Я пишу «а», но в другой квадрат – выходит четырехбуквенное слово. Дописываю его в столбик внизу листка и легонько толкаю в спину соседа спереди.
– Передай Собоському.
Он, как всегда, сидит в первом ряду. Как всегда, горбится – он очень высокий. Как всегда, пытается конспектировать лекцию, поэтому не сразу разворачивает мой листочек.
Разворачивает и улыбается – я понимаю это раньше, чем он оглядывается и победно смотрит на меня. Быстро-быстро дописывает недостающую букву; его губы при этом смешно вытягиваются в трубочку.
– Лекция окончена. Панове студенты могут быть свободны.
Он вскакивает и в три прыжка подбегает ко мне. И я не удерживаюсь, чтобы не глянуть мельком по сторонам, ловя завистливые взгляды однокурсниц.
– Тре-панг, семь букв, Агнешка! А ты пропустила, ага!
– Где? Ну вот, опять ты выиграл. Янек, я хочу отыграться!
Он снисходительно усмехается. У него карие глаза доброй собаки и очень нежная белая кожа, подернутая бесцветным пушком. Я закусываю губу – до того хочется коснуться его щеки. Прямо сейчас.
– Ладно, попробуй.
– На социологии сядем рядом, хорошо?
* * *
Янек Собоський был самый завидный жених на курсе. Самый умный и самый высокий. Не самый красивый – но зато граф.
Как-то в университет приезжал его отец – маленький толстый человек с лицом, изрытым последствиями не то оспы, не то юношеских прыщей. Янек совсем на него не похож! – шептались девчонки, прикидывали на глаз стоимость перстня на графской волосатой руке и длинного черного автомобиля на стоянке и делились сплетнями о графском маетке где-то на юге. По всему выходило, что действовать надо как можно скорее и решительнее.
Семестр подходил к концу, курс давно разбился на парочки – но Собоського по-прежнему можно было видеть либо одного, либо в шумной компании. Видно его было издалека – буйная голова, торчащая над остальными, и длинные руки, которыми Янек постоянно размахивал, как мельничными лопастями. Уже не один раз бывало, что какая-нибудь влюбленная дурочка – или хитроумная интриганка – ненароком получала по голове, слишком близко подобравшись к предмету своего вожделения, увлеченному дружеской беседой.
А я смотрела на все это издали. Я вообще была гордая, неприступная и донельзя заученная. Золотой молодежи нашего курса было скучно со мной, а мне было скучно с ними.
Но зато Янеку Собоському было интересно играть на парах в слова или в точки именно со мной – если, конечно, я не слишком часто выигрывала. А мне было интересно с ним. Больше, чем интересно.
Началась первая сессия. Дуры-студентки – они же весьма дальновидные особы – стайками вились вокруг отличника Собоського, наперебой умоляя объяснить тот или иной билет. Янек объяснял. Он знал назубок всю программу. Ну, почти всю…
– Агнешка, у тебя есть в конспекте девятый вопрос по римскому праву? Я тогда болел, а в учебнике на эту тему пол-абзаца.
– Сейчас посмотрю. Не-а – я же вообще редко пишу… Но я тебе так могу рассказать, хочешь?
– Идет! Давай встретимся завтра…
* * *
Зимний заснеженный парк около университета. Вечер – не очень поздний, но уже темный, как ночь. Светло-желтые фонари и длинные синие тени от деревьев. И от нас с Янеком Собоським.
Мы вдвоем. И тихо-тихо.
– Завтра последний экзамен. Социология.
– Ничего страшного, Ян. В нашей группе половина сдали на отлично. Даже Блоньска.
– А тебе что попалось?
Я уже и не помню, что. Разве это важно? Мы вдвоем, и снег скрипит под ногами, и ветки, и фонари. И его лицо с темным морозным румянцем. Янек…
Я люблю его.
– Завтра после экзамена… Давай опять пойдем погуляем!
– Давай… То есть нет, Агнешка, не получится. Отец заедет за мной прямо в университет. По традиции все графы Собоськие встречают Рождество в родовом маетке.
– А-а…
– Но в следующем семестре… Обязательно, Агнешка! Знаешь, ты…
Так тихо. Синяя сетка теней на снегу. Какая-то большая птица взмахивает крыльями, садится на ветку у нас над головами, и ветка роняет снег крупными хлопьями на наши запрокинутые лица. Мы смеемся – беззвучно, не нарушая тишины. Привстав на цыпочки, я отряхиваю снег с его плечей, из-за воротника… И касаюсь, наконец, щек – как давно мечтала; жаль только, сквозь перчатку… И все равно чувствую холод и гладкость.
– Янек…
Нагибаю его большую лохматую голову без шапки. Легонько-легонько целую холодные мягкие губы.
Отступаю на шаг и вижу его широко раскрытые глаза.
Как у испуганной собаки.
