В гостиной действительно тихонько играла группа Green Day. Розмари Солар, женщина лет сорока, сидела на диване напротив телевизора и смотрела похоронное слайд-шоу, которое составила несколько лет назад на случай, если кто-то из ее детей внезапно умрет. Каштановые волосы рассыпались по плечам, при каждом ее движении раздавался звон: тонкие хрупкие запястья и пальцы были унизаны серебряными кольцами и талисманами удачи. Монетки, вшитые в одежду – на подоле и рукавах, – пристроченные металлической нитью с внутренней стороны каждого кармана, звякали, словно капли дождя.
Отличительными особенностями своей матери Эстер считала следующее:
• В молодости Розмари была чемпионкой по роллер-дерби[7] и носила прозвище «Бестия». На всех фотографиях, которые есть у Эстер, ее мать запечатлена на треке в специальной форме. На снимке она выглядит почти как Юджин: те же темные волосы, те же карие глаза, та же бледная кожа, лишенная веснушек, усеивающих тело Эстер. Просто поразительно.
• К восемнадцати годам Розмари уже была однажды замужем за мужчиной, который оставил тонкий изогнутый шрам в форме буквы «С» на ее левой брови. Имя мужчины и то, как сложилась его дальнейшая судьба, никогда не упоминались. Эстер нравилось представлять, что вскоре после ухода Розмари его постигла долгая и мучительная смерть: быть может, его сожрали дикие псы или медленно сварили в огромном чане с маслом.
• По профессии Розмари была садоводом, а потому обладала способностью выращивать растения одним лишь прикосновением. Казалось, цветы в ее присутствии расцветали и даже склоняли свои головки, стоило ей пройти мимо. Дубы на лужайке перед домом слушались ее, когда она шепотом уговаривала их расти. В ней всегда ощущалась толика волшебства.
Последнее качество Эстер особенно любила в Розмари. Чувствовала его с самого детства: даже если вера в фей, Санту и письма из Хогвартса прошла, девочка по-прежнему ощущала звонкую вибрацию силы, исходившую от мамы.
В представлении Эстер магия была некими узами. Невидимой серебряной нитью, связывавшей их сердца, несмотря на расстояния. Именно она приводила Розмари по ночам в спальню Эстер, когда той снились кошмары. Именно она заставляла утихнуть головную или зубную боль, успокоить расстроенный живот, как только мама прикладывала ладонь ко лбу.
А потом на них, как обычно, обрушилось проклятие. У Питера случился инсульт, после чего он закрылся в подвале. С деньгами стало туго. Розмари пристрастилась к азартным играм, и из-за боязни проиграть ее медленно поглотил страх неудачи. Узы, связывавшие мать и дочь, постепенно начали слабеть, угасать и в конце концов порвались. Нет, Эстер не стала любить свою мать меньше, просто магия рассеялась, и Розмари медленно, но верно превратилась в человека – окончательно и бесповоротно.
А в мире практически ничего не было хуже людей.
Розмари спрыгнула с дивана и притянула Эстер в удушающие объятия, сжимая под мышкой недовольного Фреда. От нее исходил аромат шалфея и можжевельника. Одежда пропиталась запахом полыни и гвоздики. В дыхании угадывались легкие нотки мяты. Все эти травы были призваны уберечь от неудачи. Розмари Солар благоухала как ведьма – впрочем, таковой ее считали многие жители в округе и таковой, возможно, ей самой нравилось себя считать, но Эстер-то знала правду.
– Я так волновалась, – сказала Розмари, убирая мокрые волосы с лица дочери. – Где ты была? Почему не отвечала на звонки?
Эстер некоторое время наслаждалась этим прикосновением и проявленным беспокойством, ее даже охватило желание раствориться в маминых объятиях и поддаться утешению Розмари, как это бывало в детстве. Но сейчас банального обезболивающего свойства ее рук было недостаточно, чтобы компенсировать очередную пропажу денег, а потому она отстранилась.
– Если бы ты заехала за мной, как положено, меня, возможно, не ограбили бы самым жестоким образом по пути домой, – случай с Джоной едва можно было назвать ограблением, но Розмари необязательно было об этом знать. Порой Эстер нравилось вызывать у нее чувство вины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Тебя ограбили?
