Кроме того, он опасался, что если он разгласит детали маршрута, то позже другие попытаются найти Z или же спасти самого путешественника, а это может повлечь за собой бесчисленное множество смертей. Не так давно в этом регионе пропала экспедиция из тысячи четырехсот вооруженных людей. Агентство новостей по телеграфу извещало весь мир об «экспедиции Фосетта… цель которой — проникнуть в страну, откуда никто не возвращался». При этом Фосетт, намереваясь добраться до самых труднодоступных районов, не собирался, в отличие от своих предшественников, пользоваться лодкой: напротив, он планировал идти пешком, прорубаясь сквозь джунгли. Королевское географическое общество предупреждало, что Фосетт — «едва ли не единственный из ныне живущих географов, который мог бы успешно попытаться» осуществить такую экспедицию и что «бессмысленно было бы кому-нибудь другому пытаться следовать его примеру». Перед тем как отплыть из Англии, Фосетт признался младшему сыну Брайану: «Если при всей моей опытности мы ничего не добьемся, едва ли другим посчастливится больше нас».[8]
Репортеры роились вокруг него; Фосетт объяснял, что лишь небольшая экспедиция имеет хоть какие-то шансы выжить. Она сможет прокормить себя, питаясь дарами природы, и не будет представлять угрозы для враждебно настроенных индейцев. Эта экспедиция, как он подчеркивал, «не будет комфортно обставленным предприятием, обслуживаемым целой армией носильщиков, проводников и вьючных животных. Такие громоздкие отряды никуда не годятся, обычно они не идут дальше границ цивилизованного мира и упиваются поднятой вокруг них шумихой. Там, где начинаются по-настоящему дикие места, никаких носильщиков достать нельзя — так велик страх перед дикарями. Животных тоже нельзя брать с собой из-за отсутствия пастбищ и непрерывных нападений насекомых и вампиров. Для этих мест нет проводников, так как страну никто не знает. Тут важно сократить экипировку до минимума, чтобы ее можно было нести на собственных плечах, и проникнуться уверенностью в том, что можно отлично просуществовать, устанавливая дружеские отношения с различными племенами, которые встретятся по пути». Теперь же он добавил: «Нам придется подвергать себя воздействию среды — во всевозможных смыслах… Нам придется достичь стойкости нервной, душевной, а также физической, так как люди, оказавшиеся в подобных условиях, зачастую ломаются из-за того, что дух предает их еще раньше, чем тело».
Фосетт выбрал себе лишь двух спутников: своего двадцатиоднолетнего сына Джека и Рэли Раймела, лучшего друга Джека. Хотя оба никогда не бывали в экспедициях, Фосетт считал, что для нынешнего путешествия они подходят идеально: выносливые, верные, а также, благодаря своей близкой дружбе, едва ли способные, после мучительных месяцев, проведенных в отрыве от цивилизации, «донимать и раздражать друг друга» — или, как нередко случается в подобных экспедициях, поднимать мятеж. Джек, по описанию его брата Брайана, был «точной копией отца»: высокий, аскетичный, устрашающе крепкий. Ни он, ни его отец не курили и не пили. Брайан отмечает, что Джек «был крепким парнем шести футов трех дюймов ростом, весь кости да мышцы; все, что наиболее губительно действует на здоровье, — алкоголь, табак и разгульная жизнь, — претило ему». Полковник Фосетт, следовавший строгому викторианскому кодексу, выразил это несколько иначе: «Он… совершенный девственник душой и телом».
Джек, с детства жаждавший сопровождать отца в какой-нибудь из его экспедиций, готовился к этому годами — поднимая тяжести, придерживаясь строгой диеты, изучая португальский, практикуясь в ориентировании по звездам. Однако в жизни он редко сталкивался с настоящей нуждой, и его лицо с лоснящейся кожей, топорщащимися усами и прилизанными каштановыми волосами ничем не напоминало суровые черты отца. В своем модном наряде он скорее напоминал кинозвезду, — кем он и намеревался стать после своего триумфального возвращения.
Рэли, хоть был и пониже Джека, все же был примерно шести футов ростом и весьма мускулист. («Отличное телосложение» — сообщал Фосетт в послании, адресованном КГО.) Его отец был хирургом Королевского военно-морского флота и умер от рака в 1917 году, когда Рэли было пятнадцать. Темноволосый, с отчетливым треугольным мыском волос на лбу — «вдовьим выступом»[9] — и усиками шулера с речного парохода, Рэли был по натуре шутник и проказник. «Он был прирожденный комик, — сообщает Брайан Фосетт, — полная противоположность серьезному Джеку». Ребята были почти неразлучны еще с тех пор, когда вместе бродили по лесам и полям в краях, где оба выросли, — близ Ситона в графстве Девоншир. Там они катались на велосипедах и палили в воздух. В письме к одному из доверенных лиц Фосетта Джек писал: «Теперь с нами на борту Рэли Раймел, а он такой же одержимый, как и я… Это мой единственный в жизни близкий друг. Мы познакомились, когда мне было семь, и с тех пор мы почти не расставались. Это человек самый честный и достойный, во всех смыслах слова, и мы знаем друг друга как свои пять пальцев».