* * *
В первый день после каникул он издали кивнул мне и закрутился в галдящей толпе друзей и подружек. Потом сел на другом конце аудитории и досадливо махнул рукой, когда я показала из-под стола расчерченный для игры лист бумаги.
Я подумала, что он, может быть, и прав. Хотя бы в начале семестра надо немного поучиться в полную силу, ни на что не отвлекаясь. Он сидел, как всегда, впереди, сосредоточенно склонившись над конспектом. Ссутуленная спина, волнистые волосы и краешек щеки.
Янек. Мой Янек…
После занятий он ушел, все так же окруженный толпой, сквозь которую трудно было бы пробиться. Что-то говорил, смеялся, размахивал руками. Но ведь он должен подойти ко мне! Мы должны вдвоем, только вдвоем отправиться гулять по зимнему парку…
Завтра.
Я была влюблена, поэтому говорила себе «завтра» довольно долго.
Потом я начала крутиться в компании золотой молодежи, кучковавшейся вокруг Собоського, смеяться глупым шуткам и ходить на пиво после лекций. Мы с Янеком были рядом, участвовали в общей болтовне, но по-настоящему не перекинулись ни единым словом. Однажды он, жестикулируя, больно задел мой подбородок; мельком извинился и продолжал рассказывать какую-то хохму.
Я пыталась встретить его по дороге в университет – одного. Как-то раз у меня получилось. Янек смутился, пробормотал приветствие, ускорил шаги и быстро – я ничего не успела сказать! – добрался до спасительной компании.
Даже сесть рядом с ним на лекции было непросто – охотницы за графским маетком заранее бронировали места. Однажды я все-таки поставила перед занятиями свою сумку рядом с его дипломатом… но к началу пары Янек почему-то сидел совсем на другом месте, едва ли не в последнем ряду.
В парке начинал таять снег.
* * *
– Ян, нам надо поговорить.
– Пошли, Агнешка, ребята ждут.
– Нам надо поговорить.
– Ну что ты заладила! О чем? Пошли!
– Я люблю тебя!
Остановился.
– Хорошо, давай поговорим.
– Почему ты от меня бегаешь, Янек?
– Я?! Это ты за мной бегаешь! Приходится другой дорогой в универ ходить. Что я тебе сделал? И на парах смотришь все время своими глазищами…
– Я люблю тебя… я думала…
– Но почему? С чего это вдруг? У нас ведь ничего не было!..
– Ничего?..
Не плакать. Не плакать!!!
– Агнешка… Я просто не хотел, чтобы… Хорошо, я тебе скажу; но это страшная семейная тайна, и если ты…
– Причем здесь семейная тайна, Янек?..
– Клянись, что сохранишь ее.
– Клянусь…
– Я не могу позволить себе любить женщину. Не только тебя – вообще никого. Существует древнее проклятие графов Собоських… нет, я не могу тебе сказать. Прости, Агнешка. До свиданья.
2.
– Это пан граф Собоський, – важно сказал хозяин гостиницы. Мол, видали, какие люди у нас останавливаются?
– Вижу, – улыбнулась я. – У меня как раз к нему пару слов. Вы позволите?
И сбросила прямо ему в руки мокрую шубу.
У Янека еще в университете было плохое зрение – потому, собственно, он и сидел все время впереди. И до сих пор, похоже, стеснялся носить очки.
А может, я просто сильно изменилась.
– Привет, – сказала я, подойдя вплотную. – Ты здесь один или с семьей?
– Один, – ответил он ошарашенно.
– Какой у тебя номер? Люкс? С диваном?
Собоський пришибленно кивнул, все еще не узнавая меня. Он отпустил небольшую бороду, беспорядочно вившуюся по младенчески-гладким щекам.
– Будь добр, скажи хозяину, что я приехала к тебе.
– Агнешка?..
Хозяин гостиницы освободился, наконец, от многокилограммовой гири моей шубы и подсеменил к нам. Я развернулась к нему: надо было брать инициативу в свои руки, пока Янек все не испортил.
– Прошу пана, я думала, что разминулась со своим другом графом Собоським, но, к счастью, этого не произошло. Я останавливаюсь в его номере. С доплатой, разумеется…
– Разумеется, – повторил Янек.
Хозяин постреливал на нас маслеными глазками и явно прокручивал в голове адаптацию этой истории для приятелей. Мужа она тут ждать собиралась, как же! В одном номере с паном графом…
Кстати, пускай поразмыслит, с кого из нас требовать «доплату». А там и Влодко приедет.
Я ступила на лестницу и протянула Янеку руку.
– Пошли.
* * *
– … и наконец-то вырвались вдвоем в отпуск. А в последний момент его аспиранту поставили на сегодня предварительное обсуждение диссертации. Научный руководитель обязан присутствовать… Мы решили не менять оба билета, и я полетела сегодня, а муж…
