жители смотрели на него: Лайгону казалось, что они всё знают и, более того, знали с самого начала, в отличии от него самого. Он знал, что так лишь кажется, но всё равно это раздражало. Маг не стал утруждать себя приветствиями, заявившись к отцу, и как обычно перешёл сразу к делу:
– А жители Валинкара знают истинную причину, почему наследный принц – Феронд? – спросил он у отца.
– Никто не говорит, что трон перейдёт ему, – заметил Мэггон. – Вы оба ещё так юны, что рано думать об этом. Ты ещё можешь стать великим воином, а он – великим магом…
– Это вряд ли, – перебил его Лайгон. – А знают ли жители твоего мира, как я оказался в Валинкаре? – спросил он, подчёркивая, что мир этот ему чужд.
– Нет, об этом знают лишь трое: Элара и мы с тобой, – ответил владыка.
– Тогда как ты объяснил всё это своему народу? – с усмешкой спросил Лайгон, намекая на то, что отец наверняка солгал своим преданным валинкарцам.
Мэггон смерил сына строгим, но сочувствующим взглядом и ответил:
– Я мудро и справедливо правил здесь не одну тысячу лет, и мне нет необходимости объяснять моему народу свои прихоти. Им известно, что всё, что я делаю, в интересах Валинкара. И если раз за несколько тысяч лет я позволил себе поступить по велению сердца, уверен, они бы простили меня, если б узнали об этом. Ты же не станешь отрицать, что не такой, как они? Это чувствуется во всём, что ты делаешь. Это вовсе не плохо, но это так. Возможно, поэтому народ полагает, что на моё место придёт Феронд.
Маг немного помолчал, а затем поинтересовался:
– Если бы потребовалось решать немедля, ты бы выбрал его, верно?
Разговор Мэггону всё больше не нравился, но врать он не стал:
– На данном этапе – да, – ответил он твёрдо, так как ему казалось, что ранее он внятно объяснил свою позицию.
– То есть это твоё и только твоё решение? – уточнил Лайгон, знающий, что народ поддерживает решения Мэггона, а не он прислушивается к мнению валинкарцев. – Ты не хочешь видеть правителем меня, потому что во мне много человеческого?
– Ты не знаешь людей, Лайгон, – покачал головой владыка. – Это прекрасный народ, но совершенно другой. У них иные ценности, иные пороки, и тебе самому было бы тяжело управлять валинкарцами. Я наблюдаю за тобой всё время – ты так и не обрёл дом в этом мире.
Это было абсолютно верно, и Лайгон не стал этого отрицать: этот мир никогда не был ему домом, а недавно открывшаяся правда лишь помогла во всём разобраться.
Маг, которого иные миры занимали давно, решил хоть как-то воспользоваться ситуацией и предложить что-нибудь полезное для себя, что-то, приближающее его к своим целям.
– Тут ты абсолютно прав: я не знаю людей… – начал он. – Так отправь меня в человеческий мир, пусть и не в тот, в котором я был рождён, но всё же, позволь узнать, что есть в людях такого, что ради одной из них ты готов был поступиться законами своего мира и попытаться спасти?
– Мы не посещаем чужие миры, – снова напомнил Мэггон, и голос его прозвучал так, что сразу стало ясно: никакие доводы и уговоры не заставят его изменить решение.
– Что ж, это мы ещё посмотрим… – коварно улыбнулся Лайгон, после чего резко развернулся и пошел прочь.
Он всегда умел находить окольные пути к своим целям. Можно было бы развить свои магические силы настолько, чтобы самому покинуть этот мир и пробраться в другой, но на это требовалось много времени, а Лайгон не любил долго ждать, тем более сейчас, когда впереди было столько планов и единственным препятствием к их осуществлению было то, что он не мог развиваться, запертый в этом давно изученном, казалось бы, мире.
* * *
Маг действительно не стал ждать. Он нашёл простой и быстрый способ фарсировать события, к тому же способ этот был весьма приятен, поскольку являлся осуществлением давно задуманной мести одному ненавистному валинкарцу, до которого у Лайгона всё никак не доходили руки.
Спустя несколько дней Мэггону доложили о драке. Подобное было не редкостью в Валинкаре, где часто выясняли отношения с помощью силы, однако никогда прежде об этом не доносили владыке. Но на этот раз случай был из ряда вон выходящий: в драке был убит один валинкарец, причём убит намеренно и никем иным, как сыном Мэггона, Лайгоном. Убийств не случалось в этом мире на памяти владыки, и потому это происшествие вызвало мощный резонанс среди жителей Валинкара.
