— Наш импресарио.
— Здравствуйте, мистер Джезами.
— Мэнрайт, я как раз хотел разобраться с вами.
— Тебе разбираться со мной, грязный сутенер? Ты выставил на потеху в цирке свою собственную жену, лучшее из моих творений!
Мэнрайт резко обернулся к профессору Корку:
— А вы тоже хороши — купили ее.
— Моей вины здесь нет, домини. Не мог же я вникать во все детали. Покупки оформляла здешняя администрация.
— Сколько ты получил за нее? — Мэнрайт снова накинулся на Джезами.
— Не имеет значения.
…
— Такую малость? Зачем ты сделал это, грязный сутенер? Ясно, как божий день, что ты в средствах не нуждаешься.
— Послушайте, доктор Мэнрайт…
— Не сметь называть меня доктором! Я для тебя домини, запомни.
— Послушайте, домини…
— Ну!
— Это нечестная игра.
— Ах вот как ты заговорил!
— Я повторяю: вы играете нечестно.
— Да как ты смеешь!
— У меня водятся деньги, не скрываю, но это вовсе не означает, что меня можно обирать.
— У тебя водятся деньги? Да у тебя на роже написано, что ты сам мешок, набитый деньгами.
— И все-таки это не повод грабить меня.
— Грабить, говоришь? Сейчас я убью его! И не вздумайте меня удерживать, я все равно размозжу ему голову. Не ты ли сам явился ко мне, фигляр убогий? Ты заказывал идеальную жену, сирену? Такую, чтобы ни один мужчина не устоял, короче, из тех морских дев, что соблазняли Улисса, и бедняга должен был привязывать себя веревками к мачте, дабы не поддаться искушению.
— Я и не отказываюсь, все так.
— Хорошо. Я изготовил биоробота, гарантия стопроцентная, чудо красоты и очарования, точную копию мифической сирены.
— Так, так, домини.
— И спустя неделю, после того как ты получил ее, я нахожу свой лучший экземпляр в цирковом шоу уважаемого профессора. Мою красавицу бесстыдно выставляют в ярмарочном балагане. Эти классические черты, стройная шея! Соблазнительные бедра, грудь.
— Она сама захотела.
— Это правда, Санди?
…
— Стыдно, девочка. Тщеславием я тебя не обделил, тут, пожалуй, промашка вышла. Но не до такой же степени заниматься самолюбованием! Эксгибиционистка несчастная.
— Впрочем, тебя это все равно не оправдывает, — снова бросил он Джезами. — Какого дьявола тебе это надо было?
— Она рвала мне покрывала.
— Что-о?!
— Ваше лучшее творение изодрало в клочья мои шелковые покрывала с монограммами, за которые я платил бешеные деньги. Ручная вышивка, монастырская работа. Ваша копия мифологической Сирены изодрала их своими ногами. Вы только посмотрите на них!
Присматриваться не было нужды. Отрицать очевидное невозможно: стройные ножки соблазнительнейшей из Сирен от коленей книзу покрывали фазаньи перья.
— Ну и что? — нетерпеливо осведомился Мэнрайт.
— Я весь исцарапан.
— Черт бы тебя побрал! — взорвался Мэнрайт. — Ты просил Сирену? Ты получил ее за свои денежки.
— С птичьими лапами?
— А ты чего хотел? Не слышал, что Сирена — наполовину женщина, наполовину птица? Можно подумать, Булфинча [13] никогда не читал. Еще Аристотель писал об этом. И сэр Томас Браун [14] тоже. Скажи спасибо, что у нее только ноги фазаньи, а то могла бы оказаться в перьях от талии и ниже. Ха-ха!
— Занятно, — пробормотал Джезами.
— Имей в виду, тебе не просто повезло, — продолжал Мэнрайт. — Все дело в моих гениальных способностях. И в глубочайшем понимании сексуальных потребностей.
…
— Не нахальничай, девочка. Я, конечно, тоже не монах, но если я гарантирую девственницу, то… ну да ладно, неважно. Забирай ее домой, Джезами. И не спорь, не то я убью тебя. Черт, где мой огнетушитель? Я его только что держал в руках. Неустойку профессору я уплачу сам. Не хватало, чтобы страдали его исследования. А ты, Санди, ради всего святого, подстриги свои коготки. Спокойствие и еще раз спокойствие, девочка. А вы, профессор, собирайтесь и приезжайте ко мне. Вот мой адрес ка карточке. Ну так какого черта вы крутите в руках этот идиотский огнетушитель?
…Вот такая у меня здесь картина, Чарльз. Жаль, что именно сейчас у меня в работе нет ничего интересного. Вы же понимаете, я не из породы ремесленников вроде этой швеи, которая только и может, что кромсать на части взрослых особей, да как попало сшивать куски. Все это вы уже видели в балагане. Нет уж, такое не для меня. Свои творения я генерирую собственными руками, я создаю их на клеточном уровне из настоящей ДНК. Мои младенцы, представьте себе, созревают в колбах: биороботам, как и зародышам человека, не обойтись без материнского чрева.
— Потрясающе, Редж, необыкновенно! Но я совершенно не представляю, как вы регулируете действие РНК.
— Вы имеете в виду посредническую функцию РНК?
— Именно. Общеизвестно, что ДНК — источник жизни…
— Общеизвестно? Скажете тоже! Жалко времени, а то бы я показал вам ту ахинею, что пишут наши академические светила.
— И все-таки, нам известно, что РНК служит передатчиком команд в развивающейся клетке.
— Прямо в точку, Чарльз. Вот здесь у нас и появляется возможность вмешаться в клеточные процессы.
— Но как вам удается управлять командами, передавать через посредство РНК команды, необходимые вам? И каким образом вы отбираете эти команды?
— Пойдемте в инкубатор.
— Куда?
— Сейчас мы посмотрим мое тепличное хозяйство, потом я вам все объясню.
Мэнрайт и его коллега вышли из просторного помещения в цокольном этаже, освещенного красноватыми лампами, чей мягкий отблеск множился в лабораторных склянках, окрашивал жидкости в цвет рубина. («Мои младенцы должны быть надежно защищены от шума и яркого света».) Они поднялись этажом выше, туда, где располагались жилые комнаты, отделанные в несуразном вкусе, свойственном домини. Убранство этажа являло собой ужасающую смесь античности, ренессанса, африканского искусства и стиля эпохи Регентства. Венчал все это великолепие мраморный бассейн, в котором обитала переливчатая рыбина, тут же с выжидательным любопытством воззрившаяся на гостей.
— Надеется, что один из нас нырнет в воду, — пошутил Мэнрайт. — Одна из моих причуд, гибрид пираньи и карпа золотистого.
Весь второй этаж — двадцать пять на сто метров — занимал кабинет Мэнрайта, одновременно служивший библиотекой. Все четыре стены до самого потолка были увешаны полками, забитыми книгами, кассетами, научной документацией. У каждой стены — переносная лестница. В качестве рабочего места хозяин кабинета использовал громадный плотницкий стол, заваленный всякой всячиной.
На третьем этаже помещались столовая, кухня; кладовая и комнаты слуг в дальней части здания, выходящей на сад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
