Дверь стала открываться настежь, никто больше не боялся сквозняков, багровое облако в полнеба тихо пересекалось с лиловым горизонтом, странного вида люди все чаще появлялись на улицах. Все были при деле. Молодой человек, недавно переставший быть молодым, но еще не узнавший о том, ежеутренне на службу ездил, а жена его, которую как-то сообща обтесали и даже, ввиду ее темного прошлого, заново как бы создали из небытия, мило улыбалась старушенциям, -- какие старушенции, боже, попробует эта тварь вслух сказать, я не знаю что сделаю, я ее вышвырну вновь на улицу, пусть помойки обживает, и ребенка заберу! Пускай знает: не отдам, он уже наш, мальчик-с-пальчик, кровинушка моя, -- кричали немые бесцветные глаза.
Да что она беснуется. Вот заело: услыхала что-то, как обычно. Хозяйка рукодельничала себе, кивая в ответ мыслям подруги, вполуха слушала "Аббу", вычисляла сумму поступлений от капитана, который, как она догадывалась, на самом деле и лесником-то сроду не был. Хозяйка уже научилась ждать: главное в ожидании -- не зацикливаться на самом процессе, а устраивать себе приятные и полезные развлечения. Чужие дела устраивать, собственные замужества, книги прикупать впрок. Англичане приватизировали государственную кампанию, ей до дрожи захотелось приватизировать весь дом, невзирая на прискорбное отсутствие Англии окрест него. А ведь это что-то новенькое, -- заявила она спящим в ней будущностям, -- во мне вызревают чуждые нашим идеалам амбиции. Таких устремлений раньше не было. Раньше.
4
Однажды она уступила притязаниям молодого человека, и в доме появился магнитофон да уйма всяких записей, новых и старых. До чего разнообразен мир! -- подумала она. А в субботу постучался в дверь молоденький безусый паренек, назвался Юрой и пожелал войти. Сперва не пускали, но увидела его вторая хозяйка, в лице изменилась, выпрямилась по-молодому и глянула феей. Она увела парня к себе. Юра слегка стушевался под пытливыми приветствиями домашних, но скованности в нем не ощущалось. С юным Павлушей он сразу же нашел общий военно-морской язык, и, глядя на их возню, становилось ясно, что паренек прост, смешлив, умел и самостоятелен. С этого дня вторая хозяйка заговорила, и никто не удивился завершению ее обета.
В доме звучал модный магнитоальбом "Распутин". Солнечные негритянки предлагали танцевать и не беспокоиться по пустякам. Юра приступил к обновлению столярки. Громадье его замыслов ввергло молодого человека, утерявшего молодость, в неулыбчивую думу. Наутро случилась драка, первая в обозримой истории дома и, безусловно, последняя. Не вполне молодой человек потерпел отвратительное поражение; победитель выглядел изумленным и, казалось, едва сдерживал слезы. Вряд ли из-за ноющей скулы. В таком возрасте ноющая часть тела, за одним-единственным исключением, не имеет никакого значения, а вот слова обладают способностью приживаться и давать побеги. В фазе первичного миропостижения человек, среди прочих суеверий, питает веру в изначальность, в творящую и разрушительную силу слов, -- думала хозяйка, обходясь при этом без слов вообще и споро приводя в порядок помещение.
Примирение, попытка все забыть, чрезмерное застолье на Первомай, новый скандал, опрокинутый стол, испорченный ковер, изгнание из рая. "На сей раз наш кобелино вконец осатанел", меланхолически заметила вторая хозяйка, и тогда особа, пробормотав дежурное "очежаль", утихла и принялась паковать самое необходимое.
Немолодой человек с вгрызающейся в печенки супружищей и хныкающим третьеклассником исчезли в ночи, в направлении прописки и тараканов; колесо перемен крутанулось вновь, а Юра не мог больше оставаться, к дню Победы надлежало ему прибыть для присяги в морозный Мургадан, его путь был предначертан, его кнуты и пряники уже поджидали жертву -- и в доме стало тихо как никогда. Она забегала к ним некоторое время, за вещами и просто так, поболтать, но умаслить вторую хозяйку ей не удалось. Правда, отвоевать ребенка так и не смогли, несмотря на обширное досье и непреложную, с умом скомпонованную фактографию. Возможно, причиной тому явилось несовершенство законодательства, возможно -- происки алчных судей и подлость соседей. Они поняли, что потеряли Павлика, и очень скоро выявили корень зла. Когда им зачитали протокол опроса свидетелей, они нажали на все пружины, чтобы свидетели наконец-то убрались из дома. Они отдали всю энергию, вложили немалые средства, использовали нужные связи, им принесли в квартиру апробированную икону, группа хулиганов-старшеклассников по их заказу приступила к еженощному террору, в разные инстанции полетели эмоциональные письма, и -- надо же! -- терпение и воля победили. То ли в писульках тех содержались верные догадки, то ли новый Генеральный установил правильный курс, или еще что стряслось в сфере неподвижных светил, но переборки были сняты, лестница переложена, ставни обшиты кровельным железом. Вновь заявился псевдокапитан, пожил у них некоторое время, помог довести интерьер до кондиции -- и сгинул. Поспешно и молча выбежал вон; они не знали, чему приписать эту перемену.
