Рейтинговые книги
Читем онлайн Номер 411 - Симона Винчи

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17

Я обнимала тебя дважды. Это произошло в твоём городе. Впервые это случилось на вершине холма, в парке при церкви, белой и пухлой, словно сливочное безе. Мы только что вышли из бара, где две пожилые элегантные женщины, сидели по соседству и, не отрывая от нас глаз, мелким глоточками пили шоколад из чашек. Вероятно, им вспоминалась их юность, первые свидания с мужчинами, давно уже стёршимися в памяти, и они искали повода для того, чтобы освежить эти образы. А может быть, причиной их любопытства был наш довольно забавный вид: смущённые, напряжённые, с раскрасневшимися от холода щеками. Мы пили кофе. В баре не разрешалось курить, и мы не знали, чем занять руки.

У тебя в кармане в этот вечер лежала книжка стихов Филиппа Ларкина[2], издание, отличное от моего, с белой обложкой, содержавшей стихотворение, которое начинается так:

Man hands on misery to man.«Человек человеку приносит страданье».

А заканчивается двумя поразительными строчками:

Get out as early as you can,and don 'thave any kids your-self.«Избавься от него, как можно раньшеи клятву дай не заводить детей».

С вершины холма, опершись на парапет широкой балюстрады, нависающей над городом, я рассматривала пейзаж, включавший виллы знаменитостей, на которые ты указывал жестом. Я видела увядшую зелень деревьев, виды которых не могла распознать, раскинутые по склону дома, выделявшиеся красным и белым на фоне зеленого, их кованные оконные решётки, опущенные жалюзи, закрытые ставни: безмолвный город живых мертвецов. Я видела тусклый небосвод, подёрнутый дымкой, и думала, что этот город здорово похож на тебя, что он, как и ты, спокоен и деликатен, но одновременно загадочен и, не исключено, таит в себе скрытый до поры до времени буйный нрав.

Когда мы покинули бар, я пошла впереди, затем резко обернулась и неожиданно поцеловала тебя. Ты не отстранился, но и не ответил мне тем же. Мне показалось, что ты смутился, и я почувствовала себя очень маленькой и очень глупой. Но отважной. В эту минуту я ни за что на свете не позволила бы тебе сбежать от меня. Ничто не помешало бы мне сделать это. Если бы ты меня попросил, я бы легла с тобой в постель немедленно. Даже если бы ты меня только коснулся, я отдалась бы тебе прямо здесь, в этом парке, в этот ужасно холодный день.

Февраль.

Десять дней спустя.

Я лишь обняла тебя. Я вновь сделала это, на вокзале, прежде чем подняться в вагон, который должен был перенести меня в мою жизнь, далёкую от тебя. Мы были одеты в пальто, свитера, майки. Все эти слои одежды не помешали мне ощутить твоё тело, худое, но такое мускулистое. Никакого другого знания. О твоей коже, например. Об её мягкости и упругости, её тепле и её запахе.

Мне неизвестно, как другие женщины выбирают мужчин. Я не знаю, как они решают, что этот вот — тот самый, а этот — не тот. У некоторых выбор основывается на ясном и простом эстетическом признаке: красив или нет. У кого-то — на симпатии: нравится — не нравится. От многих девушек и многих женщин я слышала такое суждение о мужчине: он заставляет меня смеяться. Я так и не смогла понять, что хорошего в мужчине, который заставляет тебя постоянно смеяться. Как же они смогут в дальнейшем, после того как отсмеются, найти трагическую ноту, которая лежит в основании любви.

Но каждая женщина иная, как и каждый мужчина.

Мне тоже нравится смеяться. Потом.

Лично я всегда выбирала мужчин по их членам. Член должен быть правильным. Правильного размера, правильной формы, правильной твёрдости. Мужчины должны уметь трахаться. Должны быть выносливы и не зацикливаться на предварительных эротических играх, которые мне никогда не нравились. Бессмысленная игра словами, как правило, лишь сбивает с толку. Я говорю тебе правду. Голую, неприятную, грубую правду. Меня всегда изумляло, когда мужчины, с которыми у меня были романы, и которых я бросала, потому что они не обладали необходимыми качествами, когда они находили себе других женщин и казались счастливыми рядом с ними. Я смотрела на них, этих женщин, и пыталась разгадать их тайну, определить, какую же струну в их телах или головах, заставил зазвучать мужчина, который в моих глазах выглядел столь убогим и ничтожным.

Когда я влюбилась впервые, мне было шестнадцать лет. Я ничего не знала в шестнадцать лет. И в первый раз, когда мой друг сунул мне его в рот, я подумала что задохнусь. От радости. От ужаса. От удовольствия. В моем друге боролись взаимоисключающие и чередующиеся порывы: нежность и жестокость, желание и отвращение. В этом он был очень похож на меня, и вероятно, поэтому не мог меня полюбить.

