– Вы говорите так, словно повторяете слова моего отца, – перебил ее Аарон. – У меня долг перед моей страной, и это единственно верная религия, если отказаться от закона Моисеева. Вы донесете на меня в инквизицию? – спросил он с презрительным удивлением в голосе. – Что ж, жалкая плата за спасение вашей жизни.
Магдалена задохнулась от возмущения:
– Конечно нет! Я вам в высшей степени благодарна, а братьев Муньос всегда ненавидела. Все вас сочтут героем за то, что вы убили их.
Аарон усмехнулся с недоверием:
– Позвольте мне в этом усомниться. Когда марран убивает сына древнего христианина-дворянина, его все равно обвинят, и не важно, что послужило причиной. Вы вряд ли сможете стать свидетелем, чтобы подтвердить мою доблесть, не рискуя своей репутацией, – задумчиво сказал он. Она была еще ребенком и что могла знать о морали ее матушки?
Магдалена подавила ужас.
– Моя дуэнья всегда говорила мне, что если я буду прятаться от нее и скакать на лошади в одиночестве, то на меня обрушится Божий гнев.
Она выглядела такой испуганной, что он громко рассмеялся.
– Я сохраню ваш секрет, если вы, – при этом он показал рукой на двух поверженных мужчин, – сохраните мой. Где ваша лошадь? Как вы оказались от нее так далеко? – Он огляделся кругом, но не заметил никаких признаков лошади.
Лицо Магдалены снова вспыхнуло.
– Моя лошадь за теми деревьями. Я… Я хотела немного пройтись.
– Поэтому болоту? – с сомнением спросил он. Она сгорбила плечи, повернулась и стала продираться туда, где оставила лошадь.
– Я понимаю, это было глупо с моей стороны. Потом, обернувшись, она посмотрела на него, и лицо ее осветилось ликующей улыбкой.
– Но если я не могу донести на вас, вы тоже не можете донести на меня.
Он кивнул:
– Пусть власти думают, что братьев Муньос убили грабители. – Он вытащил кошельки мертвецов, зашвырнул их далеко в болото и свистнул своему жеребцу, который послушно подбежал к нему рысью. Усевшись на лошадь, он наклонился и посадил перед собой стройную девушку. – Где ваша предполагаемая лошадь?
За теми предполагаемыми оливковыми деревьями, – любезно ответила она, а когда ее тело прижалось к его крепкому торсу, она почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Она поборола в себе желание потрогать шрам на его чисто выбритом подбородке и прошептала: – Я еще раз благодарю вас за спасение моей жизни и чести, дон Ди… Аарон, – поправилась она.
– Смотрите, никогда больше не ездите верхом без сопровождения, – сказал он с суровостью старшего брата, спуская ее со своего андалузца, когда они остановились возле ее прелестной белой кобылки.
Вы будете при дворе, когда их величества в следующий раз приедут в Севилью? – затаив дыхание, спросила она.
Лицо его посерьезнело, он сказал:
– Я всего лишь ненадолго приехал навестить моих родных… по личному делу. Король и королева расположились вне Гранады и будут находиться там, пока она не падет. Мне надо присоединиться к войскам Фердинанда как можно быстрее, чтобы принять участие в славном событии.
– А это скоро произойдет? – Глаза Магдалены сверкали, она представила себе пышный двор, рыцарей в сверкающих доспехах, дам в драгоценностях и кружевах, все они будут с триумфом въезжать в эту последнюю во всей Испании мавританскую крепость.
– Я ожидаю, что Гранада падет в начале 1492 года, – ответил он со странной ноткой печали в голосе. – Возможно, после этого я буду при дворе, – загадочно добавил он.
– Тогда я там вас увижу, – с облегчением сказала девушка. – Отец обещал мне, что я буду фрейлиной королевы. – Она с бессознательной грацией привыкшего ездить верхом человека вспрыгнула на свою кобылку и очаровательно улыбнулась, пытаясь пригладить свои волнистые волосы. – Вы только подождите, – в следующий раз, когда мы встретимся, я стану прекрасной дамой, дон Аарон.
Он засмеялся над этой шуткой девушки.
– Что ж, наверное, станете, донья Магдалена. – С этими словами он махнул ей рукой и развернул андалузца.
Магдалена смотрела, как он поскакал в сторону Севильи, а потом тихо прошептала:
– Я стану прекрасной для тебя, Аарон Торрес… и я выйду за тебя замуж!
ГЛАВА 1
К северу от Полоса, осень 1491 года
На берегах ленивой реки Рио-Тинто неподалеку от сонного портового городка Палоса стоял могущественный монастырь Ла Рабида, серьга, внушительный. Аарон ненавидел его. В пятнадцать лет его отправили сюда как новообращенного баптиста, чтобы он завершил изучение истории христианства. Младший сын Торресов был принесен семьей в жертву истинной вере. Ему предстояло принять духовный сан. Подъезжая к ворогам, он улыбнулся, вспоминая язвительного мальчишку, который бросал вызов и громил своих учителей при любой возможности и нашел себе нескольких союзников – таких же товарищей по разрушенной их учителями юности.
Сейчас он возвращался из-за своего друга – одинокого юноши Диего Колона, сына мечтательного генуэзского картографа. Мать Диего умерла в 1485 году, и он был оторван от привычной среды в Лиссабоне и отдан своим обедневшим отцом в обучение монахам-францисканцам. Аарон, обращенный в христианство с таким же именем, как сын Кристобаля Колона, стал героем и защитником ребенка. Оба мальчика страдали от насмешек других воспитанников, поскольку старший был ненавистным кастильским евреем, а младший в равной степени ненавистный генуэзец, чьи соотечественники разбогатели и стали банкирами и ростовщиками в разорившихся Кастилии и Арагоне.
В последние пять лет Аарон редко виделся с Диего и не навещал его в последние два года с тех пор, как он вступил в армию короля Фердинанда для участия в мавританских войнах. Он погладил письмо, которое вез с собой, поприветствовал юношу-привратника и высокомерно предоставил ему возможность позаботиться о своей лошади.
– Я ищу Кристобаля Колона, генуэзца. Он и его сын Диего все еще здесь?
– Они уезжают завтра. Сегодня они ужинают с братом Хуаном, – ответил молодой монах, заметив некоторые признаки власти в осанке солдата. «Наверное, этот высокий светловолосый идальго – важный господин. Он держит себя с уверенностью, требовавшей почтительного отношения». – Видите свет, что горит…
– Я прекрасно знаю расположение комнат брата Хуана Бенито, – нетерпеливо перебил он. Потом помедлил немного, внимательно рассматривая долговязого юношу. – Ты – Бенито де Луна, не так ли?
Круглое лицо Бенито сморщилось, он озадаченно рылся в памяти.
– Диего Торрес? – прохрипел он, не на шутку испугавшись этого сурового солдата.
– Да, тот марран, которого ты вместе со своим дружком Варгасом когда-то презирал, – почти добродушно произнес Аарон, непринужденно положив руку на рукоятку меча. Он увидел, как молодой монах отшатнулся в смертельном страхе. С мрачным удовлетворением Аарон повернулся и прошествовал через двор к стражнику, охранявшему покои Л а Рабиды.
