– О да. Она заходила в наше агентство два или три года назад.
– И что она хотела?
– Она сказала, что ее интересует поездка в Лондон, Париж и, по-моему, в Венецию.
– Ее интересовали шоп-туры?
– О нет. Она сказала, что хочет все по первому классу – самолет, гостиницу. И еще она интересовалась чартерной яхтой.
По залу пробежал шум. Гас Венабл подошел к своему столу и взял с него какие-то папки.
– Вот эти проспекты полиция обнаружила в квартире доктора Тэйлор. Это реклама туристических поездок в Лондон, Париж и Венецию, здесь указаны дорогие отели, авиарейсы, а также имеется стоимость проката чартерных яхт.
По залу снова пробежал шум.
Обвинитель раскрыл один из проспектов.
– Вот список некоторых чартерных яхт. – Он громко прочитал: – «Кристина О» – двадцать шесть тысяч долларов в неделю плюс расходы по обслуживанию яхты… «Резолют Тайм» – двадцать четыре тысячи пятьсот долларов в неделю… «Лаки Дрим» – двадцать семь тысяч триста долларов в неделю. – Гас поднял голову от проспекта. – Возле «Лаки Дрим» стоит галочка. Пейдж Тэйлор уже выбрала яхту стоимостью двадцать семь тысяч триста долларов в неделю. Но еще не подобрала жертву. Эти проспекты мы пометим как «вещественное доказательство А». – Венабл повернулся к Алану Пенну и улыбнулся. Алан Пенн посмотрел на Пейдж. Она опустила голову и уставилась на стол, лицо ее было бледным. – У меня все, свидетель ваш.
Пенн встал и напрягся, стараясь думать быстрее.
– Как сейчас идут дела в туристическом бизнесе, мисс Роджерс?
– Простите?
– Я спросил, как идут дела. «Корниш» – крупное туристическое агентство?
– Довольно крупное, да.
– Наверное, к вам приходит много людей, интересующихся путешествиями?
– О да.
– Скажем, человек пять-шесть в день?
– О нет! – В голосе свидетельницы промелькнуло возмущение. – Мы обслуживаем в день примерно человек пятьдесят.
– Пятьдесят человек в день? – Пенн дал понять, что это произвело на него впечатление. – А случай, о котором мы говорим, произошел два или три года назад. Если умножить пятьдесят на девятьсот дней, то это будет сорок пять тысяч человек.
– Пожалуй, так.
– Но из всех этих людей вы запомнили именно доктора Тэйлор. Почему?
– Понимаете, она и две ее подруги так загорелись идеей поездки в Европу. Меня это прямо умилило. Они вели себя как школьницы. Да, я помню это очень отчетливо, главным образом потому, что они не выглядели людьми, которые могут позволить себе взять напрокат яхту.
– Я понял. Наверное, каждый, кто приходит к вам и берет проспекты, отправляется в путешествие?
– Конечно же нет. Но…
– Ведь на самом деле доктор Тэйлор не купила у вас тур, так ведь?
– Нет. У нас не покупала. Она…
– И ни у кого другого тоже не покупала. Она просто попросила посмотреть проспекты.
– Да. Она…
– А это вовсе не одно и то же, что поездка в Париж или Лондон, правильно?
– Да, но…
– Благодарю вас. У меня больше нет вопросов.
Венабл повернулся к судье Янг:
– Я бы хотел пригласить в качестве свидетеля доктора Бенджамина Уоллиса…
– Доктор Уоллис, вы руководите окружной больницей «Эмбаркадеро»?
– Да.
– Значит, вы, естественно, знакомы с доктором Тэйлор и ее работой?
– Да, знаком.
– Удивились ли вы, узнав, что доктора Тэйлор обвинили в убийстве?
Пенн вскочил со стула.
– Протестую, ваша честь. Ответ доктора Уоллиса к делу не относится.
– Если бы я мог объяснить, – вмешался Венабл. – Он не покажется таким уж неуместным, если вы позволите мне…
– Ладно, посмотрим, куда вы клоните, – разрешила судья Янг. – Но никакого пустословия, мистер Венабл.
– Позвольте мне поставить вопрос по-другому, – продолжил Венабл. – Доктор Уоллис, каждый врач дает клятву Гиппократа, не так ли?
– Да.
– И там есть такие слова, – Гас прочитал по бумажке, которую держал в руке: – «…буду воздерживаться от любых нечистоплотных поступков».
– Да.
– Совершала ли доктор Тэйлор в прошлом действия, которые убедили вас, что она способна нарушить клятву Гиппократа?
– Протестую.
– Протест отклонен.
– Да, совершала.
– Поясните, пожалуйста, что это было.
– В нашей больнице находился пациент, который, по мнению доктора Тэйлор, нуждался в переливании крови. Но его семья не дала на это разрешения.
