- Какую войну? - Сара слушала старика, открыв рот, стараясь не пропустить ни слова.
- Давно, до Взрыва была большая война. Очень большая. Многие миллионы людей положила эта война, многие миллионы, да. Но после той войны не было таких вещей, как сейчас.
- Каких - таких? - Сара подалась вперед.
- Ну, всяких разных. Не слыхали разве - в каком-то гетто появилась девчонка, которая будущее видит?
- Ну, - усмехнулся Игорь. - Таких девчонок всегда было пруд пруди.
- А вот не скажите, молодой человек, не скажите. ТАКИХ - не было. Эта, говорят, может точно сказать, что будет. Видит, стало быть, как в телевизоре.
- В каком таком телевизоре? - Игорь покачал головой. - Что-то вы нам сказки заливаете.
- А как же иначе? - врач улыбнулся, показав прокуренные зубы. - Сказки, конечно, сказки. Это чтобы у девушки боль прошла. Зубы, стало быть, заговариваю.
Сара наконец закрыла рот, перевела дух, как будто все это время не дышала.
- Так значит, это все враки? - спросил Игорь.
- Сказка ложь... - усмехнулся старик.
Игорь вздохнул, поднялся.
- Пойдем, Сара.
- Ты с ума сошел! - Сара испуганно смотрела на Игоря. - Зачем тебе туда? Опомнись!
Они стояли перед высокими металлическими воротами в гетто. Солнце стремилось наверх, укорачивая тени у них под ногами. Легкий ветерок приносил запахи химического производства и дыма.
- И не думай даже!
- Но как же ты до дому дойдешь? Кто поможет? Уж не охрана ли?
- Не важно! Ты много сделал для меня. Я бы пропала, если бы не ты. Но идти в гетто? Как ты оттуда выйдешь, хотела бы я знать?
- Уж не думаешь ли ты, что меня могут не выпустить?
- И не выпустят. Подумаешь, документы! Их и подделать можно!
- Как это - подделать? Ты знаешь, что в городе только одна типография?
- Ну и что? Вот в ней и могут подделать!
- Да как?!
- Да никак! Это не я тебе говорю, это тебе охрана скажет.
- Ну и пусть скажет! А я...
- Ладно, пошли, - неожиданно согласилась Сара. - Что я, в самом деле, разоряюсь.
- Ну вот, - опешил Игорь. - То отговаривает, то сама тащит...
- Я не тащу. Я вижу, что отговаривать бесполезно, вот и не отговариваю. Ну, идем, что ли?
Она принялась что есть силы колотить в гулкие, как колокол, ворота. Их впустили беспрепятственно. Внутрь - пожалуйста, можете хоть пуд взрывчатки протащить и взорвать гетто к чертовой матери, а вот наружу... При выходе всегда тщательно проверяли документы и обыскивали. Сара ненавидела обыски. Ее всегда ощупывала противная прыщавая девка с сальными глазами, закоренелая лесбиянка в камуфляжной форме наружной охраны. Саре всегда так хотелось плюнуть в эти масленые глазки над пухлыми щечками, и она знала, что никогда не плюнет, но так хотелось...
Игорь с Сарой на руках миновал накопитель и остановился перед внутренними воротами.
- Еще есть время все исправить, - неживым голосом сказала Сара, глядя в сторону.
- Время всегда есть. Пошли скорее, а то у меня руки отваливаются тебя держать.
- Ну и брось меня. Герой какой, смотрите на него.
- Эй, открывайте! - Игорь заколотил в ворота каблуком.
Гетто располагалось на территории бывшей автобазы, и под жилые помещения были приспособлены гаражные боксы. Игорь донес Сару до гаража, лавируя между обломками бетонных плит, проржавевшими запасными частями автомобилей, кучами мусора. Бокс оказался очень большим - когда-то здесь помещалось никак не меньше сотни машин. Сейчас же гараж был разделен фанерными, металлическими, бумажными перегородками на множество ячеек, в которых ютились обитатели гетто.
