Подлипкам, ко-торого когда-то учил писать НИР-овские отчеты и заявки на предварительные изобрете-ния. Тот и предложил Олегу пойти к ним на фирму. Олег, не раздумывая, дал согласие. Ему больше ничего и не оставалось. Выбора-то у него н е было никакого. Альтернатива полностью отсутствовала Хорошо хоть сюда, если, конечно, возьмут.
С Олегом побеседовали. Сначала Главный инженер фирмы, потом прораб, руково-дящий работами на "Красном пролетарии", родном когда-то заводе братьев.Что ж, видно, дошла очередь и до этого завода. Он уже с полгода, как стоял. Пару месяцев Олег прора-ботал в цехах "Красного пролетария", руководил бригадой рабочих, занимающихся де-монтажем и вывозкой оборудования с территории завода. Работа была не трудная, с ней Олег спокойно справлялся. Ведь он когда-то, еще в Советские времена, после института поработал в
Подлипках и мастером цеха, и старшим мастером и даже начальником экспе-риментального участка. С людьми он ладить умел. При необходимости мог спокойно и отматерить и заставить делать любого именно то, что необходимо было в данный момент сделать.. Лодырничать на работе, сачковать или же садиться себе на шею никому никог-да не позволял. Работой и ходом событий в своем коллективе управлял спокойно..
Наверное, обо все этом наверх доложили. И его вызвали в офис фирмы. Один из братьев. Павел долго беседовал с ним.. И затем направил Олега под Кострому на подзем-ное ракетно топливное хранилище начальником объекта.
Олег был к этому времени уже совсем один. Жена ушла от него. Это был для не-го удар страшный. Потому что от него ушла женщина, которую он любил; ушла от него женщина, ставшая его первой, еще со студенческих лет, любовью; ушла от него женщи-на, с которой он когда-то сыграл в красном уголке студенческого общежития молодеж-ную свадьбу, ушла от него женщина, которой он за всю их совместную жизнь так ни разу и не исхитрился изменить. Не исхитрился не потому, что не было такой возможнос-ти, а просто потому, что не испытывал подобной необходимости. Ушла после пятнадцати лет совместной и ничем таким особым не омраченной жизни..
А ушла жена к какому-то рыночно-торговому боссу, под крышей и на кровати которого она начинала свою новую жизнь в рыночной системе страны и теперь успешно ее продолжала. Настолько успешно, что она даже отказалась от претензий на их совмест-ную двухкомнатную квартиру в Подлипках, полученную ими от завода еще молодыми специалистами. Но это Олег так думал, когда размышлял об уходе жены.
Как же оно про-изошло на самом деле, он не знал. Узнает, но..потом, потом, гораздо позже. И поймет, что никаких оснований для плохих и грязных мыслей о собственной жене у него не было сов-сем.
Жизнь-штука не всегда предсказуемая, и ее обстоятельства для них обеих сложились так, что каток проклятых девяностых прошелся по жене гораздо более основательно, чем по нему самому и разбросал их по совершенно разным углам этого мира.. Причем, ее угол оказался далеко, далеко не только от Олега, но даже и от той страны, где они оба родились и выросли. Оказался он аж в самых Арабских Эмиратах!. А угол Олега – это убогая и примитивная "двушка", которой они были рады до смерти после окончания института и которую им дали тогда потому, что жена была уже на шестом месяце беременности пос-ле окончания нститута. Руководство завода тогда пошло им навстречу и предоставило через "Совет молодых специалистов" необходимую жилплощадь. Пусть не новую, пусть за счет переселения. Пусть даже и
"хрущевку".Но это все же была отдельная двухком-натная квартира в кирпичном пятиэтажном доме на втором этаже. И в прекрасном, бла-гоустроенном районе совсем недалеко от городского парка..
Но с беременностью у жены ничего хорошего не получилось.
Беременность про-текала тяжело и на седьмом месяце ее положили в больницу на сохранение. Но сохранить ребенка не удалось.. Произошел выкидыш. И врачи констатировали печальный вывод – детей у нее не будет никогда. Что-то в ее организме было не так и детей она не сможет вы-нашивать. На пятом-шестом месяце беременности ее организм будет отторгать ребен-ка. Всегда. Ребенок для ее организма – инородное, чужое тело. Три раза они пытались об-мануть природу. И три раза у жены происходил выкидыш. После чего они примирились с судьбой. Но ребенка из детдома брать не решились. Жена – не соглашалась. Ни в какую. Она была человеком крайностей. Раз уж природа не дает им своих, то и чужие дети не нужны. Они никогда не станут для нее своими. Может, она была здесь и права. Ведь дети – это, в первую очередь, женское дело. И если женщина не принимает чужих детей, то лучше с ней согласиться. Значит, чужие для нее всегда останутся чужими. А в семье – это страшно. С детьми, в первую очередь, и чаще всего общается женщина. А не мужчина. Дети – ее сфера жизни и сфера ее обязательных интересов Мужчина в таком деликатном деле, чаще всего – посторонний, если не совсем случайный человек.
