Так вот работа моя была проста - стой себе и выгребай порченые продукты да откидывай их в коробки. Потом ящик отправляй на второй конвейер: там все разложат по размеру и степени свежести. Всё очень легко, но попробуй-ка отстоять на ногах, не сдвигаясь с места, восемь часов с правом отлучиться всего на десять минут раз в день. И никого не волнует - побежишь ты в туалет или перекусишь чем ни попадя.
У тебя есть десять минут и точка!
Текучка здесь была сильная, мало кто выдерживал. Лица менялись с такой скоростью, что и запоминать их смысла не имело. Только грузчики не менялись. Ну и охрана. Хотя эти больше совмещали.
Пожаловаться на такие условия труда - это даже звучало смешно. Этой базы даже не существовало. Здесь заведовали пираты. И условия диктовали они.
Хочешь получить деньги — паши. Нет! Иди и ищи, что получше.
А на твоё место быстро придёт другой: тот, кому деньги были нужнее.
Очередь нелегалов, пытающихся пристроиться здесь, никогда не уменьшалась.
Подойдя к своему рабочему месту, я всунула индивидуальную карту оплаты труда в терминал под лентой и дождалась сигнала.
Всё, мой рабочий день начался.
Теперь всё зависело от того, как я буду работать и сколько смогу продержаться на ногах. Зарплата выдавалась ежедневно: после каждого часа работы на карте вспыхивала сумма, что зачислялась автоматически.
Всё было донельзя просто, но в то же время стоило остановить конвейер хоть на минуту, и всё. Час нам не засчитывали.
Надев допотопные гелевые перчатки и надвинув на глаза очки-анализаторы, я принялась методично убирать с ленты всё, что вспыхивало красным на них.
В такие моменты я просто отключалась от всего. Разгружала мозг и действовала механически. Это помогало, время бежало быстрее.
Но сегодня меня грызла тревога. Не по себе было оттого, что я отвела свою девочку в приют. Ей бы дома отлежаться, мультики посмотреть в тишине и спокойствии.
Вот как там сейчас моя Юла?
Почему воспитатель не сообщает, пришёл ли доктор или нет?
Что с моей малышкой?
- Криста, - я вздрогнула и подняла взгляд на напарницу, что стояла напротив.
Грузная рыжеволосая женщина венерянка под пятьдесят укоризненно покачала головой и указала на пропущенную гниль.
Встряхнувшись, я медленно кивнула, давая понять, что буду внимательней.
Закатив глаза, она выгребла несколько луковиц с моей стороны. Мне стало стыдно. Оплошаю я, а с зарплаты вычтут обеим. Мои руки заработали быстрее. Убирая очередной гнилой овощ, тяжело вздохнула. Меня откровенно качало из стороны в сторону. В глазах бегали чёрные мушки.
- Что ты сегодня совсем никакая, случилось что? - негромко проворчала женщина. Мы редко разговаривали и в основном только по делу.
- Нет, - я отмахнулась от неё. Мне было немного совестно - мы уже больше месяца работали в паре, а я постоянно забывала её имя. У меня, вообще, с этим были проблемы.
- А что такая? - женщина прищурилась. - Под глазами у тебя мешки, хоть картошку в них складывай.
- Не преувеличивай, их там не видать, - пробурчала, скидывая неликвид с ленты.
- Ну, так ты бы штукатурилась поменьше, а как умоешься, так и на работу не пустят. Не признаёт родной сканер работницу месяца.
Я скептически приподняла бровь, мне до той работницы как до Марса вплавь.
Глава 3
Пару минут напарница молчала, но все же любопытство венерянку подвело.
- Да ладно, не чужие же. Я тебя вижу чаще, чем своих домашних. Чего чёрная такая? -напарница, не сводя с меня взгляда, запустила второй ящик. На ленте появилась брешь, и снова пополз лук. Вонь в разы усилилась.
- Дочь заболела, - мне вдруг действительно захотелось выговориться. - Всё утро пластом пролежала.
- Дочь? У тебя? Да, откуда? - женщина замерла на мгновение, но опомнившись, взмахом руки смела горсть склизкой мелочи в ящик. - Ты сама-то давно взрослой стала?
- Давно, - я ещё раз напрягла память: нет, не помню я, как там её звать. Нара, Нюра,
Нора?! Надо будет у кого потом шёпотом спросить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Тебе сколько годков-то, Криста?
