Год семейной идиллии, а дальше начался кромешный ад. В мою жену будто демон вселился. Ревность, скандалы, неуступчивость в конфликтах, и наш брак начал трещать по швам. Я не хотел говорить, а она не хотела слушать. И после двух лет агонии наступил окончательный разрыв.
2.1
Я сильно накосячил, попался на двусмысленной ситуации, но отказал своей жене в объяснениях. Я мудак. Я знаю. Она заслуживала честного разговора. Но к тому моменту от доверия остались одни лишь воспоминания.
Мы где-то свернули не туда, и наш брак попал в ДТП с летальным исходом.
А дальше… Ступор, пустота в голове. Недолгие сборы и переезд в Москву. Через месяц два свидетельства, и бесконечная тупая боль за грудиной. Ведь всё могло быть по-другому…
Но это всё в прошлом.
А в настоящем я шагаю вдоль набережной. Впервые за долгое время просто иду без цели, с кипящей от мыслей головой. И главным вопросом — зачем?
Зачем этот жест доброй воли — попытаться построить диалог, — если все три года она меня знать не хотела?
Ветер с реки пробирает до дрожи. Плевать. Ледяная королева проморозила сегодня своим взглядом до самых печенок.
Даже не знаю, чего там было больше: гадливости или отвращения? Настолько неприятен?
Мысль царапает. Может ли человек ненавидеть так сильно, что даже спустя время эта ненависть не ослабевает, не становится «тише», терпимее или вовсе сходит на нет?
Юля сегодня мне доказала, что еще как может.
А ведь это только начало, дорогая…
Сам не заметил, как дошел до квартала развлекательных заведений. Разноцветные огни манят, а у меня сегодня нет сил возвращаться в отель одному, хотя мать отдала связку ключей от квартиры. «Нашей» когда-то с Юлей.
Быстро просматриваю список контактов. Долго дозваниваюсь. Ткаченко трубку берет только с четвертой попытки. Громкие басы перекрывают заплетающийся голос.
Где еще может проводить досуг мой бывший одногруппник и главный тусовщик города, как не в клубе.
— Соболь?! Чел, да я тебя сто лет не слышал… не поверишь…детка, погоди…Чувак, не поверишь… вот только тебя вспоминал. Пропал там в своей Москве, а в наши края ни ногой, да?..
— Да я уже тут, у вас…
— «У вас». Звучит-то как, по-московски! Давай тогда, подруливай к нам в Эйфорию. Черт, чувак, тут такие телки. Сооооок! А дороги, ммм, закачаешься… Отказа не принимаю! Предупрежу на входе, шагай сразу на второй…
— Давай, — отвечаю коротко и отбиваю вызов.
Переключиться на более легкую, я бы сказал, безумную, волну в компании Дена Ткаченко — то, что мне сейчас нужно.
Я давно просто не отрывался, оставив мораль на завтра. Всё это время только работа, работа, работа, и ни черта свободного времени.
Задрало!
Пятничный вечер в самом разгаре — в клубе не протолкнуться. Помимо Дениса в випке дофига незнакомых лиц.
Маргиналы-прихлебатели или такая же «золотая молодежь»? Все на одно лицо. Никого из них не знаю и быстро теряю интерес, отдав предпочтение алкоголю.
Парни трут о ставках в казино, и кто какой приход словил. Девчонки в поисках очередного «питательного» делают рекламу пластическим клиникам. Все в тюнинге, на одно лицо. «Копировать-вставить». Периодически кто-то из компании отлучается и возвращается с «припудренным» носом.
Не то, всё не то. Я не сторонник синтетического кайфа.
Быстрее виски заканчивается мое терпение, и я спускаюсь к бару.
На танцполе жара, басы гремят и резонируют в грудной клетке. И тут краем глаза ловлю образ — светлые волосы, темное платье. И будто обухом по голове. Что здесь забыла моя бывшая жена?
Тонкая фигурка мелькает в толпе, и я как привязанный иду за ней. Наваждение какое-то! Ее здесь не может быть, но, отметая всякую логику, преследую.
А ведь мы оба направляемся к барной стойке, у которой она замирает.
В шаге от конечной цели в лучах стробоскопа успеваю разглядеть чуть больше: волосы темнее, рассыпаны по плечам, платье, слишком короткое, чтобы пустили в таком в приличное общество, и совершенно чужое лицо с открытым, слегка удивленным взглядом. В нем ни грамма льда, лишь интерес.
