Она взяла меня за плечо, склонилась ниже, глядя в глаза, спросила:
— Как тебя зовут?
Я покачал головой, положил ладонь на шею и сглотнул.
— Дай ему воды, — велела женщина.
— Мира, да у меня только водяра во фляге, — ответил Влас.
Не оборачиваясь, она крикнула:
— Дайте кто-нибудь воды! Чак!
— Сами разбирайтесь! — донеслось из кабины. — Мне взлетать надо! Да закройте ж дверь! Канат отвязали от дерева?
Последний из забравшихся в гондолу солдат раздвинул створки-гармошки, и в салоне стало темнее. Пол качнулся: дирижабль начал взлетать. Мне в руки сунули фляжку, я сделал несколько глотков тепловатой воды с неприятным земляным привкусом, потом Влас по приказу Миры схватил меня под мышки и поставил на ноги.
— Назад его отведите, — велел вышедший из кабины Чак. — Там лежанка.
Снаружи донеслись приглушенные выстрелы.
— Баллон мне пробьют! А, мутафага вам всем в глотку, зачем я в это ввязался?! — Коротышка бросился обратно, на ходу вопя: — Стреляйте по ним! От же солдатня тупая!
Влас потащил меня в кормовой отсек. Стало светлее — с лязгом по правому борту распахнулись железные створки, и вставшие под окнами омеговцы подняли оружие. Не все они были затянуты в черную кожу, на троих обычная одежда.
Выстрелы снаружи звучали все громче. Влас толкнул меня на застеленную драным одеялом койку, скинул пальто на пол и бросился назад, стаскивая с плеча оружие, но я схватил его за полу пальто, дернул на себя. Здоровяк развернулся, сжимая такой же, как у Миры, карабин с клинком от ножа вместо штыка.
— Ну, чё?! — рявкнул он.
— Кто стреляет по термоплану? — спросил я. — Кто за мной гонится?
— Да кочевники же! Мутанты из Донной пустыни!
— Зачем? Кто я такой? Что им от меня надо? Кто вы такие, почему мне помогаете?
Влас шмыгнул сломанным носом, вытер его рукавом и сказал:
— Так, слушай, мне не до того щас. Лежи пока, Мира все потом растолкует.
Он бросился к двери. Я хотел остановить его, хотел еще что-то сказать, но не смог — снова накатила боль, и череда темных волн накрыла меня.
Глава 2
Я не сразу открыл глаза — прислушиваясь к происходящему, попытался незаметно оглядеться сквозь ресницы.
Где-то неподалеку тихо играла музыка, ее перемежали треск и шипение. Снизу доносились редкие хлопки выстрелов. Рядом заговорил Влас:
— Вроде не очухался еще. Ты что ему скажешь?
— Сначала надо понять, что он помнит, — возразила Мира.
— А если все помнит?
— Ну, тогда…
Я был уверен, что лежу неподвижно, но каким-то образом она поняла, что я очнулся. Наверное, заметила, как шевельнулись веки.
— Ты пришел в себя, — громко сказала женщина.
Термоплан качнулся, из-за стенки донеслась ругань Чака. Я открыл глаза. Мира сидела на табурете перед койкой, рядом, сложив руки на груди, стоял Влас. Мы находились в кормовом отсеке «Каботажника», за приоткрытой дверью мелькали силуэты омеговцев.
Горло пересохло, в ушах звенело. Опустив ноги на пол, я сбросил с себя пальто Власа, которым меня накрыли, медленно сел и прислонился к стене. Закружилась голова. Я потер виски и потребовал:
— Пить!
Не вставая, Мира кинула мне фляжку и, пока я дрожащими пальцами сражался с туго завинченным колпачком, спросила:
— Ты помнишь крылатую могилу?
Я напился, закрыл флягу, но назад не отдал, положил на койку возле себя.
— Помнишь?
Крылатая могила? Что за бред, о чем это она? Мелкие темные волны все еще накатывали на меня, и сквозь их непрерывную череду я пригляделся к Мире, которая, в свою очередь, пристально смотрела на меня. У нее была родинка над левой бровью. И глаза хищницы — эта женщина не знала жалости и не ценила жизнь. Во всяком случае, чужую. На ремне висел кожаный футляр, из которого торчал ствол и две рукояти того странного пистолета, стреляющего очередями. Одна рукоять изогнута, вторая прямая и более длинная. Это что, короб для патронов? Необычное оружие. Кажется, оно называется… оно называется…
Я сморщился от боли в затылке и спросил, показывая на оружие в чехле:
— Что это?
— Мы называем его автомат. Он появился у меня… в общем, я расскажу тебе потом. Что ты помнишь? — в третий раз повторила женщина.
А любопытная у нее татуировка: закрученная кольцами лоза с узкими лезвиями вместо листьев. Откинувшись назад, я прикрыл глаза. Выстрелы смолкли, из-под пола доносилось гудение двигателя, иногда он сбивался с ритма и кашлял. За задней стенкой автобуса рокотал пропеллер, с другой стороны доносилась музыка.
Откуда я знаю слова вроде «камуфляж», «автобус», «термоплан»? Какие-то они необычные, древние, что ли. В голове всплыло еще одно: «самоход». Ну да, точно, мы внутри самохода. «Автобус» — это старинное название, большинство людей в наши времена никогда его и не слышали, а я знаю. От кого же я его знаю? Кто-то обучил меня всяким древним словечкам, названиям вещей, в основном техники, оставшейся с прежних времен. Кто?
И кто я такой?
— Ты помнишь, как тебя зовут? — спросила Мира.
Со лба на глаза мне упала прядь волос, я собрался дунуть на нее — и замер с приоткрытым ртом. Немытые, спутанные… и серебристые. Я взял прядь двумя пальцами (а пальцы у меня, оказывается, тонкие и длинные, можно сказать — изящные), отвел от лица и скосил глаза. Ну да, точно — серебристо-белые. Даже грязные, они будто посверкивали, искрились инеем. И кожа очень светлая. Так я… я что…
— Альбинос, — сказал я.
Они с Власом переглянулись.
— Точно. Ты вспомнил, Альб? Или услышал, как я кричала на берегу?
Мне не хотелось признаваться в том, что прошлое стерлось из памяти, и каждый раз, когда женщина задавала прямой вопрос, я отмалчивался либо спрашивал в ответ. Это было на удивление легко — не отвечать на прямые вопросы. Кажется, я привык приказывать и требовать от окружающих подчинения.
— Кто вы такие? — спросил я, расправив плечи. — Почему гнались за мной?
У Миры был такой вид, словно она собирается броситься головой в ледяную воду. Она кивнула Власу; попятившись, тот локтем прикрыл дверь и опять сложил руки на груди. Музыка смолкла. Окон в заднем отсеке не было, стало темнее — теперь свет проникал сюда только сквозь щели в фанерной перегородке. Я добавил:
— И кто я такой?
— Управитель Херсон-Града.
— Управитель? Это значит…
— Вождь. Король. Глава. Ты — сын Августа Сида. Помнишь отца? — Тут она заговорила с воодушевлением: — Он был великим человеком. Заключил договор с нижними племенами, впервые смог договориться с Домами Инкермана…
— Нижние племена — это кочевники?
— Так называют кочевников с севера Донной пустыни, они часто поднимаются сюда.
— Донная пустыня — земля, которую я видел с водопада? Там трещины и гейзеры…
— Да. А все это, — Мира сделала широкий жест, — вершина горы Крым. Юго-западная граница.
— А что такое Херсон-Град?
— Город на юге Крыма. Говорят, в древние времена, до Погибели, он назывался как-то иначе. Сначала это был совсем небольшой поселок с парой захудалых ремонтных мастерских. Там останавливались купцы, караванщики, которые торговали с нижними племенами. Потом его купил твой отец и превратил бедный поселок в процветающий Херсон-Град. На наш рынок со всего Крыма сходятся торговцы, из Пустоши тоже приезжают. Потом Август умер, и ты стал управителем. Ну, вспомнил?
Покачав головой, я взял флягу и сделал несколько глотков.
— Ты не можешь ничего не помнить! — настаивала она. — Хоть что-то должно всплыть в голове.
— Хорошо, а как я попал в ту лодку? Кто за мной гнался, почему я… Короче, рассказывай все!
— Ты путешествовал. Тебе всегда не сиделось в Херсоне. В этот раз с небольшим отрядом обошел Инкерманское ущелье, чтобы исследовать склоны Крыма, Арку, северные границы Донной пустыни. Ты впервые отправился сюда. Эти места для нас опасны, тут гетманы хозяева. Но ты как-то прошел мимо ущелья, Редута, спустился по склону в Донную пустыню… и что-то нашел внизу. Прислал почтового ворона с сообщением, что возвращаешься, чтобы я вышла тебе навстречу с отрядом. И чтобы мы готовились. Не знаю к чему, но то письмо… оно было каким-то странным. В общем, я…
— А кто ты такая? — перебил я.
Влас, заломив мохнатую бровь, глянул на Миру, будто ему тоже было интересно, что она ответит.
— Твоя сестра.
— Что?! — я уставился на нее. — Сестра?
— Сводная, у нас разные матери. Я твоя советница по военным делам. Когда почтовый ворон принес сообщение, мы выехали с отрядом, но ты не появился в назначенном месте. Тогда мы отправились вдоль Черной реки тебе навстречу. Ехать далеко, местность опасная… Наняли Чака. Вообще-то он с гетманами знается, нашими врагами, но карлик не один из них, просто перевозчик, иногда заправляется газом от их гейзеров. Мы полетели к склону Крыма, по дороге увидели тебя в лодке, спустились.
