Нелли, Алина и Максим доволокли установку, завернутую в цветастую штору, до дверей кафедры и остановились, глядя на ключ, торчащий в замке.
– Ну, открывайте дверь и пошли, – храбро сказала Околелова.
– Мне страшно, прямо под ложечкой сосет, и все время кажется, что за мной кто-то следит, – прошептала Алина, бросив испуганный взгляд на окна. На улице темнело. Небо стало темно-синим, чернильным, как море в грозу. – Сейчас мы вытащим агрегат, а на нас набросятся и заберут его, чтобы потом подпольно производить нефть. А тебя, меня и Максика застрелят!
– Сразу не застрелят, – сказал Энгельс, вытирая очки краем поношенной рубашки, который он вытащил из-под старенького растянутого свитера, – сначала нас будут долго пытать, пытаясь выяснить пропорции исходного сырья.
– Жуть какая, – поежились девушки.
– Впрочем, – вздохнул Максим, – я не думаю, что кто-то будет делать нефть подпольно. Скорее агрегат заберут представители нефтедобывающих предприятий и немедленно уничтожат. Потому что несколько таких установок способны серьезно подорвать их бизнес, а то и вовсе похоронить. Из искусственной нефти бензин получается чище и лучшего качества, чем из настоящей.
Без очков глаза Макса выглядели близорукими и растерянными.
– С другой стороны, если мы не привезем в санаторий этот нефтегонный аппарат, нас уволят, – напомнила Нелли, – уж Лилия Степановна это нам организует. Да еще и кричать будет так, что мы оглохнем и придется покупать слуховые аппараты.
– Может, ты подгонишь машину под окна, – обратилась Пузько к Максиму, – а мы с Нелли сбросим агрегат точно в открытый багажник?
Максим и Нелли задумались.
– Нет, не пойдет, – отрицательно покачал головой Энгельс, – а вдруг вы промахнетесь и самовар шарахнет мне по крыше? Тогда у нас не будет ни прибора, ни машины и нас точно уволят, всех троих.
– Ну, тогда можно не бросать, а опустить на веревочке, – робко добавила Алина.
Макс подошел к окну и посмотрел вниз.
– Нет, слишком рискованно, – сказал он, – а вдруг веревка оборвется или кто-нибудь перехватит аппарат на уровне второго этажа? Что мы тогда будем делать?
Энгельс вернулся назад к двери и нахмурил брови, изображая напряженную работу мысли. Алина вытащила из ящика стола плитку шоколада и впилась в нее зубами. Когда она волновалась, то всегда хотела есть.
– Надо разведать путь, – сказала Нелли, – может, нас и не ждет никто! Может, мы тут просто психуем на пустом месте и никакие шпионы, разведчики, бизнесмены, нефтяники, автомобилисты, металлисты и металлурги под дверью нас не караулят. Кто пойдет проверять?
Девушки повернулись и посмотрели на Максима.
– Ладно, я понял. Иду, – сказал молодой человек.
Энгельс медленно повернул в двери ключ и с опаской выглянул в коридор. Там было сумрачно. Коридор извивался длинной кишкой и заканчивался лестницей. На лестнице стояла темная фигура. У подоконника расположились еще двое. За правым плечом Макса кто-то вежливо кашлянул. Энгельс вздрогнул и отпрыгнул в сторону с резвостью кузнечика, а потом ринулся назад на кафедру и захлопнул за собой дверь.
– По-моему, это был американец, – прошептал Максим, отдышавшись, – он кашлянул как-то по-иностранному. И вообще, у нас на этаже полно людей. А обычно в такое время уже никого не бывает. Это точно нас ждут!
– Может, в милицию позвонить, – предложила Алина, давясь шоколадом, – пусть нам выделят охрану?
– Лилия Степановна не велели, – веско сказала Нелли, скривившись, как от горчицы.
Алина немного подумала. Она выглянула в окно, высунувшись на улицу чуть ли не по пояс, а потом решительно подошла к агрегату и попыталась его поднять.
– Килограмм двадцать, не меньше, – сказала Алина. – Я думаю, что надо идти по карнизу в мужской туалет, других вариантов нету.
– А может, лучше в женский? – тут же предложил Энгельс. – Он тут, рядом. Он ближе, чем мужской!
– Нет, – отрезала Алина, – в женский мы не пойдем, он слишком близко, и мы не сможем выйти из него незамеченными. А мужской – чуть ли не на другой стороне крыла. Из туалета мы проскользнем на пожарную лестницу, спустимся вниз, пройдем через подвал и выйдем как раз недалеко от стоянки.
– И все эти маневры мы будем выполнять с этим шариком в руках? – возмутился Максим, показывая на опутанное проводами устройство.
– Нет, – сказала Алина, – все выполнять с устройством в руках будешь только ты, наш единственный мужчина. Мы с Нелли пойдем налегке.