Вскоре и Юра на побывку к ним выбрался, он огорчил известием о невесте и квартире где-то у черта на куличках, в Тиксоне или Урильске. Она проводила его и, вернувшись домой, слегла.
– - Ничего страшного, нельзя так экономить, пора вам и себя побаловать, нужно вводить в рацион микроэлементы, побольше витаминов, дорогая моя, мне и самой тяжело, столько вызовов, столько лестниц, улицы грязные, за порядком никто теперь не следит, на витаминах одних и держусь, ноги гудят и нервы не всегда в порядке; стопочка-другая, знаете, вечерком, острого не надо и жирного тоже, у мужиков другие проблемы, какие у них проблемы, у пустозвонов, а нам с вами нервы беречь -- самое-пресамое… У вас тут мило. Это хорошее средство, немецкое, никаких противопоказаний, сколько комнат, совершенно европейский дом. А дерево! Это же чудесно, это экология, благотворный микроклимат, ощущение изысканности, вот только света можно бы прибавить, зовите меня просто Симой, непременно пожалую, очаровательные мои, как странно было не знать вас столько лет.
Вечные рыбки таращились на белый халат, шелестели от резких жестов лимонные заросли, и сладко было думать, что теперь дом полностью наш. Он -- их покоренная вершина, нигде не найти им лучшего.
Ни разу никто из них, ни первая, ни вторая, не покидали с той поры завоеванный дом. Они вяжут и общаются, пишут трактаты. Ведь у них телевизор и магнитофон с итальянцами, с "Аквариумом" и "Воскресеньем", у них есть все необходимое для ведения хозяйства, хотя хозяйства-то и нет. Да и ни к чему оно. Забот нам не хватало. Зато книг все больше, все больше интересных дел. Не хочется и не требуется выходить наружу. Где-то в темном мире растворился, пропал Павел, а также названный в его честь мальчик; вместе со своими неотесанными родителями кочует он по кирпичным джунглям; еще не все потеряно. Она пыталась вспомнить своих сыновей. До чего странно появился на свет старший -- не причинив ей ожидаемых мук. Cхватки начались после того, как она запустила прямо из окна палаты шоколадкой поднесенной в папашу ненаглядного, в Павлушку-старшего. Нашел время для гостинцев, дурья башка… сразу по заказу… он за обеими увивался, козлище, а были они девахи хоть куда, дуры они с Веркой были, гордые были киски, он увивался, и оказалось вдруг, что зря, и нет особого смысла выбирать, и нет нужды соперничать; сами виноваты, себе-то самой можно признаться… Она все запомнила, решимость свою, изумление и странное равнодушие после коротких яростных рыданий; с тех пор они неразлучны. Верка, конечно, моложе и неуступчивее, это их распаляет… Жена его, Настенька, еще моложе, по сей день нам названивает, делится и предлагает, вот бы ее разок в наш котел, мартышечку, -- усмехнулась она, -- да зачем? давно все быльем поросло, даже вспоминать неинтересно.
То ли дело младшенький: она начисто забыла обстоятельства его рождения. Но знала, что его матерью сделали другую, постороннюю и никому не ведомую особу. Злые силы вмешались в судьбу. Марс в Водолее.
Он советовал ей избавиться. Настаивал даже. Она никогда его не любила, хотя признавала за ним известные достоинства. Белобрысый унылый крысеныш. Она не смогла бы его послушаться, ведь она всегда самостоятельно ткала свою паутину, никого не подпускала к своим настоящим намерениям, в том и сила ее. Не беда, что дети упорхнули из гнезда: она заслужила покой и эту многокомнатную крепость.
Интересно все-таки, вот Верку обошло все стороной, и что же? Сидит, в себе уверенная и даже привлекательная, перышки чистит. Замужняя, ни в чем не ущербная… острая зависть, начавшись с нелогичной, кем-то когда-то внушенной жалости к себе, перехватывала дыхание. Сидит у огня, ногти полирует, стервоза. Телефонный диск пред ней как поле лототрона. Регулярно звонит ей сбежавший капитан-лесник, причины его звонков самые неожиданные, то крабы, то политика, а однажды, не распознав голоса, он объяснился ей в любви, и она с отвращением швырнула трубку, после чего еще несколько раз в самом зародыше гасила настырную междугороднюю трель, покуда Верка не выкатилась голышом из ванной. Мокрые следы, увядшая краса. Удавила бы, раз и навсегда. Навсегда.
