Твари не было. Вниз по течению, растворяясь, уплывали кусочки костей и прилипшей к ним плоти.
Взорвался, что ли?
Я перевёл дыхание, успокаивая зашедшееся в истерике сердце. Его там-тамы долбили где-то в голове, заставляя на каждый звук дёргать ушами.
Опасность миновала, это уже хорошо.
Я вдохнул, посчитал до десяти, выдохнул.
Живой. Здоровый. Это хорошо. Это замечательно. Теперь можно расслабиться.
Я сел в воду, стараясь отдышаться. Меня знобило, зубы грозили откусить язык, если он им попадётся, и слабость разливалась по телу. Все прелести адреналинового отката, мать их...
Минут через пять до меня, что вода сама по себе далеко не из термального источника, и трясти будет ещё очень долго, если не выберусь на берег и не разведу костёр, чтобы согреться и просушить одежду.
На том и порешил. Хлюпая потяжелевшими ботинками, я выбрался на берег и стал искать удобное место для костра.
Таковое нашлось буквально в нескольких метрах от берега: уютная полянка, окружённая ивой с одной стороны и раскидистыми деревьями типа клёна с другой.
Несмотря на жаркую погоду и ясное солнце, яростно жгущее теплом землю, меня колбасило. Конкретно так колбасило, сказывались и стресс и адреналиновый отходняк, и эта тварь, растворившаяся в воде едва ли не лучше растворимых соков из детства, и холодная вода, насквозь пропитавшая одежду и обувь...
Пришлось шустро скидывать всё мокрое и готовить костёр.
Вот тут-то меня и поджидал ещё один сюрприз.
Ну, как сказать, сюрприз... Так, маленький шок довеском к уже случившемуся. Хвост. Настоящий, толстенький, подвижный хвост. Шерсть на нём свалялась, обвисла под тяжестью воды, но всё равно не потеряла характерного оранжевато-медного цвета, свойственного лисам. Росло сие чудо аккурат оттуда, где у хомо сапиенса находится копчик. Находился. М-да...
Новость о том, что я в качестве бонуса к этому делу обзавёлся ещё и пушистыми лисьими ушками, вызвала только слегка истеричный смешок.
Дя-я-я... Неспроста это, ох неспроста.
Женское тело, набор шмота практически один в один совпадающий с Сонькиным, уши, хвост... Святые ёжики, ну что мне мешало держать язык за зубами и не поддаваться на провокации друзей? Сейчас бы оказался тут в облике сурового волхва, способного голыми руками укатать хороший вооружённый отряд, да и без рук, одной волшбой, мог бы зажигать вечные костры и трясти горами...
Но, видимо, психика оказалась более гибкой, чем я подозревал. А может, сказались годы ролёвок и суток напролёт в данже? Так или иначе, истерить не собирался, бегать кругами, вырывая волосы на голове и из хвоста — тоже не вариант... Раз закинуло сюда, значит, Судьбе так надо. Нужно освоиться немного, разобраться с тем, что есть, что можно сделать, ну и со всем остальным до кучи.
Пока раздевался, успел оценить доступное взгляду. И остался вполне доволен: худощавое тело, подтянутое, но без ярко выраженных мышц, столь свойственных особам, чересчур активно злоупотребляющим спортом и тяжёлыми нагрузками. Небольшие груди, даже в мои ладони вполне себе уместившиеся, симпатичной формы. Было бы зеркало, сказал бы точнее. Но — чего нет, того нет. Волосы, убранные в хвост с маленькой косичкой на конце, распустил. Красивый цвет, медновато-оранжевый, необычный. Довольно длинные, и, в виду обилия воды, грозящие по просушке превратиться в что-то в духе причёски «афро». И попа ничего так, приятная на ощупь, упругая, подтянутая — сразу ясно — бывшая хозяйка тела на одном месте не сидела. Да и ноги — симпатичные, вполне человеческие, даже без шерсти и когтей. Хорошее, в общем, тело, в меру выносливое, наверно сильное, раз умудрился во время бегства пару веток с бедро толщиной просто наотмашь переломить. Насчёт лица только были сомнения, но это подождёт.
Обыск карманов показал, что зажигалки у меня у меня нет. Печаль-беда...
Обшарил рюкзак, практически ничем не отличавшийся от ролевого, разве что был сделан из какого-то прочного, толстого материала с водонепроницаемой пропиткой. Тоже пусто. И ни один из ножей, что имелись в наличии, ни в какую не желали высекать искры ни из одного камня.
Придётся так сохнуть...
Отжав волосы и хвост, сел к незажжённому костру. Кожа обсохла, но колотить продолжало. Мне ещё для полного счастья не хватало простыть...
Схватив ближайшие пару булыжников, я с яростью принялся долбить ими друг о друга в надежде высечь искру. Хотя бы одну... Не получилось, хотя и побежал по телу жар.
Обидно стало до соплей. Один, в чужом теле, голый и замерзающий, вообще без огня поблизости...
На душе было так муторно и паскудно, тоскливо от положения, что хотелось волком завыть... Но — нельзя. Всё ж не девушка, хоть в женском теле. Просто, вымещая ярость, отшвырнул булыжники и от души плюнул на маленький шалашик из веточек и пучков сухого мха.