Она выбросила в мусорное ведро пустую обертку из-под шоколада, облизала коричневые губы, подошла к окну, распахнула его пошире и встала на карниз.
– Ну, поехали, – сказала она и махнула рукой, как космонавт Гагарин, – тут всего-то метров пятьдесят. И свет не выключайте, пусть все думают, что мы еще здесь!
Через несколько секунд трио уже перемещалось приставным шагом вдоль узкой кирпичной бровки, охватывающей здание на высоте третьего этажа.
– И что, именно здесь живет привидение, которое ведет себя, как сексуальный маньяк? – игриво спросила Света, глядя на окна здания, построенного в середине двадцатого века. – Вы, Владимир Евгеньевич, наверное, шутите? Это же типичная советская архитектура. Какие в Советском Союзе могли быть привидения? Какой в Советском Союзе мог быть секс? А раз не было ни того ни другого, то и привидения, сексуально домогающегося одиноких дам, приехавших в санаторий поправить здоровье, тут нет и быть не может!
Высказав свое мнение, Света поправила длинную светлую прядь, которую слегка растрепало ветром.
Дом, в котором размещался санаторий, выглядел скучно и казенно. Квадратные окна. Унылые шторки. Белые рамы. Памятник девушке с лыжами у входа. Полковник ФСБ России Владимир Евгеньевич Рязанцев осмотрел памятник с видимым интересом, особенно много внимания уделив лыжам.
– Я что-то не понимаю, что мы тут вообще делаем? – подала голос Светлана Георгиевна и как бы невзначай уперлась в плечо Рязанцева обширным бюстом. Она стояла справа от полковника. Стройная худощавая Ева стояла слева.
– Светлана, – мирно промурлыкал полковник, глядя на блондинку, – я вам лично потом все объясню. Введу, так сказать, в курс дела.
Секретарша заулыбалась. Ершову затрясло от злости и ревности, а в ее темных глазах взорвались молнии. Южная кровь, доставшаяся ей от отца-ливанца, вскипела в жилах.
– Введете в курс дела? Ах, спасибо, – сказала секретарша, лучезарно улыбнувшись. Она искренне наслаждалась ситуацией.
– Не за что, – сказал полковник, а потом взял обеих девушек под руки и повел их к центральному входу. – Мы закажем три одноместных номера, чтобы друг другу не мешать, – сказал Владимир Евгеньевич, – дорогая, ты не против?
И он повернулся к Еве.
– Я не против, – пожала плечами его невеста, стараясь, чтобы дрожащий голос не выдал эмоций, которые она испытывала. Дожились! Ее жених будет жить в отдельном номере. По мнению Ершовой, это было уже за пределами всяческих приличий. – Если хотите, Владимир Евгеньевич, вы вообще можете поселиться со Светланой Георгиевной в отдельном номере.
Полковник громко рассмеялся. Ему понравилась шутка.
– Ну и отлично, – улыбнулся он. – Я рад, что ты легко смотришь на вещи.
Еще раз бросив взгляд на парк и скульптуру, Света, Ева и Рязанцев открыли тяжелые стеклянные двери и зашли в холл санатория, где за столиком сидел усталый бородатый швейцар и читал газету «Московский комсомолец».
– Все! Не могу! Я его сейчас брошу вниз, – прошептал Максим, стоя на карнизе.
К животу он прижимал устройство Кулибиной, которое мешало ему удерживать равновесие. Носки ботинок Энгельса торчали за пределы узкой кирпичной дорожки примерно сантиметров на пять. Очки перекосились, по лицу катилась одинокая капля пота.
– Скажите, девушки, – хрипло сказал молодой человек, – когда при приеме на работу мы подписывали контракт, там было что-нибудь сказано о том, что мы обязаны рисковать жизнью ради науки?
– Макс, – сказала Алина, прижимаясь спиной к стене здания, – не болтай. Лучше продвигайся вперед. А то нас сейчас кто-нибудь заметит, и тогда все наши усилия пойдут прахом.
– Хорошо, что осенью рано темнеет, – вздохнула Нелли, стараясь не смотреть вниз.
Максим, сцепив зубы, сделал еще несколько маленьких шажков. Теперь он был на полпути между окном кафедры и женским туалетом.
– Ты похож на Нео из «Матрицы», – прошептала ему Алина.
– Не издевайся над ним, – попросила Нелли, – ты видишь, что человеку и так плохо.
Сцепив зубы и стараясь не потерять равновесие, Энгельс сделал еще несколько крошечных шагов. Старые кирпичи под его ногами крошились, прямо под ними виднелись круглые шапки кленов. Проехала машина, осветив фарами стену здания ниже того уровня, где дрожала троица, и все снова стихло.
Максим сделал еще два шажка, и тут в кармане у Нелли зазвонил мобильный.
