- Засекайте время, - шутливо сказал он.
Я вынул часы и положил на ладонь. Секундная стрелка не успела описать полный круг, как Алексей Степанович воскликнул:
- Готово!
Рагу уже дымилось, и Алексей Степанович снял банку, чтобы кушанье не подгорело.
Какой повар мог бы похвастаться таким быстрым приготовлением горячего блюда!
Запах от рагу шел аппетитный, и я, предвкушая отличный завтрак, потянулся было уже за походной фляжкой.
Но Алексей Степанович снова остановил меня.
- Минуту, - сказал он и заставил меня принести озерной воды в чайнике.
- Вот, - говорил он, вылавливая зеленый лепесток ряски и ставя чайник на то место, где перед этим стояла консервная банка (я успел увидеть белую искорку на конце серебристой спички, уткнувшейся в песок), - пока мы будем закусывать, поспеет чай.
И он действительно поспел. Пар валил от чайника, как паровоза, когда я снял его с импровизированного очага. От спички оставалась еще половина. Мы не могли придумать, как ее использовать.
- Пропадает, - сказал я. - В темноте, конечно, такой факел может здорово пригодиться. Он ведь не гаснет ни на ветру, ни в дождь, насколько я понимаю. Но сейчас, среди бела дня...
- Не пропадет. - возразил Алексей Степанович.
Пошарив не спеша вокруг себя, он нащупал круглый камешек, взял в руки, приложил к нему пылающий кончик спички и надавил. Сверкающая звездочка отвалилась от спички, мигнула и погасла.
Алексей Степанович держал в пальцах простую серебристую палочку.
Он убрал ее в свою коробочку.
- Как же зажечь ее снова?
- О другую спичку.
Алексей Степанович сунул коробку в карман.
- В этом и заключалась та идея, что занимала меня тогда. Как гасить? Горение у меня было в то время уже налажено. Но вот как гасить? Спичка должна быть совершено безопасной. В этом и заключался весь фокус. Вы понимаете: спичка ломается как раз рядом с пламенем. Происходит благодаря разнице температур и особому составу соломки. Ну, да это скучная материя. Она интересна только посвященным. Но что это? Смотрите!
Я оглянулся. Один из белых "бакенов", мирно дремавших на поверхности озера, пришел в движение. Он поплыл по воде. Потом вдруг стал на ребро и начал быстро крутиться. Должно быть, крупная и сильная рыба сматывала лесу. Затем кружок перевернулся красным донышком кверху и снова замер.
- Терпение, - сказал Алексей Степанович, делая предостерегающий жест. Он встал на колени и всматривался в красный кружок, невинно застывший у самых камышей. - Пусть заглотает.
Я и сам знал, что щука, схватив живца как попало, спешит с ним в укромное место, где и заглатывает добычу с головы. Для этого-то у жерлиц и делается длинная леса. Заглотав живца, щука плывет дальше и только теперь, натянув лесу, чувствует крючок, который обнаруживает свое спрятанное жало. Но уже поздно! Трехлапый крючок, словно маленький острый якорь, сидит в брюхе хищницы...
Красный кружок вдруг заскользил по воде, нырнул, вынырнул, а метрах в пятнадцати от него из воды выпрыгнула большая щука. Она изгибалась всем телом, желая освободиться от крючка; металлический поводок торчал у нее изо рта, леса уходила в воду
- Попалась!
Я схватил сачок и бегом бросился к лодке. Алексей Степанович, как всегда, неторопливо зашагал за мной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
