Подоконник был чист. Вернее, он был грязен – в пыли и разводах. То, что они тут немного повозили локтями и поприкладывали тетради, хорошо видно. Но нет никаких следов карандаша.
Катька провела ладонью по холодному пластику. Достала телефон. Сфотографировала. Подоконник. Вид кладбища сверху. Мутновато получилось сквозь стекло.
Впрочем, ей это могло и показаться. Ну, что дядька на нее посмотрел. А как же ответы, написанные карандашом?.. Как она могла их списать, если все показалось?
– Катись отсюда!
Катька вздрогнула.
В проходе стоял Шуз, нехорошо смотрел, тащил свой рюкзак за лямку. Высок, густоволос, мрачен. Все у него вроде на месте – и лицо не квадратное, и уши не торчат, и клыки из-под губ не пробиваются, но все-таки чувствуется: что-то не так. Что-то не так в его резких движениях, в прикрывающей лицо челке, в грязном пятне на рукаве, в старых джинсах…
Роман с Шузом! Это могла только рыжая Ириска придумать. С этим неандертальцем не только романа, с ним коротенькой записочки быть не может!
Катька сунула телефон в карман. Сдержалась, чтобы не фотографировать Шуза. Его фоточка хорошо бы пошла на стенд: «Их разыскивает полиция». Именно так и выглядят бандиты.
– От окна отвалила, – тяжело произнес Шуз и пошел между партами, лишая Катьку возможности выполнить его приказ.
Заготовленная речь из Катькиной головы тут же вылетела. Она даже начала сомневаться, стоит ли вообще с Шузом говорить.
А Шуз приближался. Миновал стул. Между ними остался еще один стул, и Шуз припрет Катьку к подоконнику. А может быть, даже выкинет в окошко, чтобы не стояла где не положено.
И – да – надо заметить, что двигался Шуз мягко, почти беззвучно, потому что на нем были новые кроссовки.
– Слушай! – забормотала Катька, не в силах оторвать взгляд от белоснежных шнурков. – Слушай… Тут это…
– Тут? – Шуз глянул в окно. Прямо такой хозяйский взгляд у него сейчас был. Словно за мгновение разом пересчитал все надгробия и даже все деревья в своей вотчине.
Заметила все это Катька лишь потому, что смогла оторваться от кроссовок и поднять голову. Задержала дыхание, досчитала до трех и выдала разом:
– А правда, что у кладбища можно желание попросить и оно его выполнит?
Шуз, наверное, впервые посмотрел Катьке прямо в глаза. И его взгляд был недобр.
Катька смутилась – вдруг она что-то не то сказала?
Шуз молчал, помогать не собирался.
– Ну, если тебе очень-очень надо, то…
На лице Шуза мелькнуло понимание.
– Ты после уроков-то подойди, – произнес он. – Перетрем, что у тебя там. Лады?
Говорить Катька уже не могла. Она кивнула. И стала бочком-бочком пробираться в проход. Удивительно, как ей удалось миновать объемного Шуза, не задеть стулья, не грохнуть партой.
– Аполлонова! – устало произнесла учительница. – Я тебя все же пересажу. Вы мне скоро в этом окне дырки прожжете своими взглядами.
Грянул звонок, и Катька полетела на второй этаж. День больше не обещал сюрпризов. Нет, не обещал.
– Аполлонова, это правда?
Алгебра прошла. Миновала география. Оставалась неопасная литература, когда к Катьке подошли красавица Софочка и Аська Боброва. Подошли единым фронтом, плечо к плечу. Шагнули, разом загораживая от Катьки весь белый свет.
– Плошка, сознавайся, – поддакнула Аська.
Сознаваться Катька не спешила, поэтому слегка прищурилась, склонив голову набок.
– Ты правда ведьма и все, что угодно, можешь сделать?
Катька тут же перестала изображать отрепетированную таинственность, потому что заявление было неожиданным. Она поискала глазами предательницу Ириску. Лучше бы она ей не помогала на контрольной. А ведь чувствовала, что до добра это не доведет.
– Могу, – прошептала Катька, приближая свое лицо к Софкиному. – Например, сделать так, чтобы тебя перекосило.
Она дернула подбородком – для придания своим словам большей таинственности.
Софкино лицо не дрогнуло. Она всего лишь щелкнула языком.
– Сколько возьмешь за то, чтобы наложить проклятье на русичку?
В кино в подобные моменты кадр останавливается, героиню кружит вихрь перспектив. Или она просто стоит с идиотским выражением лица.
Что за лицо было у Катьки, сама Катька не знала, но челюсть упала – это точно.
– Что сделать? – решила уточнить она.
Все-таки конец дня, могли от напряжения начаться галлюцинации.
– Наложи проклятье на русичку, пусть заболеет, – спокойно так повторила Софка. – Нам сочинение писать. С русичкой мы все завалим. А если ее не будет, нам Пингвина дадут. Он подскажет.