Позже я решила, что всех своих будущих мужчин буду держать при себе только в качестве рабов. Главное, чтобы они были мощными машинами, готовыми соответствовать моим потребностям. И, по возможности, пустыми. Безукоризненными ёмкостями, которые я заполняла бы своими словами, своими фантазиями, своими поступками, на которые они не способны и которым я их учила бы.

Чтобы никто не заставил бы меня больше страдать.

И все было именно так.

Мне нравились разные мужчины, я проводила с ними много времени — я из тех женщин, что не могут долго обходиться без мужчин, это я поняла довольно рано, — я занималась с ними любовью, путешествовала, делила многое, но никогда никого из них не любила и никогда не заблуждалась по поводу отсутствия любви. Её в моей жизни отныне не существовало. Я познала её и утратила навсегда. Теперь я не позволила бы ничему и никому залезть глубоко в мою душу. Моя рана быстро зажила, но остался ужасный шрам, тянувшийся внутри меня от головы до ступнёй. Я была куклой, залатанной изнутри. Никто никогда не видел моей раны. Никто никогда её даже не коснулся.

Все эти слова, которые я только что написала, — истинная правда, и в то же самое время — ложь: любовь умеет менять облик, убеждать тебя, что она нечто другое. Она проявляет себя годы спустя, когда ты вспоминаешь поступки, которые ты считала незначительными, слезы, которые казались тебе неискренними, выражения лица, которые, как ты полагала, стёрлись в памяти.

В эту минуту я, придерживая рукой зеркальную дверь, изучаю собственное отражение. Я замечаю маленькую морщинку между бровями, вижу сжатые губы, костлявые коленки, торчащие из-под платка, завязанного узлом на бёдрах.

Моё время истекло.

Я должна уйти.

Войти.

Это самый кошмарный момент всякого любовного свидания. Длится ли оно одну ночь или годы, начало всегда страшно. Это момент, из которого проистекает начало, все, что случится дальше, начало познания друг друга. Ведь пока ничего не известно. Избавиться от одежд, прикоснуться друг к другу. Затаив дыхание, приготовиться к любой возможности: получить наслаждение, ощутить отвращение, или, того хуже, разочарование.

Я вхожу в комнату. Все лампы потушены, единственная освещённая зона — молочно-белый квадрат ковра, образованный лунным светом, падающим из окна, в центре которого сидишь ты, в белом гостиничном халате, с сигаретой во рту.

Перед этим закрытым окном, непосредственно в центре светового квадрата, нарисованного луной на бледно-жёлтом ковре комнаты, мы сидим напротив друг друга. Тянем джин-тоник и курим, в полнейшей тишине.

Я гляжу на твои руки. Красивые руки, гладкие, с ухоженными ногтями — я ещё не ведаю о твоей одержимости щипчиками для ногтей, в ящике стола моего дома валяются одни, вместе с бесчисленным количеством красно-зелено-чёрных бумажек для самокруток марки Оттоман, время от времени они выпадают из журнала или книги, либо обнаруживаются под ворохом не разобранной почты.

Кольцо, которое ты носишь на указательном пальце правой руки, прежде принадлежало твоему отцу.

Твой отец умер.

Всякий раз, когда ты отправляешься в поездку, ты надеваешь это кольцо, потому что оно тебя хранит.

Однажды, ты рассказывал, ты в полном одиночестве ехал на мотоцикле и, увидев лес, рискнул забраться в него, в самую чащу. Что-то ты там надеялся отыскать, может быть, озеро, я сейчас не помню. Ты оставил мотоцикл на краю леса и пошёл пешком. Озеро, если о нем шла речь, спокойно сверкало у твоих ног. Внезапно панорама распахнулась и тебе показалось, лес опрокинулся в озеро. Ты, созерцая эту картину, достал из кармана куртки табак, бумагу для самокрутки, спички и безмятежно закурил. Затем двинулся назад и на полпути обнаружил, что на пальце правой руки кольца больше нет. Ты расстроился, повернул обратно, осматривая каждый камень на земле, каждый торчащий корень, каждый звериный след. Посреди тропинки ты вдруг увидел птицу. Окоченевший трупик, которого, пройдя здесь раньше, даже не заметил. Мёртвая птица. Ты перевернул её носком башмака, чтобы убедиться, что она действительно мертва, а не, может быть, ранена. Под затвердевшим трупом голубя блеснуло кольцо твоего отца.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Номер 411 - Симона Винчи бесплатно.
Похожие на Номер 411 - Симона Винчи книги

Оставить комментарий