Ловлю себя на том, что разочарован. А потом берет злость. Неужели я реально рассчитывал найти здесь Ее? Серьезно?
Девица все так же смотрит на меня. Откидывается на спинку стула, отбрасывает волну волос назад, слегка касаясь шеи. Интереса во взгляде становится больше. Зачем-то пытаюсь найти общие с бывшей женой черты. Суррогат, жалкая пародия, но ее неповторимый оригинал выжег кислотой в груди дыру размером с континент.
К черту всё!
— Привет, могу я тебя угостить? — кидаю пробный шар.
Текила, виски, абсент… И голову ведет.
Медленно танцуем в лазерных лучах под кислотный микс — похер на музыку. Она больше не оглушает, будто уже вплавилась в мою кристаллическую решетку.
У моей новой знакомой, имя которой выветрилось из головы, красивые губы, она часто их облизывает. Влажные, пухлые… Я постоянно на них зависаю. Но не целую. Пока…
Мы так близко друг к другу. Тремся телами, разжигаем искры, чтобы потом сгореть дотла.
Она что-то говорит мне на ухо, но я не слышу.
Для меня самый важный орган чувств сейчас — осязание. Чувствовать это податливое тело, касаться.
Ни в чем себе не отказываю. Прижимаю ее к себе еще крепче, втягиваю запах волос, веду рукой по спине, считая позвонки, а потом стискиваю до боли ягодицу. Девица не вырывается, зато так громко стонет, что слух на секунду возвращается.
Клин клином вышибают, так? Что ж… Трек сменяется более спокойной мелодией, и я наклоняюсь к самому ее уху, касаюсь раковины губами.
— К тебе или ко мне?
Глава 3. О вилках, экстрасенсорике и не только
Юля
Бессонную ночь сменяет ранее утро, которое я так мечтала встретить ближе к полудню. Желательно в компании аспирина, минералки и частичной амнезии после крутого ночного рейва. Но не срослось. Вместо этого у меня мигрень и воцарившийся в мыслях самозванец Мирослав.
Устав строить версии вселенского заговора во главе с Лжемирославом, строчу в наш девичий чат.
Джулл: «Это Данила, ай нид хелп! Вчера в ресторане, в котором вы меня так дружно подержали за уши, я встретила бывшего! Код «красный»!»
Удивительно, но первой на мой клич о помощи отзывается двоюродная сестра, хотя из нас двоих «жаворонком» можно с натяжкой назвать только меня. Трудоголики, зарабатывающие денежку на дядю, добровольно-принудительно превращаются в этих несчастных птиц. И пока старшие сестры страдают, хитренькие «дизайнерши на самовыпасе» отсыпаются в уютных одеяльных коконах.
Янка_Горячо: «И тебе доброго утра, мать. Ты где?»
Джулл: «Что за вопрос? Дома, конечно».
Янка_Горячо: «Мало ли. Вдруг из «обезьянника» строчишь, пока тебе дело шьют за убийство вилкой. Или нанесение особо тяжких. Ну, знаешь… вилкой в глаз, или в жо…»
Джулл: «Очень смешно».
Янка_Горячо: «Ой, миссис Пруденс, чо ты такая скучная? У всех тридцатилетних так?»
Джулл: «Через пять лет узнаешь. И мисс, вообще-то. Кстати, благоразумие и тебе не повредит».
Янка_Горячо: «Ладненько. Возвращаясь к нашим, пардон, твоим баранам, надеюсь, это была эпичная встреча — ты выходила из рестика, а он рядом милостыню просил?»
Джулл: «Не поверишь, но даже выглядел «like a boss». Не знаю, с кем он был, но подошел один. Предлагал свою компанию, но был вежливо послан. Торт, правда, отказался есть».
Янка_Горячо: «Ты еще ему и мой торт предложила!»
Джулл: «Ну ты же вчера меня кинула одну!»
Янка_Горячо: «Ну извините, Юлия Батьковна. Паша вчера отравился! Я даж скорую вызывала! Мне надо было его бросить и к тебе бежать?»
Джулл: «Ему пять лет что ли?! Или он не в состоянии о себе позаботиться?»
Янка_Горячо: «Ой всё! Ты вообще неделю назад сказала, что справлять будешь только под дулом пистолета! А потом быстренько переобулась…»
Справедливое замечание. Я и правда неделю назад была в таком разобранном состоянии, что мне ничего не хотелось. Ни петь, ни танцевать. Но ведь потом Яна первая поддержала мое желание справить с шиком тридцатник. И даже тут влез Паша…