Когда взволнованные Джек и Рэли ступили на борт корабля, их встретили там десятки стюардов в накрахмаленной белой форме: они носились по коридорам с телеграммами и корзинами фруктов, присланными провожающими. Один из стюардов, старательно избегая кормы, где ехали пассажиры третьего и четвертого класса, провел путешественников в каюты первого класса, расположенные в центре судна, подальше от грохота винтов. Условия здесь разительно отличались от тех, в которых Фосетт совершал свое первое плавание в Южную Америку, и от тех, в которых Чарльз Диккенс пересекал Атлантику в 1842 году: он описывает свою каюту как «в высшей степени неудобную, совершенно безрадостную и чрезвычайно нелепую коробку». (А столовая, отмечает Диккенс, напоминала «катафалк с окошками».) Теперь же все было приспособлено для того, чтобы удовлетворить потребности нового поколения туристов — «обычных путешественников», уничижительно замечает Фосетт, добавляя, что они обращают мало внимания на «те места, что сегодня требуют от вас известной выносливости и самоотверженности, а также телосложения, необходимого для того, чтобы противостоять опасностям». В каютах первого класса имелись кровати и водопровод; иллюминаторы пропускали солнечный свет и свежий воздух, а над головой вращались лопасти электрических вентиляторов. В судовых рекламных проспектах расхваливали установленную на «Вобане» «идеальную систему вентиляции, оснащенную всеми современными приспособлениями», которая поможет «забыть предвзятое мнение о том, что путешествие в тропики и через тропики обязательно связано с каким-то дискомфортом».
Фосетт, как и многие другие викторианские первопроходцы, был своего рода профессиональным дилетантом: будучи географом-самоучкой и археологом-самоучкой, он был еще и талантливым художником (его рисунки тушью выставлялись в Королевской академии искусств) и судостроителем (в свое время он запатентовал так называемую «ихтоидную кривую», благодаря которой скорость кораблей могла увеличиваться на целые узлы). Несмотря на свой интерес к морю, в письме к жене Нине (своему самому преданному стороннику и вдобавок публичному представителю в то время, когда он бывал в отлучке) он сообщает, что нашел пароход «Вобан» и само плавание «скучным»: единственное, чего ему хотелось, — оказаться в джунглях.
Между тем Джек и Рэли с энтузиазмом принялись исследовать роскошное убранство судна. За одним поворотом оказался салон со сводчатым потолком и мраморными колоннами. За другим — столовая, где столы были устланы белыми скатертями и официанты в строгих черных костюмах разносили баранину на ребрышках и разливали вино из графинов, а рядом играл оркестр. На корабле имелся даже гимнастический зал, где молодые люди могли потренироваться, готовясь к экспедиции.
Джек и Рэли уже не были двумя безвестными парнями: они являлись, если верить газетным хвалам, «отважными», «несгибаемыми англичанами», и каждый из них был вылитый сэр Ланселот. Они встречали солидных господ, которые приглашали их присесть к ним за столик, и женщин с длинными сигаретами, которые одаряли их, как выражался полковник Фосетт, «взглядами, исполненными откровенного бесстыдства». Судя по всему, Джек толком не знал, как себя вести с женщинами: похоже, для него они были такими же таинственными и далекими, как город Z. Однако Рэли скоро пустился флиртовать с одной девицей, наверняка хвастаясь перед ней своими грядущими приключениями.
Фосетт понимал, что для Джека и Рэли эта экспедиция — по-прежнему всего лишь нечто умозрительное. В Нью-Йорке молодые люди в полной мере вкусили славы: взять хотя бы проживание в отеле «Уолдорф-Астория», где в последний вечер солидные господа и ученые со всего города и окрестностей устроили в Золотом зале особый прием, чтобы пожелать им счастливого пути; или тосты, провозглашавшиеся в их честь в Походном клубе[10] и в Национальном клубе искусств; или остановку на острове Эллис (чиновник иммиграционной службы сделал пометку, что никто в их отряде не был ни «атеистом», ни «многоженцем», ни «анархистом», ни «испорченной личностью»[11]); или кинематографы, где Джек пропадал днями и ночами.
