Бывший прапорщик заспешил к коммерческому ларьку, не ведая, что именно в этот самый момент на Каменноостровский проспект с включённой мигалкой выехала казённая «Волга»…
2
По Каменноостровскому проспекту, не обращая внимания на дорожные знаки и разметку, лихо неслась кавалькада похоронно-чёрных машин с правительственными номерами. Два шестисотых «мерседеса», джип с охраной, видавшая виды «Волга» гаишников и мотоциклетный эскорт. Видимо, гаишникам было немного стыдно, что они едут на такой непрезентабельной колымаге рядом с такими красавцами, и свой стыд они выражали довольно своеобразно — сидевший рядом с водителем на переднем сидении молодой русоволосый лейтенант изо всех сил орал на проезжающие мимо машины в «матюгальник»:
— Принять вправо! Всем машинам принять вправо!
Машины, естественно, послушно подчинялись. Кому же охота связываться с ментами, да ещё с теми, которые охраняют правительственные «мерсы». Не послушаешься — столкнут в кювет, даже глазом моргнуть не успеешь. А что? Вон на той неделе на проспекте Стачек пенсионер дорогу переходил, так сшибли его и промчались мимо, не заметили… Но лейтенанту одного послушания было мало.
— Резче! Резче! — надрывался он. — Тебя, красный «жигуль», это не касается?!
Красные «Жигули», за рулём которых сидела симпатичная девушка лет двадцати пяти, были разукрашены красными треугольниками, на которых были и «дамская туфелька», и «кипящий чайник», и «восклицательный знак»… Не нужно было особо приглядываться к сосредоточенному девичьему лицу — и так любому было ясно, что за рулём машины находится новичок.
— Вправо, женщина! — гаркнул лейтенант так, что красный «жигуленок» от страха и неожиданности едва не врезался в бордюр.
Девушка с трудом вырулила, резко нажала на тормоза. Машина замерла как вкопанная, едва не «поцеловав» бетонный куб. на глазах молодой водительницы показались слезы бессилия перед такой наглой несправедливостью. А тут ещё в довершении всего лейтенант выразительно погрозил ей кулаком. Ничего себе! Она ещё и виновата…
* * *
В толпе зевак стоял и Лева Кучеров. Он не спеша потягивал пиво. По-своему он был прав: что ещё лучше согреет душу и прояснит голову? «Нет, ребята, а молодец все-таки был Лев Толстой, когда всерьёз предлагал запретить в России водку и советовал всему населению поголовно перейти на употребление пива», — расслабившись, думал бывший прапорщик. Что ни говори, пиво — это вещь… Размышляя подобным образом, Кучеров скользнул взглядом по толпе и вдруг увидел знакомый профиль. Ба, да ведь это Пашка Зуйков.
— Паш! — радостно закричал Кучеров. — Зуйков! Эй!
Долговязый Зуйков, одетый в длинный, почти до пят, светло-серый плащ, медленно шёл мимо своей знаменитой шаркающей походкой. Он всегда ходил так, будто у него на ногах были лыжи. Зуйков служил когда-то с Кучеровым в одном танковом батальоне. Их часть прикрывала выход советских войск из Афганистана.
Особой дружбы между ними никогда не водилось, но Зуйков нравился Леве тем, что всегда был готов прийти на помощь — что близкому человеку, что чужому, без особой разницы. Подобный альтруизм подкупал. Он был примерно одних лет с Кучеровым, но выглядел несколько старше, был выше ростом и сильно сутулился.
— Пашка, ты что, оглох? — вновь крикнул Кучеров, делая шаг навстречу приятелю.
Но вдруг замер. Что-то его насторожило в поведении знакомого.
Зуйков двигался вперёд — мимо Кучерова, не замечая его. Его остекленевшие глаза отрешённо смотрели вперёд. Он напоминал слепого… У Кучерова неожиданно сел голос. Тревога, что вот-вот случится непоправимое, охватила его. Он хотел предостерегающе крикнуть, но не смог. Лишь прошептал-прохрипел:
— Куда? Назад!
Зуйков не обратил на его слова никакого внимания.
Он шагнул с тротуара на мостовую, сделал несколько шагов вперёд, словно хотел перейти проспект. Именно — перейти, а не перебежать. Зуйков двигался с одной постоянной скоростью, в его странных, скованных движениях было больше от робота, чем от человека… Кавалькада машин была уже совсем рядом.