И они остались жить вдвоем. Кстати – не так уж и плохо жили.
Действительно, права оказалась пословица, говорящая, что нет худа без добра. И раз уж их природа обде-лила радостью общения с детьми, то они потянулись друг к другу. Общая беда сблизила и объединила их, сделала их чуть ли не единым целым. И стали они, в полном смысле слова – не разлей вода. В свободное от работы время они всегда были вместе. Всегда и везде. И по магазинам вместе ходили, и отпуск вместе проводили, и в кино, и в театры, и на празд-ники, и в гости – только вдвоем, и только вместе. Про них шутили, что они и помрут-то вместе, в один день и час и хоронить их придется тоже в одном гробу.
Самое странное, что примерно так они и думали оба. И никогда не сомневались в своей правоте. Не сом-невались до тех пор, пока жизнь не влезла своими не слишком чистыми руками в их се-мейные и человеческие отношении в те самые, печально знаменитые 90-е годы.
Годы смятения, развала и разрухи, когда рухнула не только Великая когда-то страна Советов, но и начали разрушаться сами основы общечеловеческих взаимоотношений между людь-ми, и в первую очередь – между мужчиной и женщиной.
В бывшем Советском общество, воспитанное на светлых идеалах
Коммунизма, где человек человеку всегда должен быть товарищем и другом, стали активнейшим обра-зом пропагандироваться и насаждаться законы животного мира, по которым человек че-ловеку – всегда волк и только волк, и в котором поэтому всегда должны выживать только лишь сильнейшие представители человечества. А остальные – либо погибать, либо при-служивать сильным мира сего. Поэтому человеческое общество
– это хозяева и подчинен-ные. Хозяева определяют политику общества и наслаждаются его благами, а подчиненные – обслуживают их и выполняют их пожелания. Ну, а мужчина и женщина – это всего лишь самец и самка. И отношения между ними – чисто физиологические. Для продолже-ния рода, для секса, для получения физиологического наслаждения И больше ничего.. И вообще, жить надо для наслаждения, для кайфа, для балдежа. А работают пусть – другие, те, которые слабые, которые ниже нас, те, который – "черные". Черные не по цвету кожи – а по своей человеческой сути. И всяким там чувствам, сантиментам, слезам, слюням и соплям в этой новой жизни – места нет.
Только лишь необходимость и только лишь це-леесообразность. Жизнь – суровая штука. Вспомните "побасенку" про курятник А пото-му – "клюй ближнего, с… на нижнего и лезь вверх". Наверх! Только наверх! Ибо толь-ко там настоящая жизнь! Все остальное – лишь жалкое и убогое существование. Поэто-му – наверх, наверх, наверх! Любой ценой! Даже самой жестокой и бесчеловечной. Цель всегда оправдывает средства.
Если, конечно, удалась. Но надо сделать все – чтобы уда-лась. А если удалась, то ты – победитель! А победителей не судят! И не судили никогда!. Для победителей законы – не писаны. Потому они и победители, что живут по собствен-ным законам, а не по общечеловеческим.. По собственным представлениям о добре и зле.
Добро есть то, что мне идет на пользу; а зло есть то, что мне – вредит И все! И – баста! И – хватит об этом…
Обстановка в квартире была у Олега самая обычная, еще советская.
На мебель-ные гарнитуры у молодых специалистов денег тогда конечно же не имелось. Да их еще надо было найти, эти мебельные гарнитуры.
Будь они ГДР-овские или Чешские, или Югославские, или же, самые, ходовые – Финские.. Эти страны покупали у нас по дешевке лес, делали из него обыкновеннейшие древесные опилки, а уж потом, из этих опилок пре-ссовали древесностружечные плиты, так называемые ДСП, наклеивали на них цветной пластик, окрашенный под ценные породы дерева и изготавливали из этих ламинирован-ных плит мебель. Самую разнообразную. И довольно красивую. И эту мебель они нам же и продавали, но только теперь уже за сумасшедшие деньги. А для себя они мебель пред-почитали делать уже только из досок. Потому что мебель из ДСП-шных плит как-то не слишком хорошо пахла. И у европейских жителей от этого запаха почему-то начинала бо-леть голова. А болеть голова начинала потому, что из ее плит в процессе эксплуатации начинали потихонечку выделяться пары формальдегидных смол, которыми пропитыва-лись плиты при их изготовлении. А у
