Селение Чох.
Наш большой и славный тухум Мусаясул-Манижал родом из знаменитого дагестанского села Чох. Много достойных людей, известных за пределами республики, родом из этих мест. Именно под Чохом объединенные силы народов Страны гор в восемнадцатом столетии наголову разбили полчища завоевателя Надир-шаха. Мой прапрадед Маниж-Магомед Мусаев был ювелиром. Но погиб он с оружием в руках, освобождая Болгарию от турецкого ига капитаном царской армии. За военные подвиги российский император предоставил его детям возможность за казенный счет учиться в учебных заведениях России. Как свидетельствуют сохранившиеся документы, ни один из его детей не посрамил чести своего отца. Верой и правдой служили они отечеству и императору, участвовали во многих военных операциях, были награждены многими орденами и медалями. Один из внуков Манижа-Магомеда – Халил-Бек Мусаясул, в честь которого меня, собственно, и назвали, учился в Мюнхенской Академии художеств. Позднее он стал знаменитым художником, его картины составляют золотой фонд музеев Нью-Йорка, Парижа, Рима, Каира. Сейчас его имя уже достаточно широко известно у нас в стране, но были времена, когда одно упоминание о нем могло стоить больших неприятностей. На истории жизни Халил-Бека я хочу остановиться подробнее.
Первым местом учебы юного Халил-Бека было Грозненское реальное училище, окончив которое, он переезжает в Саратов. Проучившись год в Боголюбовском реальном училище, Мусаясул сдает экзамен по «анатомии строения человеческого тела». Затем было Тифлисское училище изящных искусств, а в 1913 году он едет в Германию и становится студентом Мюнхенской Королевской Академии художеств. Но продолжить образование помешала первая мировая война. С огромным трудом Халил-Бек возвращается на родину. Здесь он работает главным художником в первой в Дагестане типографии Магомеда-Мирзы Мавраева. В 1921 году Халил-Бек возвращается в Мюнхен, чтобы продолжить учебу в Академии художеств. Больше вернуться в родной Дагестан ему было не суждено. Ярлык невозвращенца (хотя Халил-Бек предпринимал несколько попыток вернуться в СССР), приклеенный ему советскими карательными органами, больно ударил по семье Мусаевых в те годы. В 1938 году расстреляли моего деда – учителя сельской школы. Когда началась Великая Отечественная война, уже будучи гражданином Германии, Мусаясул на свои собственные средства как мог помогал пленным землякам-кавказцам. Понимая, что в СССР бывших военнопленных ждет концентрационный лагерь, он сумел переправить в США несколько сотен узников немецких лагерей дагестанцев, чеченцев, карачаевцев, осетин. Когда война закончилась, он переехал в Америку и поселился в Нью-Йорке. Женитьба на девушке по имени Мелани с новой силой развернула его творческое дарование. Но в 1949 году, в пятидесятитрехлетнем возрасте, он умирает от инфаркта. Многие факты из жизни Халил-Бека стали известны нам совсем недавно. Баронесса Мелани Мусаясул написала моему отцу и дяде Омару несколько писем, а в 1990 году по ее приглашению они ездили в США на могилу Халил-Бека. Все его картины, дневники, документы Мелани бережно сохранила и передала в дар нашей семье, Дагестану. Умерла она совсем недавно, когда ей было уже больше 90 лет, но до последних своих дней эта американка помнила аварский язык – язык своего мужа. Полмира объездил Халил-Бек Мусаясул, жил в Европе и Америке, но при знакомстве с новым человеком всегда представлялся так: «Халил-Бек, художник из Дагестана».
Мой дядя Омар, баронесса Мелани Мусаясул, отец и американский продюсер Роджерс. Нью-Йорк. Июнь 1990 г.
1955 год. Выпуск ГИТИСа. Крайний слева – папа (в образе). В центре – А. Даниялов и ректор А. Горбунов.
С папой. Мне 10 лет (я – слева)
– А жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно…
– Да нет, чтобы вообще не было больно!
– И чтобы было просто приятно за бесцельно прожитые годы!
Мои «бесцельно прожитые годы» начались 1 сентября 1981 года. Я пошел в первый класс Махачкалинской средней школы №38. Отец, воспользовавшись служебным положением, привел с телевидения оператора с кинокамерой, и я «попал» в объектив. Эта пленка сохранилась у меня до сегодняшнего дня как подтверждение того, что когда-то я был весьма спортивного телосложения. Но о моем отношении к спорту я расскажу в другой главе, а пока – о школе…
Школа была большая. Класс у нас тоже был большой, больше сорока учеников. Половина из них были из моего детского сада «Ласточка», видимо, поэтому адаптация к новой жизни для меня прошла как-то незаметно. Поскольку детишек в счастливой Советской стране рождалось много, учиться в нашей школе приходилось в три смены. Однажды маме с папой мои поздние возвращения с уроков надоели, и меня перевели в соседнюю школу №39. Я терпел года три, но потом заявил свой решительный протест, и меня вернули обратно к моим друзьям. В подростковом возрасте я почти стал хулиганом. Район у нас был такой, там все тогда в большей или меньшей степени были хулиганами. К этому периоду времени относится одна махачкалинская история, главным героем которой мы все очень гордились. Вот эта история.
«Елочка». Быль.
Примечание: На милицейском жаргоне «Елочкой» называют подследственных, на которых можно повесить еще несколько нераскрытых дел.
В самый разгар эпохи застоя в нашей тихой и курортной Махачкале появился откуда ни возьмись вор. Проделывал он свои черные дела с открытым вызовом для всей местной милиции. Средь бела дня на глазах у многочисленных горожан умыкал он с молодых и обязательно симпатичных девушек золотые украшения. Проделывал он свои манипуляции так ловко, что жертва замечала пропажу, когда преступник уже сбывал вещицу на соседнем базаре. Вскоре о нем даже стали слагать легенды. Но и на старуху бывает проруха. Вора взяли. С поличным. Отпираться было бесполезно. Вот здесь и начинается главная часть этого триллера. Доблестные работники милиции, для которых во все времена главным критерием работы был процент раскрываемости преступлений, предлагают этому «герою» компромисс:
– Слушай, друг. Как бы там ни было, тебе катит от трех до пяти. Мы предлагаем тебе сделку. Ты берешь на себя еще четыре-пять дел, а мы устроим тебя в приличную зону, с хорошими рекомендациями.
– Согласен, только все подряд дела я на себя не возьму, – заявляет наш подследственный. – Я вор с узкой специализацией, и дурная слава мне не нужна. Несите дела и дайте мне время, я выберу себе несколько из них.
Ему дают десяток нераскрытых дел, он отбирает себе пять. Начинается суд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