– И что же произошло?
– Несмотря на несогласие семьи, доктор Тэйлор все же сделала ему переливание крови.
– Это законно?
– Совершенно незаконно. Этого нельзя делать без постановления суда.
– Так как же поступила доктор Тэйлор?
– Она получила постановление суда позже, пометив его задним числом.
– Значит, она совершила противозаконное действие, а чтобы скрыть это, подделала больничные документы?
– Совершенно верно.
Алан Пенн бросил на Пейдж взгляд, полный ярости. «Что еще, черт побери, она от меня утаила?» – подумал он.
Если публика, наблюдавшая в этот момент за Пейдж, надеялась увидеть на ее лице эмоции, которые выдали бы ее, то ее ждало разочарование.
«Холодная как лед», – подумал старшина присяжных.
Гас Венабл повернулся к судье.
– Ваша честь, как вы знаете, я надеялся в качестве свидетеля вызвать доктора Лоуренса Баркера. Но, к несчастью, он еще не оправился от приступа и не может присутствовать на суде. Я намерен допросить нескольких человек из персонала больницы, которые работали с доктором Баркером.
И снова Пени вскочил со своего места.
– Протестую! Не вижу в этом необходимости. Доктор Баркер не присутствует на заседании и не намерен присутствовать. Если…
Венабл оборвал адвоката:
– Ваша честь, уверяю вас, что мои вопросы будут иметь самое прямое отношение к показаниям, которые мы только что услышали. Имеют они также отношение и к компетентности обвиняемой как врача.
– Ладно, посмотрим, – скептически заметила судья Янг. – Но это зал суда, а не река, и я не потерплю, чтобы здесь ловили рыбку в мутной воде. Можете вызывать своих свидетелей.
– Благодарю вас. – Венабл повернулся к судебному приставу: – Я хочу пригласить в качестве свидетеля доктора Мэтью Петерсона.
Место для дачи свидетельских показаний занял элегантного вида мужчина лет шестидесяти с небольшим. Его привели к присяге, а затем Гас Венабл приступил к допросу.
– Доктор Петерсон, вы давно работаете в окружной больнице «Эмбаркадеро»?
– Восемь лет.
– Какова ваша специализация?
– Я кардиохирург.
– За время своей работы в больнице «Эмбаркадеро» приходилось ли вам когда-нибудь оперировать вместе с доктором Лоуренсом Баркером?
– Да, конечно. Много раз.
– Каково ваше мнение о нем?
– Такое же, как и у всех. Не считая, пожалуй, де Бекки и Кули, он лучший кардиохирург в мире.
– Вы присутствовали в операционной в то утро, когда доктор Тэйлор оперировала пациента по имени… – Венабл заглянул в свои записи, – Ланс Келли?
На этот вопрос свидетель ответил уже другим тоном:
– Да, я там был.
– Не расскажете ли вы нам, что произошло в то утро?
Доктор Петерсон заговорил с явной неохотой:
– Ну, дела у нас пошли плохо, мы стали терять пациента…
– Когда вы говорите «терять пациента»…
– У него остановилось сердце. Мы пытались вернуть его к жизни и…
– Послали за доктором Баркером?
– Да.
– И он пришел в операционную, когда операция еще продолжалась?
– Он пришел ближе к концу. Но уже было поздно что-либо делать. Мы оказались бессильны вернуть пациента к жизни.
– И в этот момент доктор Баркер что-то сказал доктору Тэйлор?
– Да.
– А что именно сказал доктор Баркер?
Свидетель замолчал, и в середине затянувшейся паузы за окном вдруг прогремел гром, словно глас Божий. А через несколько секунд хлынул ливень, капли его забарабанили по крыше здания суда.
– Доктор Баркер сказал: «Вы убили его».
Публика зашумела. Судья Янг стукнула по столу молотком.
– Прекратите! Вы что, пещерные люди? Еще одна такая выходка, и все окажетесь на улице под дождем.
Гас Венабл подождал, пока умолк шум, и, когда наступила тишина, продолжил:
– Вы уверены, что именно эти слова сказал доктор Баркер доктору Тэйлор? «Вы убили его»?
– Да.
– И вы подтверждаете, что мнение доктора Баркера как врача ценится очень высоко?
– О да.
– Благодарю вас. У меня все, доктор. – Венабл повернулся к Алану Пенну: – Свидетель ваш.
Пенн поднялся и подошел к свидетельскому месту.
– Доктор Петерсон, я никогда не присутствовал при операции, но могу себе представить, что в операционной царит огромное напряжение, особенно когда это такая серьезная операция, как операция на сердце.
– Да, напряжение очень велико.
– Сколько человек находится в такие моменты в операционной? Трое или четверо?
– О нет. Человек шесть, а то и более.
– Действительно так?