Пингвин – это да, этот подскажет, напишет подробный план, все объяснит. Не то что их учительница, которая из каких-то своих соображений никогда не рассказывает, как писать сочинения. И очень злится, когда у них эти сочинения не получаются.
– Сколько? Только чтобы верняк.
Момент удивления прошел. Катька глубоко вдохнула, вскинула подбородок.
– Я посовещаюсь с духами, – торжественно произнесла она. – Надо спросить, сделают ли они это. И что потребуют взамен.
– А что они могут потребовать? – вылезла вперед Аська.
Катька снова вдохнула.
– Ну, – протянула она. – Магическая сила требует магического питания. – Она стрельнула глазами в сторону Аськи, сейчас та готова была верить каждому ее слову. – Например, год твоей жизни.
Аська охнула. Но насладиться произведенным эффектом Катька не успела. Обомлевшую Боброву плечом отодвинула Софка.
– Без годов обойдемся, – жестко произнесла она. – Мне пятак по литре нужен. Поэтому бери что есть. Дам три тысячи. Согласна?
Сумма была головокружительная. Катька сглотнула и жалобно прошептала:
– Я посовещаюсь. Завтра скажу.
– Не тяни, – тяжело произнесла Софка. – Сочинение на следующей неделе. И деньги у меня пока еще есть!
Как только подружки отчалили, у Катьки родилось сильное желание поймать Ириску и отдавить ей ноги, а заодно и язык.
Но Лиза на глаза не попадалась. В класс шмыгнула одной из последних, села на свое место около двери – не дотянешься. Если только сумку в нее бросить. Сбежать ухитрилась первой. Не мчаться же следом с проклятьями!
Из окна кабинета литературы была видна улица, горбом поднимающаяся вправо. По улице грохотал трамвай. Было на удивление безлюдно.
День сегодня какой-то… странный…
Катька подумала еще раз испробовать свою силу и пожелать что-нибудь. Глупо будет, если ее магические таланты действуют только, когда она видит кладбище. Это ей тогда на кладбище поселиться придется, чтобы потом выполнять все заказы. Как той бабке, что года два действительно жила на их кладбище в заброшенной пристройке к часовне. Помнится, был большой шум, когда приехали церковные люди и эту бабку с кладбища прогнали…
Катька ясно представила себя босой, в рваной одежде, бредущей по заснеженной дороге к горизонту, и ей себя стало жалко. Сколько фоток в соцсетях будет… Сколько комментов… Вопросами замучают.
Все, не хочется ей больше быть ведьмой. Зачем она в эту историю ввязалась? Написала физику – и хватит. А то еще последствия какие придут, будут под окнами ее комнаты истуканами торчать, кошмарами во снах являться.
Впереди у нее была важная встреча. Может, хоть что-то станет понятно.
Шуз ждал около расписания. Изучал уже слегка выцветшие названия предметов с весьма сосредоточенным видом.
– Ну, что у тебя там с желаниями? – не стал он размениваться на лишние сейчас приветствия и отвлеченные темы.
– Сбылось, – тоже не стала юлить Катька. – А вот как это?
Шуз склонился над ней.
– А вот так! – прошептал он. – Сбываются желания. Только за них платить надо!
– Чем платить? – пискнула Катька и прижала к груди руки, словно прямо сейчас у нее собирались отбирать бессмертную душу. А может быть, даже и сердце. Бывали такие случаи.
– Они тоже могут что-нибудь попросить. – Шуз выпрямился. – Подваливай сюда к шести, как стемнеет, перетрем.
И удалился. Подошвы новых кроссовок чуть поскрипывали на кафеле.
Дома Катька первым делом включила компьютер, вошла в соцсеть, сделала пост: «Кому кладбище – место скорби, а мне – школа жизни. Вид из окна кабинета физики». И фотку. В конце концов не всем же так фартит с пейзажем за окном.
Глава вторая
К шести так к шести. Катька была послушным человеком. Как сказали, так сделала.
Ждать Шуза около школы было даже приятно. Школа к кладбищу стояла боком, ее вход смотрел во двор, за забором тянулась мирная улица. Все эти могилы с крестами и странные надгробия остались там, за зданием. Отсюда их было не видно. Справа гремел, скатываясь с горки, трамвай. Он лихо разгонялся, звенел, распугивая зазевавшихся пешеходов.
Интересно, скольких людей он прямо около кладбища на это самое кладбище отправил?
Забираясь на горку, трамвай опять гремит, звенит. Одним словом, веселая улица. Хорошо, что Катька живет в глубине дворов и грохота этого не слышит. И плохо, что каждый день ей приходится эту чудную горбатую улицу переходить. А пешеходный переход один, и приводит он аккурат ко входу в обитель мертвых. И почему-то всегда, когда она стоит на зебре, ветер дует с кладбища. Несет оттуда чем-то застоявшимся, лежалым, несвежим…