Жахнуло так, что меня отбросило практически к воде — спиной вперёд, проламывая ветки, я плюхнулся на мелкую гальку и, кувыркнувшись, вскочил на ноги, привычным движением гася инерцию. Привычным?!
Ладно, потом разберёмся.
Под сыплющимися с неба земляными крошками, горелой листвой и хлопьями пепла я щупал сразу же волосы и брови — вот не покидало меня ощущение, что теперь буду щеголять долгое время наполовину проэпилированной макушкой и без бровей: печальная память о детстве и неосторожном обращении с некачественными китайскими зажигалками. Однако — всё на месте, что уже радует.
Ветер унёс в сторону остатки пепла, а я, отдышавшись, полез на полянку.
— Мать моя в кедах! Да я же натуральный фаерфокс! Огнемёт хвостатый! — дальше последовали эпитеты на разговорном матерном, ладные, стройные, с изящной архитектурой, ложившиеся многослойными конструкциями на окружающее пространство. Вернее, его остатки.
Места, где я собирался устроить костёр, больше не существовало. Зато наблюдалась приличная такая яма, диаметром метра в полтора и глубиной в тройку, пышущий жаром, раскалённая глина просто превратилась в кирпичную кладку. И зелень выгорела в радиусе метров трёх. А вот со шмотками, к удивлению, практически ничего не случилось непоправимого. Исходили паром и теплом, художественно разбросанные по окружающим поляну кустам и деревьям. Ботинки, правда, вместе с рюкзаком будто приросли к тому месту, где их оставил, да от нижнего белья осталась часть изрядно подкопчённой шнуровки на обугленном кусте.
Ладно, потери не страшные, а вот вероятность повторить такой костерок шансами не радовала, так что пришлось экстренно ломиться на поиски хвороста.
Углей оказалось достаточно для того, чтобы через несколько минут над сложенным из веток вторым шалашом заплясали весёлые язычки пламени. Борясь с дрожью тела, я подтянул толстую корягу поближе к огню и протянул ладони к теплу. Мне не показалось — лепестки пламени сначала отпрянули, а потом нежно, как котята, стали ластиться к моим рукам. Совсем как живые, они не обжигали, лишь согревали контуженное стрессом и холодом воды тело, жались к ладоням будто к родному существу, весёлыми змейками пробегали между растопыренных пальцев, скользили по коже кистей, и с каждым движением насыщали силой, теплом, бодростью, каким-то даже домашним уютом.
Мне даже показалось, что в огне, практически незаметные глазу, мелькают в танце быстрые подвижные ящерки, перетекающие формой в похожих на лис существ, чтобы, оказавшись пойманными взглядом, тут же исчезнуть и появиться в глубине другого огненного язычка.
Немного отогревшись и высушив хвост и волосы, я наконец-то обратил внимание на то, что должен был нормально исследовать ещё в самом начале, а именно — содержимое рюкзака, поясных карманов многочисленной «сбруи», которую с таким трудом смог с себя стянуть перед разведением костра.
Рюкзак литров на двадцать — добротный, из какой-то чертовски прочной кожи, я ковырял его ножом, но так и не смог оставить сколь либо заметных деформаций. Система лямок и креплений позволяла сидеть на теле как влитому, абсолютно не стесняя движений ни тела, ни новообретённого хвоста.
Начинку вывалил прямо на уцелевший участок поляны. М-дя-я-я... Забавно. Комплект сменного белья, включающий в себя штаны типа карго, с не менее чем десятком разнокалиберных карманов, чего-то вроде вшитых ножен, карабинов и лямочек неизвестного назначения; куртка необычного покроя, тканевая, свёрнутая в очень компактный рулон, опять же с кучей креплений, карманов, лямок, лент, оканчивающихся чем-то вроде современных мне липучек, зачехлённых в тканевые мешочки; мягкой ткани майка, две пары носок и, вопреки ожиданиям, вовсе не панталоны какие-нибудь, а вполне привычного вида шортики с тыльным вырезом, оборудованным отдельной застёжкой — как понимаю, ориентированной для хвоста.
Так же нашлись пара свёртков, содержимым живо напомнившие джентельменские наборы медвежатников: крючочки, отмычки, проволочки, щипцы, надфили, и ещё куча неопознаваемых девайсов, а так же приличная бухта очень тонкого, крепкого шнура и, очевидно, к нему же довеском — раскладная трёхпалая кошка. Фляжка с безалкогольной жидкостью необычного приятного вкуса и свёрток с едой. Классические бутерброды, количеством в десяток: тонкие куски чёрного хлеба, проложенные внушительными ломтями жареного мяса, сыра, овощами; мешочки с солью и специями, крупное яблоко. Нашёлся и бумажный конверт с заваркой, и, в боковом кармане рюкзака, тяжелая кружка с непонятным металлическим блином на нижней части. Повертел её и так и так, но смысла и назначения этого блина упорно не понял. Ладно, потом разберусь, не впервой с непонятными девайсами разбираться.