Игоря и Сару обступили старики и старухи, молча смотрели, как Игорь кладет ношу на лежак, сделанный из досок в одной из клетушек. Тут же подоспел старый еврей с пейсами и в ермолке, в клетчатой рубахе, жилетке и пузырящихся на коленях штанах, маленький, сгорбленный и носатый, засуетился, выгнал лишних.
- Ай, ай, ай, - причитал он. - Как же так, Сара? Почему ты была так неосторожна? Молчи, я знаю, ты сама виновата. Наступили на ногу? Сара, Сара, сколько раз дядя Мойша тебе говорил: выходя из трамвая, нужно поджимать ноги под себя! Не слушаешь старого дядю Мойшу, не слушаешь. Ай, ай, ай! Лодыжка распухла. А кто бинтовал? В травмпункте? Это ж кучу денег заплатили! Бесплатно? Ну да, так я вам и поверил! Расскажите это бабушке Марии. Она стара, глупа и ее можно в два счета обвести вокруг пальца. А дядя Мойша не из тех, кому можно парить мозги. Да, не из тех. Ты садись, молодой человек, не торчи как столб посреди шоссе. Что-то я тебя не знаю, ты не из нашего загона? Что? Сара, ты умом тронулась? Это чтобы молодой человек, да добровольно пошел в загон? Враки, враки. Не верю.
- Игорь, покажи дяде Мише свои документы.
- Да-да, покажи, Игорь. Ну, что ты себя по карманам хлопаешь? Нет у тебя никаких документов!
- Как же нет? Как же нет? - растерянно повторял Игорь, проверяя карманы. - Ведь были?
- Были да сплыли, - удовлетворенно заявил дядя Миша. - А теперь нету. Теперь ты без роду, без племени. Придется преклоняться перед администрацией, ходатайствовать о новом паспорте. Штраф сдерут - только ахнешь! Лучше б по дырявой голове двадцать раз стукнули.
- Вот тут лежали... Во внутреннем кармане. Что ж я, дурак, что ли, чтобы без паспорта на улицу выходить? Когда ж я их обронил?
- Я всегда говорю молодым, вон, Саре, например: заделайте все дырки в голове. - Старик покачал головой, пристально глядя на Игоря. - Залепите глиной и суньте голову в печку, чтобы глина обожглась и затвердела. А иначе в головах у вас сквозняки. Теперь, парень, ты тут надолго застрял. Пока ходатайство пройдет, пока тебе новый паспорт выдадут. Да, и не думай, что тебе русский паспорт дадут! И не мечтай даже! Еврейский, впрочем, тоже. На чеченца ты не похож. Татарин, скорее. Вылитый татарин! Так что, готовься. Подыскивай себе местечко для ночлега. Сразу скажу - здесь все битком. Нет, купить место, конечно, можно. Полно таких раздолбаев, которые за деньги не то, что лежанку, себя самого продадут. Тут у нас кого только нет. И евреи, и чеченцы, и армяне, и татары. Даже негры имеются. Да. Деньги-то хоть есть?
- А сколько надо?
- Вообще говоря, - дядя Миша доверительно наклонился к Игорю, махнул рукой Саре, чтоб не подслушивала, - запросят рублей пятьсот, не меньше. Тем более с пришлого. Тем более, без документов. Но ты не соглашайся. В крайнем случае, у меня в каморке переночуешь. Самое большее, на что можно согласиться - двести рублей. И ни копейки больше! Двести рублей на две недели хватит гулять. Потом, как водится, хозяин места припрется к тебе за добавкой. После долгих торгов дашь пятьдесят рублей. Именно пятьдесят, и именно после долгих торгов. Если не будешь меня слушаться - обдерут, опомниться не успеешь. Второй раз придет - десятку дашь. А в третий - гони в шею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