Они неслись не снижая скорости. Уверенные, что дорога перед ними будет всегда свободной… Заметив на дороге Зуйкова, гаишник-лейтенант удивлённо округлил глаза:
— Это что ещё за му… докончить он не успел. Все остальное произошло в доли секунды. Пашка Зуйков неожиданно бросился вперёд — под самые колёса гаишников. У молодого лейтенанта от изумления отвисла челюсть. Водитель «Волги» не успел среагировать, лишь слегка дёрнул рулём влево. Но было уже поздно. Машина ударила Зуйкова, его тело подбросило, кинуло на ветровое стекло. Триплекс с хрустом вдавился, мгновенно покрылся густой сетью кровавых трещин. Тело Зуйкова перевернулось, как брошенная ненужная кукла, и слетело на тротуар. Отчаянно завизжали тормоза… Машины с правительственными номерами пронеслись мимо, словно то, что произошло, их не касалось. Впрочем, так оно и было.
В первые несколько секунд у всех, кто видел это, был шок. Затем толпа зевак бросилась к «Волге», окружила тело Зуйкова. Потрясённый случившимся Кучеров так и остался стоять на месте с бутылкой пива в руках. Он все ещё не мог осмыслить происшедшее.
— Как же так? — беззвучно прошептал он посеревшими от страха губами.
Тем временем в толпе уже бурно обсуждали происшедшее:
— Он нарочно бросился!
— Сам ты нарочно… Хотел перейти, а эти его сбили!
— Ездют где хотят! Управы на них нет!
— А ты президенту напиши!
— Сам пиши! Как будто у него дел больше нет… — Ша! Чего орёте, сороки? «Скорую» — то хоть вызвали?
— Да вызвали, вызвали… Успокойся! Чего уж тут вызывать-то. И так видно, что мужику каюк!
Гаишники выбрались из своей машины. У них был растерянный вид. Лейтенант, который ещё совсем недавно властно орал на машины через «матюгальник», теперь стоял над телом неподвижно лежавшего Зуйкова и явно не знал, что предпринять.
Теперь он был похож на нашкодившего школьника в учительской. Те же бегающие глаза, в которых пряталась смертельная тоска — ну вот надо же, и я попался… Оцепенение, охватившее Кучерова, наконец прошло. Он осторожно протиснулся сквозь толпу, с опаской взглянул на тело. Одного взгляда достаточно было, чтобы убедиться — Пашке Зуйкову уже ничем не поможешь. Под телом натекла огромная лужа чёрной крови.
Никто из присутствующих не обратил внимания на притаившуюся в ближайшей подворотне сутулую фигуру усатого человека с косицей седеющих волос. Глаза человека светились каким-то особенным гипнотическим блеском, он держал в руках чётки и быстро перебирал их. Если бы Кучеров в этот момент взглянул на прятавшегося в подворотне, то он бы его сразу узнал — это был отец Влас… Однако Леве Кучерову было не до этого. Страх вновь завладел им. смерть Зуйкова, которая произошла прямо у него на глазах, подействовала на бывшего прапорщика, как удар молотом. Весь хмель мгновенно улетучился. Срочно нужно было что-то предпринять. Но что именно?!
Кучеров затравленно огляделся. И вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. Ну конечно, как же он сразу не сообразил. Нужно немедленно бежать в подвал, рассказать о случившемся отцу Власу…
3
В подвале первым Кучерову встретился Лохматый, правая рука отца Власа.
Увидев встревоженного бывшего прапорщика, Лохматый нехорошо усмехнулся — он не любил людей и никогда не скрывал этого.
— Ты куда несёшься?
— Там, там… — Ну чего? Мессия пришёл, что ли?
— Нет… — Кучеров затравленно огляделся. — Пашку Зуйкова машиной задавило… Насмерть! На Каменноостровском проспекте… — И что?
— Как что?! Я же говорю — Зуйкова задавило! Я пиво взял… На проспект вышел… Только бутылку открыл… А тут машины несутся… Впереди «Волга» с ментами… — от волнения Кучеров рубил фразы. — Ну и Пашка идёт. Глаза страшные… Смотрит прямо перед собой, никого не замечает. Я ему — Зуйков, ты чего?.. А он не отвечает. Прёт как танк. И прямо на машины. А потом как прыгнет вперёд… — Прыгнул?
— Сам прыгнул! Я и глазом моргнуть не успел… лохматый властно поднял руку , давая знак бывшему прапорщику, чтобы он замолчал. Затем спросил подозрительно:
— А ты чего там делал?
— Я? — как-то сразу сник и растерялся Кучеров. После контузии с ним такое часто бывало — говорит-говорит, а потом вдруг зададут пустой вопрос, он и молчит, не знает, что ответить.
— Ну не я же! — усмехнулся Лохматый. — Меня там не было. Так что ты там делал?
— Я же говорю — пиво взял, вышел на Каменноостровский проспект. Я там живу рядом… А Пашку Зуйкова насмерть. И главное — видно, что он сам лезет.
От волнения Кучеров говорил сбивчиво, понимал, что рассказывает плохо, но сейчас ничего поделать с собой не мог — его трясло от нервного шока, который он только что испытал.
Грубо сплюнув под ноги, Лохматый вдруг протянул руку и цепко схватил его за грудки. Притянул к себе. Зашептал гнилым ртом:
