В мае 1913 года Северная эскадра с кораблями снабжения вышла в далекий поход к Кольскому заливу, неподалеку от устья которого уже строился город и порт Романов-на-Мурмане. Базу флота планировалось заложить чуть севернее, в поселке Ваенга, где сейчас спешно сооружались временные пирсы, способные принять корабли водоизмещением до пяти тысяч тонн. Увы, для дредноутов в ближайшее время мы просто не успеем ничего построить. Но если война начнется в известные мне сроки, у нас есть еще почти полтора года. Что-то да сделаем…
— Стало быть, успеваем? — уточнил я у Графтио.
— С первой плотиной — непременно, — кивнул он, — со второй — очень вероятно. А вот с третьей не могу гарантировать. Увы, там возникли кое-какие проблемы.
— А что такое?
— Опять плывун, — вздохнул Генрих Осипович. — Мы уже отстаем от графика на две недели. А насколько отстанем к концу лета — даже не могу предположить.
Я улыбнулся:
— Не волнуйтесь, Генрих Осипович, жизнь есть жизнь, все предусмотреть невозможно. — Хотя у самого кошки на душе скребли — я просто физически ощущал, как уходит время. Успеть, успеть, успеть… Успеть не только и уже даже не столько подготовиться к войне, но заложить основание для резкого рывка после ее окончания. Дать России возможность выстрелить. Добиться такой конфигурации экономики, при которой по заключении мира (уж с какими там итогами закончится будущая бойня — бог его знает) страна будет способна совершить начальный рывок, который затем перейдет в долгий подъем.
В Санкт-Петербург я возвратился 30 июня и был немедленно вызван к государю, ибо резко обострилась ситуация на Балканах. Оказалось, наши православные балканские братья, едва успев разобраться с турками, тут же сцепились между собой и сейчас болгарская армия перешла в наступление на Сербию и Грецию. Это означало полный и совершеннейший крах русской политики на Балканах, и я сильно порадовался тому, что в свое время прислушался к намекам Николая и вообще не полез в балканские дела. Похоже, они с Сазоновым тогда решили, что у них там всё на мази и потому не надо ни с кем делиться будущим триумфом. И вот такой облом… На этот раз Николай счел полезным включить меня в круг людей, перед которыми стояла задача разобраться, что же нам теперь делать с теми осколками, в которые превратились русские позиции на Балканах.
— Ну-с, господа, — начал император, — я думаю, ни для кого не секрет, каков предмет нашего сегодняшнего совещания. Итак, кто хочет высказаться?
— Позвольте мне, ваше величество… — поднялся Сазонов. — Ваше величество, ваше высочество, господа, как вы все уже знаете, ситуация на Балканах складывается для Российской империи катастрофически. Наши долгие усилия по организации Балканского союза потерпели крах. Более того, теперь мы не можем исключить того, что в случае нашего столкновения с Австро-Венгрией на ее стороне, кроме Германии и Италии из Тройственного союза, выступят и…
Сазонов продолжал говорить, а я сидел и рассматривал карту театра военных действий. И она мне нравилась. Очень нравилась. Дело было в том, что в настоящий момент, по итогам Первой балканской войны, завершившейся 30 мая 1913 года подписанием Лондонского мирного договора, Болгария получила выход к Эгейскому морю. А это означало, что между основной территорией Греции и той частью Турции, где находился Стамбул, появилась этакая болгарская прослойка. А ведь я уже довольно долго ломал голову, как, если нам удастся-таки воплотить вековую мечту и попутно здравую экономическую идею о захвате черноморских проливов, исключить или хотя бы ослабить давление на нас греков. Ну вот хоть убейте не верил я, что греки способны согласиться с тем, что их древняя столица Константинополь будет принадлежать кому-то, кроме них. Константинополь для греков был чем-то вроде Эльзаса и Лотарингии для французов. И если граница здесь пройдет примерно так, как она проходила в покинутом мною будущем, то есть в районе Эдирне, то греки определенно окажутся в конфронтации с нами.
Уровень конфронтации, естественно, будет меняться — возрастая в периоды ослабления России и падая в то время, когда Россия будет сильна, — но она не исчезнет. Потому что Россия будет владеть их городом. И не стоит относиться к грекам пренебрежительно — мол, маленькая, слабая страна от которой ничего не зависит. Во-первых, зависит. Эвон в покинутом мною будущем греки весь Евросоюз за яйца взяли и раком поставили… Шутка. А если серьезно, то я считаю, что многое зависит от мотивации. Что маленький человек или маленькая страна, сильно замотивированные на чтото, могут доставить сильным мира сего очень большие неприятности. Да и вообще конфронтация с греками — это глупость, усложняющая жизнь и нам, и грекам. Так что лучше бы ее не было. А для этого наличие между нами и греками болгарской «подушки» весьма полезно. Проблема заключалась в том, что в отличие от покинутого мною будущего, в котором болгары долгое время были нашими едва ли не самыми близкими друзьями и ходили слухи, будто Тодор Живков даже обращался в Верховный Совет СССР с просьбой принять его страну в состав Союза в виде шестнадцатой республики, здесь и сейчас Болгария нашим другом никак не являлась, несмотря на то что именно мы во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов освободили болгар от турецкого владычества. Впрочем, вина самих болгар в таком положении дел была не так чтобы велика. Просто после поражения Турции в той войне в ситуацию тут же вмешались наши нынешние «друзья и союзники» англичане вкупе с австрийцами, которые потребовали пересмотра уже заключенного между Российской и Османской империями Сан-Стефанского мирного договора. Что и произошло на состоявшемся через три с половиной месяца в Берлине конгрессе, который закончился подписанием Берлинского трактата. Это привело к тому, что сейчас во главе Болгарии стоял австриец, никогда не забывавший своих корней. А это в свою очередь, учитывая, что Австро-Венгрия нынче являлась самым последовательным недругом России, делало Болгарию по отношению к нам в лучшем случае нейтральной страной.
Ближайшим союзником России на Балканах являлась Сербия. Но сербы всегда были себе на уме — это я помнил еще и по покинутому мною будущему. И во времена Советского Союза Тито вел независимую политику, являясь едва ли не пятой колонной Запада среди стран социалистического содружества, и после сербы вспоминали о славянском братстве, только когда непомерные амбиции заводили их в глубокую жопу, откуда они не могли выбраться самостоятельно. А все остальное время сербы считали себя великой нацией, с которой все априори должны считаться. И даже когда мы за них таки подписывались, часто бывало, что сербы сдавали назад, и не подумав согласовать свои телодвижения с теми, кого еще сутки назад жарко именовали «братьями». Но при всем при этом они были и славянами, и православными. То есть как ни крути — своими. Просто с ними надо держать ухо востро и помнить, что предают-то как раз свои, а не чужие. Чужим ты уже заведомо не доверяешь, поэтому шанса предать они не имеют…
— …А что по этому поводу думает господин пре-мьер-министр? — долетел до меня голос Николая.
Я отвлекся от своих мыслей и дернулся, собираясь подняться на ноги, но император махнул мне рукой, позволяя отвечать сидя.
— Ну, я считаю, что нам надо сделать заявление, — произнес я и замолчал.
Все переглянулись. Именно об этом пятнадцать минут вещал Сазонов. Это что, всё? Но я продолжил:
— Вот только я бы не старался ясно выразить позицию России по этому конфликту… То есть надо, конечно, заявить прямо и твердо: мы крайне сожалеем, что православные народы уничтожают друг друга в тот момент, когда у них имеются давние и сильные враги. Но вот о том, какую из сторон в этом конфликте мы поддерживаем, а какую считаем виновной в его возникновении, я бы умолчал.
— Но как же так? — взволновался Сазонов. — Информация, которую мы получили по дипломатическим каналам, ясно показывает, что инициатива в развязывании этого конфликта принадлежит Болгарии…
— Ну и что? — спокойно спросил я.
— Но Сербия — наш давний и верный союзник!
— То есть ее участие в Балканской войне… вернее, в Первой балканской войне — это не что иное, как выполнение Сербией своего союзнического долга перед нами? — уточнил я.
Сазонов смутился. Я вздохнул:
— Господа, насколько я понимаю, все здесь уверены, что большая война не за горами. И нам с вами предстоит приложить максимум усилий для того, чтобы Россия подошла к этой войне не только максимально подготовленной, но еще и в составе такой коалиции, которая, во-первых, в этой войне победит, и во-вторых, позволит России после войны занять такие позиции в мире, которые дадут ей возможность серьезно усилиться. Это кем-то оспаривается?.. Хорошо. Так вот, я считаю, что нам в данный момент следует перенять манеру англичан и в первую очередь задуматься над тем, что России выгодно, а не что предписывают нам те обязательства, которые мы на себя приняли. Все наши так называемые союзники между прочим за время действия союзных договоров уже как минимум по разу предприняли действия, направленные во вред России.
