— Понимаю, о чем ты. — Дженнсен протянула брату следующую ветку. — Но я по-прежнему думаю, что если мы изгоним Орден и этого Николаса, то это поможет и нам.
— С этим я согласен, посмотрим, что можно сделать, — улыбнулся Ричард. — Но, чтобы помочь им, мне надо убедить Оуэна и его людей приложить некоторые усилия, чтобы помочь самим себе.
Кара саркастически усмехнулась.
— Это будет хороший трюк — научить овец быть волками.
Кэлен согласилась. Она думала, что убедить Оуэна и его народ защищать себя было более трудной задачей, чем им пятерым выдворить Орден из Бандакара. Ей было интересно, о чем думает Ричард.
— Ну, так как мы здесь, перед лицом Ордена, не кажется ли вам, что пора мне все наконец рассказать? — предложила Дженнсен. — Интересно было бы узнать, почему вы все время делаете друг другу странные глаза и о чем-то шепчетесь вдвоем.
Ричард уставился на нее, а потом перевел взгляд на жену.
Кэлен положила охапку ветвей на землю.
— Дженнсен права, — согласилась она.
Ричард выглядел несчастным, но кивнул и сел на охапку ветвей.
— Почти два года назад Джегань ухитрился использовать магию и начать эпидемию чумы. В самой болезни не было ничего магического, она носилась по городам, выкашивая сотни и тысячи людей. Так как ее вызвали с помощью магии, я нашел способ остановить это, тоже при помощи магии.
Кэлен не верила, что такой ужас мог быть остановлен таким простым способом, воспоминания вызвали у нее дрожь. По лицу Дженнсен она поняла, что та тоже в ужасе.
— Чтобы вернуться из того единственного места, откуда Ричард смог остановить чуму, ему пришлось самому заразиться, — продолжила Кэлен, опуская подробности. — Если бы он этого не сделал, то был бы жив, но одинок. Был бы одинок всю свою жизнь и умер в одиночестве, никогда не повидав больше меня. Твой брат заразился чумой ради того, чтобы вернуться и сказать мне о своей любви.
— Разве ты не знала, что он тебя любит? — удивленно раскрыла глаза Дженнсен.
Кэлен чуть улыбнулась.
— Как ты думаешь, вернулась бы твоя мама из мира мертвых, чтобы сказать тебе, что любит тебя, хотя ты знаешь об этом?
— Да, вернулась бы. Но зачем нужно было заражаться? И откуда вернуться?
— Из места, называемого Храм Ветров, который находится наполовину в мире мертвых. — Ричард показал на перевал. — Это как граница, которая находится одновременно и в мире живых, и в мире мертвых. Храм Ветров запрятан в подземном мире. Так как я пересек границу миров, духи назначили мне цену за возвращение.
— Духи? Ты видел духов? — спросила Дженнсен. Ричард утвердительно кивнул. — Зачем они ее назначили? — недоумевала она.
— Дух, который ее назначил, был духом Даркена Рала. У Дженнсен отвисла челюсть.
— Когда мы нашли лорда Рала, он умирал, — сказала Кара. — Мать-Исповедница отправилась в опасное путешествие через портал, одна, чтобы найти лекарство. Ей удалось его привести, когда Ричард был на грани смерти.
— Я использовала магию, чтобы разрушить другую магию, ставшую причиной болезни Ричарда, — пояснила Кэлен. — Магия, которую я вызвала, были три химеры.
— Химеры? — переспросила Дженнсен. — Что это такое?
— Химеры — порождение магии подземного мира. С их помощью можно пересекать мир мертвых. — Кэлен задумалась, погрузившись в воспоминания. — К счастью или несчастью, я ничего не знала о них. Они были созданы во время Великой войны, чтобы остановить магию. Химеры — особые живые существа, лишенные души. Они принадлежат подземному миру и способны разрушать магию этого мира.
Дженнсен выглядела смущенной.
— Но каким образом они это делают?
— Не знаю. Но их присутствие в этом мире, так как они часть иного мира, вызывает разрушение магии.
— А их можно вернуть обратно?
— Мне удалось это сделать, — ответил Ричард. — Но пока они были здесь, магия начала разрушаться.
— В тот день, когда я их вызвала, было положено начало цепи событий, — с грустью сказала Кэлен. — Химеры давно в подземном мире, но ход событий уже не остановить.
— Этого мы точно не знаем, — произнес Ричард, скорее обращаясь к жене, чем к Дженнсен.
— Ричард прав, — подтвердила Кэлен. — Точно мы не знаем, но у нас есть причины так думать. Пала граница Бандакара. Время, когда это произошло, совпадает со временем, когда я выпустила химер. Одна из тех ошибок, о которых я тебе говорила, Дженнсен.
Девушка кивнула, смотря на нее.