Владыка велел привести убийцу к себе в тронный зал, и через некоторое время закованный в цепи, но удивительно спокойный Лайгон предстал перед отцом. В действительности полубог не был спокоен – он пребывал в эйфории. Лёгкость, радость, восторг – вот что почувствовал молодой маг, впервые убив. Сколько десятков лет он терпел этого валанкарца, который теперь лежал с перерезанным горлом! Он сожалел лишь об одном – что не уничтожил его раньше. Но все свои чувства он умело скрыл, да так, что ни один мускул не дрогнул на его лице под яростным взором отца. К тому же эти тяжёлые, местами ржавые цепи весьма забавляли: пожалуй, в этот момент только сам маг знал, насколько он на самом деле ещё слаб и как не на многое хватает его пока ещё не развитых магических способностей. Лайгона вообще весьма заинтересовали эти цепи: стало интересно, применялись ли они прежде для удержания врагов и были ли страницы истории этого мира, неизвестные ему.
– Зачем ты это сделал?! – грозный рык разгневанного Мэггона прогремел на весь зал, отчего Лайгон притворно поморщился, показывая, что незачем так повышать голос.
– Я прочёл интересную книгу по истории Валинкара и, знаешь, нашёл там интересную информацию, – спокойно ответил он. – Оказывается, кровь валинкарцев считается священной и её не может проливать тот, кто тоже относится к этой же расе.
– Но ты пролил, – голос владыки снова прогремел в пустынном зале.
– Верно, – кивнул Лайгон, демонстрируя полное отсутствие раскаянья или сожаления. – Я ведь всего лишь полубог, как бы сказали люди. Полукровка, проще говоря. Мне можно.
Мэггон терпеть не мог, когда кто-то увиливал от ответов, хотя самому ему тоже часто приходилось так поступать. Но сейчас был беспрецедентный случай, и владыка желал получить ответ сейчас же:
– Я повторю вопрос: зачем ты это сделал?
Лайгон задумчиво посмотрел на свои запястья, обхваченные тяжёлыми цепями, вызвавшими столько вопросов в его голове, и, пожав плечами, безразлично ответил:
– Может, чтобы показать, что я ничуть не слабее всех остальных. Этот валинкарец… как там его… а, уже не важно… Он сам виноват, – Лайгон смотрел в глаза Мэггона с неискренней наивностью и говорил всё это словно не оправдываясь, а жалуясь: – Он насмехался надо мной, и если раньше я бы не был так взбешён этим, то теперь, когда я знаю себя лучше, во мне взыграли оскорблённые человеческие чувства. Мне нестерпимо захотелось поставить этого наглеца на место. Я не виноват, что он оказался слабаком!
– Ты победил лишь благодаря магии! – упрекнул сына Мэггон.
– Это неважно, – небрежно бросил тот. – Победителей не судят.
– И всё-таки совет старейшин будет судить тебя, Лайгон.
– Совет? – поднял бровь молодой маг. – К чему созывать их? Кровь мою пролить никто из вас не согласится, о казни через повешенье или что-то в этом духе Элара и Лаивсена слышать не захотят. Остаётся лишь один вариант: изгнание… в другой мир… – он очаровательно улыбнулся, и владыка поспешил хоть как-то стереть эту наглую улыбку с его лица:
– Ты хоть понимаешь, что такое изгнание? Что значит жить в чужом мире среди чужих существ, которым нет до тебя дела?
– Вот и узнаю… – продолжал улыбаться Лайгон, хотя про себя подумал, что, возможно, и без того знает, каково это, проживя в неродном ему мире всю сознательную жизнь. – Желательно отправить меня в мир людей: я хочу понять себя, отец…
Мэггон неожиданно всё понял, но на всякий случай переспросил:
– И ради этого ты пошёл на убийство? Ради возможности пересечь границы нашего мира и оказаться в ином?
– Может и так… – снова пожал плечами Лайгон. – Ты же не хотел подарить мне шанс познакомиться с человеческой расой по доброй воле, теперь этот шанс мне положен в наказание, разве нет?
Владыка был в ярости: Лайгон действительно не мог быть убит и следовало придумать для него какое-то наказание, вот только опыта в решении подобных вопросов у него не имелось и потому требовалось время на раздумья.
– Стража! – крикнул Мэггон, и стражники не заставили себя ждать. – Уведите его!
От варианта заточить юного мага в темницу пришлось довольно быстро отказаться: Мэггон не хотел, чтобы все видели, что Лайгон совершенно не сожалеет о своём поведении, а в том, что тот всем своим видом будет демонстрировать полнейшее отсутствия чувства вины, сомнений не было. Владыке не хотелось идти на поводу у преступника, но всё-таки он решил, что стоит дать ему шанс. Просто будет необходимо тщательно следить за Лайгоном, пока он будет в другом мире. Этот вариант нравился владыке ещё и тем, что за время изгнания народ немного поутихнет и сможет принять исправившегося сородича обратно. Мэггон всегда верил в лучшее, и на этот раз эта его привычка сыграла с ним злую шутку.