- Девятнадцать мне, - нехотя пробурчала я. На сенсорном экране загорелся красный сигнал. Ящик укомплектован.
- А девочке твоей, что грудная? - напарница нажала на рычаг смены тары. На заполненном контейнере автоматически закрылась крышка. Зажглись три зелёных сигнальных огонька и ящик отъехал в сторону, уступая место пустому.
- Нет, ей пять, - пробормотала я, разгоняя ленту.
На лице женщины застыло удивление.
- Рановато ты хвост перед мужиками задрала. А на вид не скажешь, что на передок слаба. Я рассмеялась.
- Да, ладно, Криста, как ты умудрилась? Ты же ухажёров от себя как блох гоняешь. И вдруг такая взрослая дочь. Что, кто силой взял?
Моя улыбка стала шире.
- Племянницу я воспитываю, - сжалилась я, наконец, над женщиной.
- Ааа, тьфу на тебя, а я уже понапридумывала. Мало ли, ты девушка красивая, видная, фигуристая. Краски на лице многовато, но это дело молодое. Повзрослеешь, и даже красоту наводить лень станет. Я тоже портативными "МейкАпами" по молодости грезила, а сейчас блеск на губки и красотка. Племянница, значит.
- Да, я её с пелёнок таскаю. Как она родилась, так я сюда и пришла.
- А болеет чего?
- Сердце.
- Так всё серьёзно?
Я кивнула.
- Да, - протянула рыжеволосая, - не снасильничали, так чужое больное дитё подсунули. Денег-то поди на лекарства и врачей прорва уходит?
- Много, - я автоматически скидывала лук в утиль, - но прока от них нет. Не помогает ничего. Доктор каждый раз новое выписывает. Что за диагноз, толком не говорит. А Юле всё хуже.
- Ну, а сама чего?
- А что я, - послав тяжёлый взгляд напарнице, замедлила ленту, - ну посмотрела я его записи, официальной-то карты нет. Синдром какого-то мужика, я о такой болезни и не слышала. Был бы полис медицинский - уже вылечили давно. А так нет ребёнка - нет и болезни.
- Тяжело, а мать-то где её? - женщина, кажется, и вовсе о работе позабыла. Видя, что от нас укатывается гнильца, я снова сбавила обороты.
Где мать? Да кто её знает. Шляется невесть по каким барам. Связалась на мою голову со своим мужиком-недоноском. Одна надежда была на то, что его упекут в колонию и сгноят где-нибудь за Плутоном. Но этот скользкий тип свои мутные дела на районе вёл чисто и аккуратно. Недомерок.
- Не знаю я, где её носит, - потерев нос, я проверила степень наполненности ящика. -Пришла с ночной смены, и её нет и последняя счёт-карта исчезла. Юла не спит, бледная, уши синюшные. А куда мне деваться, пришлось вести в приют. Ей воспитатель доктора уже вызвал, теперь ещё платить ему. А нечем. Всё, что сейчас заработаю, завтра ему и отдам.
Меня, кажется, прорвало. Схватив гнилой овощ, я с силой бросила его в ящик, за ним второй. Меня прямо разбирало от гнева. Я всегда была вспыльчивой и агрессивной. Все говорили неустойчивая психика. Пытались воспитывать, ломать. Только я рано поняла, что по-другому просто нельзя. Лучше быть злой, чем вечно битой.
- Если сестра такая, так гони в шею, - напарница, видя моё состояние, выгребла неликвид и с моей стороны ленты. - Чего паразитку на себе тащить! У меня сын всё с дома тянул. А как дверь перед его носом закрыли - через полгода приполз. Пока как шелковый ходит.
- Не могу я её выгнать, у неё доки есть. Ну и Юла держит, а то возьмёт и заберёт её мне назло.
- Её ребёнок - пусть и возится, - проворчала, кажется, всё же Нора.
- Мой это ребёнок, - возразив, одарила женщину хмурым взглядом. - Я ночи не спала с ней на руках. Первые зубики, колики, всё приступы, больницы - всё через меня прошло. Я сестрицу лучше где пристукну, чтобы не отобрала у меня Юлу, чем рискну её погнать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Тоже вариант, - женщина усмехнулась, - иногда такие ситуации бывают, что лучше вот так радикально.
Я мотнула головой. Я любила сестру. Ту Анику, что осталась в моём детстве. Сестру, что учила меня читать и писать, устраивала дома школу и заставляла зубрить свою её домашнюю работу. В отличие от меня она смогла получить образование.
