– Какой смысл? – будучи приятелем Герка, тот позволял себе спорить. – У нас нет ориентировки. Кого будем искать?
– Ты главное перехвати, Саня, а там посмотрим. Возможно, объект будет суетиться, или выдаст себя как-то иначе. Воспользуйся химическими детекторами. На одежде или коже могли остаться следы ракетного топлива.
– Какого типа топливо? – уточнил заместитель.
Герк соединил каналы и переадресовал вопрос Шишкину.
– Обычная карамелька, – ответил тот.
– То есть? – ещё раз уточнил Саня.
– Сплав сахара или сорбита с селитрой, скорее всего с калийкой, – охотно пояснил Шишкин. – Но если полагаться на нюх, добавь до кучи ещё клей и герметик. Скорее всего эпоксидка и силикон.
– Принято, работаем, – подтвердил Александр и отключился.
– А что с орбитой? – спросил у Шишкина Герк.
– Пусто. Но если запущен только резонатор, то, не зная точной траектории, мы его попросту не найдём. Слишком мелкий объект для наших радаров. Такого мусора на низких орбитах прорва.
– А ракета? Последняя ступень должна болтаться где-то рядом, или я не прав?
– Прав. Но самой ракеты возможно и нет больше.
– Как так?
– Видишь ли, карамелька достаточно прочное топливо, чтобы держать рабочее давление без помощи корпуса. Если сделать движок без сопла, то от ракеты останется только картридж, тонкая оболочка, которая, кстати, вполне может выгореть от остаточного тепла. Так что вообще ничего не останется. Мечта Циолковского.
Хорошо Шишкину. Сидит где-нибудь под Москвой в просторном и светлом бункере, пьёт кофе, жуёт круассаны. Может позволить себе советы, отвлечённые размышления. А ведь не проморгай он запуск, и Герку не пришлось бы срываться из уютной конторки. И ведь надо же было форс-мажору возникнуть под самый конец смены! И теперь смена растягивалась на неопределённое время, до самого разрешения кризиса, поскольку начальство предпочитало не менять на переправе коней. А конь кто? Конь он, Герк, и есть. Впрочем, в подобной ситуации его, скорее всего, вытащили бы даже из отпуска. Ситуация вышла неординарная. Влипли они серьёзно.
Большую часть клиентуры обычно выявляла разведка, но даже если разведка зевала, службе перехвата удавалось в течение нескольких минут определить точку запуска. Ближайшая группа ликвидаторов прибывала на место за полчаса, час от силы. И даже если товарищ попадался прыткий, далеко уйти он не успевал. Как правило, Герку не приходилось даже покидать логова. Головорезов в департаменте мокрых дел хватало с избытком. Но сейчас отправной точки нет, клиент неизвестно где и неизвестно кто он такой, резонатор болтается на орбите, и перехватить его невозможно.
***
Пока Дмитрий ехал в вагончике и слушал неспешную болтовню местных жителей, длящуюся без особых изменений, наверное, веками, разговор с небесами пришлось прервать. А потом, переходя с узкоколейки на трассу через лес, он пытался вытянуть из небесного собеседника хоть что-нибудь полезное.
Спутник вышел крохотным, размером со спичечный коробок. Его батареи рассчитаны на трое суток работы. Что можно узнать за трое суток? Всё что он собирался узнать, когда готовил запуск, теперь утратило актуальность. И ведь трое суток ему предстояло ещё продержаться, скрываясь от чёртовых демонов. Ведь если версии о природе космического явления сильно разнились, то слухи о демонах, так или иначе сводились к одной простой истине – они убивают без жалости всякого, кто прикоснётся к тайне.
Ноосфера могла дать необходимую для выживания информацию. Вероятно, она могла утопить собеседника в такой информации. Если конечно он сумеет спросить. А это оказалось непросто. В общем-то, классика жанра. Не задав правильного вопроса не получишь нужного ответа. Но чтобы правильно поставить вопрос, следовало разобраться, с кем собственно он имеет дело, а вот тут как раз и возникали проблемы. Дмитрию никак не удавалось ухватить суть небесного собеседника. Тот мог проигнорировать риторический вопрос, а мог ответить на него со всей серьёзностью. То он казался Дмитрию разумным существом, то неким подобием автомата, иногда представлялся ребёнком, а иногда компьютерной программой. А ведь говорить с ребёнком следует иначе, чем с роботом.
– А что с враньём? – спросил он, аккуратно перебираясь через поваленное дерево.