– Жестоким образом. Ты должна была меня забрать.
Лицо Розмари приобрело страдальческий вид.
– Но я увидела черную кошку.
Уже не в первый раз Эстер обожгло это необъяснимое явление «к себе – от себя», которое характеризовало их отношения последние несколько лет. «К себе» притягивало ее, вызывало желание прижать к щеке Розмари ладонь и заверить ее, что все будет хорошо. А «от себя» – всевозможные дурные мысли – напротив, отравляли ее нутро, поскольку это было несправедливо. Несправедливо то, кем стала ее мать. Несправедливо, что все Солары обречены жить в нелепом страхе.
– Иди сообщи своему отцу, что ты в безопасности, – наконец произнесла Розмари.
Эстер подошла к кухонному лифту, отыскала лежавшие внутри ручку и блокнот и написала записку: «Я в безопасности. Пожалуйста, не обращай внимания на все предыдущие сообщения. Скучаю по тебе. С любовью, Эстер». Потом свернула листок, положила его в кухонный лифт и покрутила колесо – благодаря этому механизму крохотный подъемник опускался в подвал. Когда-то его применяли для доставки дров в котельную, нынче же использовали только для общения.
– Привет, Эстер, – разнесся по шахте голос Питера Солара минуту спустя. – Рад слышать, что ты не пропала.
– Привет, пап! – крикнула она в ответ. – Что смотришь на этой неделе?
– Сериал «Морк и Минди»[8]. Ни разу не видел его, с тех пор как он вышел. Забавный фильм.
– Здорово.
– Люблю тебя, дорогая.
– И я тебя люблю.
Закрыв дверцу лифта, Эстер отправилась к себе в комнату. Сотни свечей в коридоре отзывались шипением, когда капли воды стекали с ее волос и одежды на пол. Ее спальня напоминала противорадиционные убежища из постапокалиптических фильмов, где герои хранили все предметы искусства Лувра, Рейксмузея и Смитсоновского музея в попытке спасти все возможное от человечества. Большая часть мебели когда-то принадлежала ее бабушке и дедушке: черный металлический каркас кровати, письменный стол из тикового дерева, резной сундук, который дедушка привез откуда-то из Азии, персидские ковры, почти полностью устилавшие деревянные полы. Все, что она смогла спасти из их причудливого жилища. В отличие от остальной части дома, его пустой, скудной обстановки, не считая заклеенных выключателей, ламп и свечей, стены ее комнаты украшали картины в рамах, индийские гобелены и книжные полки – красные обои под ними едва виднелись.
А еще костюмы. Костюмы были повсюду. Костюмы, вываливавшиеся из большого платяного шкафа. Костюмы разной стадии готовности, свисавшие с потолка. Костюмы, приколотые к трем винтажным манекенам: огромные кринолины, сверкающие черные платья и болотно-зеленые полоски кожи, настолько мягкой, что на ощупь она напоминала растаявший шоколад. Павлиньи перья, нитки жемчуга и латунные карманные часы, показывавшие разное время. Швейная машинка «Зингер» – ее покойной бабушки, – накрытая лоскутами бархата и шелка, готовыми для выкроек. Дюжина масок, висевших на каждом столбике кровати. Целый комод косметики: баночки с золотыми блестками, бирюзовые тени, пудра для лица цвета белой кости, жидкий латекс и красная помада, яркая до рези в глазах.
Юджин обычно отказывался сюда заходить, поскольку из-за такого обилия вещей комната выглядела темнее, чем была на самом деле. А еще потому что скотч не удерживал выключатели неизменно в рабочем положении, и теоретически какой-нибудь мстительный призрак мог в любое время при желании выключить свет. (Мстительные призраки особенно беспокоили Юджина. Он часто думал о них. Даже очень часто.)
Эстер поставила корзинку на пол и начала снимать мокрый плащ, когда возле заваленной одеждой вешалки в дальнем углу комнаты заметила духа. Хефциба Хадид, скрытая наполовину грудой шарфов, стояла с широко распахнутыми глазами, словно случайно обнаруженный призрак.