— Но ты сделала это случайно. Ты не знала, что так произойдет. Ты не знала, что граница падет, а Орден вторгнется в Бандакар и захватит его народ.
— Но разве сейчас это важно? — с горечью произнесла Кэлен. — Именно я всему виной. Я это сделала, и во мне — причина всех бед. Из-за меня может исчезнуть магия. Я способствовала тому, к чему так долго стремился Орден. В результате моего поступка в Бандакаре умерло так много людей, а человечество лишается дара магии. Мы на пороге того, что магия исчезнет из мира. И все из-за меня.
Дженнсен застыла.
— Ты жалеешь об этом? Жалеешь, что вызвала нечто, уничтожающее магию?
Кэлен почувствовала, как Ричард обнял ее за талию.
— Мне знаком только мир магии. Я стала Матерью-Исповедницей еще и для того, чтобы защищать людей. Я тоже создание магии, она во мне. В магии есть прекрасные вещи, которые я люблю. Они часть моего мира.
— Ты боишься потерять то, что так любишь? — сочувственно спросила Дженнсен.
— Но не больше всего на свете. — Кэлен улыбнулась. — Я стала Исповедницей, потому что верила в законы, которые защищают людей, давая им право на собственную жизнь. Я не хочу, чтобы художник потерял способность творить, певец — петь, а человек — разум. Магия сама по себе не так важна. Я люблю все цветы и хочу, чтобы все они цвели. Ты прекрасна, Дженнсен, дорогая. Я очень тебя люблю и не хочу потерять. Каждый имеет право на жизнь. У каждого человека должен быть выбор, вот во что мы верим.
— Ну, думаю, в мире без магии я могла бы стать королевой, — пошутила Дженнсен, когда Злен мягко коснулась ладонью ее щеки.
— И королевы склоняются перед Матерью-Исповедницей, — кинув новую охапку бальзамина, сказала Кара. — Не забывай об этом.
Глава 36
Когда неожиданно подняли крышку, в клетку проник свет. Несмазанные петли протестующе заскрипели. Зедд зажмурился от яркого света. Громадные руки приподняли крышку. Будь у него силы, Зедд мог бы ослабить цепь на шее и — попытался бы выпрыгнуть. Но сил не было. Тяжелая крышка откинулась. Мир снаружи был полон песка и грязи.
Глаза Зедда едва видели в ярком свете и вихрях песка и пыли, носящихся в воздухе. Цепь на его шее была привинчена к кольцу в центре пола так, что старик едва мог приподнять голову на несколько дюймов. Все, что он мог делать со связанными за спиной руками, — это лежать на полу.
Когда открыли крышку, Зедд смог глотнуть свежего воздуха. В клетке было невыносимо жарко. Пару раз, когда они останавливались на ночь, ему дали глотнуть воды. Этого было явно мало. Их с Эди немного кормили, но гораздо больше пленники нуждались в воде. Зедду казалось, что он умрет от жажды. В последнее время он мог думать только о воде.
Волшебник потерял счет дням, которые он провел закованным в клетке и удивлялся тому, что еще жив. Клеть подскакивала на каждом ухабе длинной, неровной дороги. Зедд знал, что его везут к Императору Джеганю. Он знал также, что когда они приедут, то, если выживет, он пожалеет об этом. Временами, в удушающей жаре клетки, он думал, что потеряет сознание и умрет. В такие моменты он желал смерти. Он был уверен, что заснуть мертвым сном будет лучше, чем дожидаться того, что ему уготовано. Но у него не было выбора: Рада-Хан не давал ему повеситься на цепи, и, кроме того, заставить убить себя было непростым делом.
Все так же лежа на полу, Зедд попытался приподнять голову, но увидел только небо. Волшебник услышал, как открыли вторую крышку и закашлялся, когда его окутал новый столб пыли. Эди закашлялась. Услышав кашель подруги, он и не знал, радоваться ли тому, что она еще жива, или сожалеть о муках, которым ее подвергнут.
Зедд был готов к пыткам и знал, что ему уже уготованы самые страшные из них. Он волшебник, и его заставили проходить испытания болью. Старик боялся пыток, но знал, что вынесет их все, пока не умрет. В таком состоянии, как сейчас, он надеялся, что они долго не продлятся. На него нахлынули знакомые чувства.
Но еще сильнее он боялся того, что Эди будут мучить страшнее, чем его. Больше всего на свете Зедд страдал от мучений других. Ему было больно даже думать о том, что ее будут пытать.
Когда откинули крышку клети, повозка дрогнула. Солдат грубо схватил Эди, и из ее горла вырвался крик.
— Двигайся, тупая старуха, чтобы я мог достать замок!
Зедд слышал, как по полу зашаркали туфли Эди, она пыталась перевернуться. Донеслись звуки ударов, видимо, пришедший остался недоволен ее усилиями. Зедд закрыл глаза. Он хотел бы закрыть и уши.