Он шёл не спеша, обходя завалы и подозрительные ямы. Можно сказать прогуливался.
– В каком смысле? – уточнил баритон.
– Если ты утверждаешь, что ноосфера накапливает знание, то не накапливает ли она вместе с истиной и всевозможное враньё, которое плодится в людских головах едва ли не с большей активностью, нежели правда?
– Спекулятивное знание так и маркируется. Гипотеза, версия, предположение.
– А чистая ложь?
– Сознательное искажение информации?
– Допустим.
– Исключено. Для этого необходима воля. А элементы, составляющие ноосферу, волей не обладают.
– То есть ты не знаешь ничего о ныне живущих?
– Только если их сохранила память умерших.
– Мы живём в памяти павших, – сформулировал Дмитрий. – Оригинальная мысль.
Оригинальная, но бесполезная.
– И что мне теперь делать? – спросил он.
– Цель? – отозвался баритон.
– Выживание, – наобум бросил Дмитрий.
– Инфекция? Недостаток кислорода, питания, воды? Нападение хищника?
– Вот это, пожалуй, теплее. Целой стаи хищников, я бы сказал.
Где-то впереди, как раз там, куда он выдвигался, пролетел вертолёт или конвертоплан. Возможно, его уже ищут. То есть ищут-то наверняка, но возможно демонам удалось определить место запуска куда раньше, чем он надеялся. И хотя ищейкам предстояло обшарить тысячи гектаров тайги и болот, Дмитрию следовало спешить. Вопрос, куда спешить? Как уйти от всесильной конторы? Чем ему могут помочь информационные слепки умерших людей? Впрочем, всякие мертвецы бывают, если верить фольклору, и зубастые среди них попадаются.
– А скажи, ноосфера содержит память тех, кто при жизни пытался установить с ней контакт и кого уничтожили за это?
– Конечно. Все здесь, в комплекте. Здесь нет разделения на рай и ад.
Ему даже показалось, будто баритон усмехнулся.
– У ноосферы есть чувство юмора?
– Всего лишь имитация чувства.
Даже имитация чувства предполагает наличие мотива. Тут было над чем поразмыслить, но сейчас Дмитрий предпочёл не отвлекаться от главного. А главным являлось выживание.
– Я бы хотел поговорить с жертвами.
– Поговорить невозможно. Информация лишена индивидуальности.
– Ладно, не поговорить, – раздражённо согласился Дмитрий. – Узнать их судьбу, получить их воспоминания?
– Какого рода требуется информация?
– Хорошо. Что ты знаешь о демонах? – Дмитрий подумал, что вопрос получился некорректным и уточнил: – Я имею в виду эту сраную контору, что вылавливает контактёров?
– Служба Космического Контроля, кодовое наименование Пирамида, – тут же отозвался баритон. – Создана двадцать лет назад на основании секретных межправительственных соглашений, подписанных в Гонолулу…
– Обожди!
– Слушаю вас.
– Ты можешь сказать, кто конкретно идёт по моему следу?
– С большой долей уверенности можно предполагать, что это Георг «Герк» Баумгартен, агентурный псевдоним Микадо. Руководитель отдела спецопераций по Восточной Европе и Северной Азии. Родился в Ганновере, но с раннего детства жил в Нидерландах и до создания Пирамиды работал в службе безопасности ювелирной корпорации…
– Стоп.
– Слушаю вас.
– Был ли кто-то, – Дмитрий попытался сформулировать вопрос правильно. – Кто-то, кому удалось переиграть Микадо, уйти от него? Не лично от него, но от всей его шайки?
– Невозможно однозначно ответить. Возможно, есть кто-то, кого Пирамида просто не обнаружила и он до сих пор контактирует с ноосферой.
– То есть, ты не можешь сказать наверняка? – удивился Дмитрий. – Не знаешь, контактирует кто-то с тобой или нет?
– Подобные контакты не регистрируются, не фиксируются. Нет соответствующего носителя.
– Хорошо, а из тех, кого Пирамида обнаружила?
– Исключая последние три месяца, за которые информация не обновлялась, никому уйти не удалось.
– Почему три месяца?
– Три месяца назад в авиакатастрофе погибла оперативная группа «Торнадо», командир которой владел секретной информацией.
Дмитрий мысленно сделал ещё одну зарубку на память. Таковых – больших и маленьких зарубок – набралось уже на целый календарь Робинзона.
Конец ознакомительного фрагмента.
