Добрыне будет суждено сыграть исключительную роль в жизни своего племянника. Сначала он – руководитель и наставник юного князя, затем – советчик и единомышленник, его правая рука и воевода. Добрыня станет родоначальником целой династии посадников Великого Новгорода.
Как известно, вдова Игоря княгиня Ольга жестоко отомстила древлянам за смерть своего мужа, предав огню главный город их земли Искоростень. Князь же Мал якобы не был убит ни во время сражения между древлянами и киевлянами, ни после осады и взятия Искоростеня, но был схвачен и приведен в принадлежавший Ольге город Любеч; дети его, Добрыня и Малуша, оказались при дворе киевской княгини. Так возникла гипотеза о древлянском происхождении князя Владимира, ставшая ныне весьма популярной и едва ли не общепризнанной.
«Вещая дева» Малуша стала христианкой (вместе с великой княгиней Ольгой в Царьграде), но сохранила в себе таинственный сумрак языческих древлянских лесов. Тем и полюбилась она суровому воину Святославу, который, против воли матери, сделал ее своей женой.
Генеалогия Владимирова рода по отцовской линии в X веке не шла, кажется, дальше его деда, киевского князя Игоря, так и оставшегося в русской истории под именем Игоря Старого, то есть «старейшего». Позже в летописи появится имя отца Игоря, варяжского князя Рюрика, призванного вместе с братьями Трувором и Синеусом и «с роды своими» править Новгородской землею.
Неизвестна точная дата рождения Владимира. Летопись называет его третьим, то есть младшим, сыном князя Святослава: во всех перечнях Святославичей (а их в «Повести временных лет» два) имя Владимира идет после имен его братьев – Ярополка и Олега. Но это были дети от разных матерей. Малуша родила лишь одного сына, имя матери Ярополка и Олега до нас не дошло. Так что насколько Владимир был младше своих братьев, неизвестно. Да и был ли он вообще младше Олега? Порядок перечисления сыновей Святослава мог определяться не их возрастом, а их происхождением от той или иной жены великого князя. Именно так перечислены, например, в летописи многочисленные сыновья самого Владимира. Правда, некоторые позднейшие летописи прямо именуют Владимира младшим из Святославичей, но к такому выводу их авторы могли прийти чисто логическим путем, исходя из известного нам текста «Повести временных лет».
Примерное время рождения князя Владимира можно установить с приблизительностью до 3–4 лет. Его отец, князь Святослав, родился около 942 года (6450-го по принятому на Руси счету лет «от сотворения мира»). Уже в трехлетнем возрасте, после гибели отца, он становится – конечно, только по названию – киевским князем и даже возглавляет киевское войско в походе на древлян. Посаженный на коня, согласно обычаю, Святослав начинает битву, бросив своей детской рукой копье в сторону врага. Копье пролетело между ушами коня и ударилось тому в ноги. Но почин был сделан и обычай соблюден. «Князь уже начал, потягаете, дружина, по князе!» – воскликнули киевские воеводы.
Мы не знаем определенного времени начала супружеской жизни в Древней Руси; скорее всего такого срока просто не существовало. И все же, зная приблизительную дату рождения Святослава, легко высчитать, что Владимир не мог появиться на свет раньше 958–959 годов (он не был первенцем). Сам же Владимир в первый раз женился, вероятно, около 978 года, еще будучи новгородским князем. Под 980 годом в «Повести временных лет» рассказывается о том, как Владимир силой взял за себя полоцкую княжну Рогнеду, дочь князя Рогволода. (На самом деле это произошло, видимо, зимой или весной 978 года.) Руководил им в этом насилии его дядя Добрыня: «и повеле быти с нею пред отцом и матерью». Руководство в деле такого рода обнаруживает несомненную юность князя – едва ли ему могло быть тогда больше 17–18 лет, и уж, во всяком случае, не меньше 14–15.
Так определяется примерное время его появления на свет – между 959 и 964 годами, а скорее – между 960 и 962-м. Это время утверждения в Киеве и начала самостоятельного правления отца Владимира князя Святослава Игоревича. Летопись относит первые походы Святослава к 964 году. Надо полагать, что связь князя с ключницей его матери пришлась на киевский, «домашний», период его биографии.
Так появился на свет князь Владимир. Его происхождение, несомненно, выделяло его среди братьев. Не то чтобы оно делало его меньшим князем, чем те, – конечно нет. В смысле обычного княжеского права все они были равны и в равной степени наследовали отцовскую и дедовскую власть. Но обидное прозвище «робичич» (сын рабыни) долго будет преследовать юного княжича. Единоутробные Ярополк и Олег не могли не чувствовать превосходства перед своим единокровным братом, и, стало быть, с самой ранней поры между ними не могло не возникнуть отчетливого отчуждения. Едва ли братья даже воспитывались вместе и в равной степени, хотя мы и увидим всех троих в Киеве, при дворе великой княгини Ольги. Сын прежней слуги ОЧЕНЬ КОРЯВО. неизбежно вызывал у княгини чувство досады и раздражения; это чувство передавалось другим, более любимым ее внукам. Судя по тому, что рассказывают летописи о характере сыновей Святослава, с наибольшей силой влияние Ольги сказалось на старшем из братьев – Ярополке. И менее всех подвержен был влиянию княгини-христианки Владимир.
Но и для Святослава Владимир не стал любимым детищем. Позже произойдет столкновение с явным проявлением пренебрежения к Владимиру со стороны отца. Да и вообще Святослава мало волновали дела семейные. В Киеве он бывал редко и своими детьми почти не занимался. В свою очередь и Владимир, вероятно, не чувствовал привязанности ни к кому в своей семье – ни к отцу, ни к бабке, ни к братьям.
Главным событием, произошедшим с ним в эти, самые первые его годы, был, несомненно, обряд «постригов», перехода из женской половины семьи и дома в мужскую. В три года дитя становился мальчиком, будущим мужчиной. Обряд перехода сопровождался срезанием пряди волос, почему и получил название «постриги». Обрезание волос безвозвратно вырывало ребенка из мира женщин, обозначало его принадлежность к мужскому роду – ведь в ту пору волосы стригли только мужчины. С этого времени мальчика воспитывал отец или, как это всегда бывало в княжеских семьях, особый воспитатель, «кормилец». Таким «дядькой» стал для Владимира его родственник со стороны матери, Добрыня. В его лице Владимир и нашел человека, чье доброе отношение к себе он ощущал постоянно, на чью поддержку мог рассчитывать.
Что же за времена переживала тогда Русь, что представляла собой держава, властвовать над которой суждено будет Владимиру в течение почти четырех десятилетий?
К середине X века власть киевского князя простиралась на обширную территорию Восточно-Европейской равнины – от Старой Ладоги и Нового города на севере и до Киева и Родни на обжитом полянами поднепровском юге. Великий торговый путь, ведущий «из варяг в греки», был захвачен еще новгородским князем Олегом, прозванным Вещим. Утвердившись в Киеве, названном им «матерью городам Русским», Олег связал воедино две территории, два государственных образования, до этого развивавшихся самостоятельно и почти не зависевших друг от друга – Новгородско-Варяжскую северную Русь и Киевское полянское государство. Соединение Севера и Юга и положило начало существованию Древнерусского государства, называемого Киевской Русью.
Но государство это не было похоже на современные государства. Оно не имело границ, не знало единых законов.
Дань, ежегодно выплачиваемая сельскими и родовыми общинами, племенами и племенными объединениями, а также само признание верховенства киевского князя и составляли суть государственной власти. Дань шла князю и его дружине, во времена Олега и Игоря либо сам князь, либо его воеводы объезжали людей и земли, собирая все, что могло дать тогдашнее натуральное хозяйство. При княгине Ольге «полюдье» сменилось «повозом» – строго ограниченной уроками данью, свозимой на княжеские погосты.
Внешним выражением единения земли и князя служил обряд взимания дани, «кормления» князя. Дань – знак причастности князя к земле и земли к князю. «Кому дань даете? – спрашивал Олег, вступая в чужие пределы. – Мне дайте!». Вот формула добровольного вхождения земли в состав государства.
Конечно, эта же дань служила и обогащению князя и дружины. «Кормление» со временем теряло свой ритуальный смысл, приобретая приземленное, чисто экономическое значение. Это с неизбежностью вело к разрыву, нарушению естественной связи между князем и его народом. Военные походы княжеских дружин, вовлечение древнекиевской знати в торговые операции с Византией, Хазарией и другими странами ускоряли расслоение древнерусского общества, усиливали корыстолюбие и стяжательство его верхушки. Но во времена Святослава этот процесс еще не зашел слишком далеко. Князь по-прежнему воспринимался неразрывно, от подвластной ему земли.
