– Не понимаю, что тут стонать. Прибыль – будь здоров, а деньги ты любишь.
– Фредерик, я боюсь огласки! Ты никому не проговорился?
– Нет, что ты! Увидев псевдоним, я сразу понял, что ты это держишь в тайне.
– А Джейн?
– Разве она запомнит? Я – другое дело, я подал мысль. А почему ты, собственно, боишься? Ну, узнают.
– Как же ты не поймешь? Меня вышвырнут из политики!
– И прекрасно. Ты бывал в Палате общин? Рыла и выродки, каких мало. Я бы ни за какие деньги…
– Нет, Фредерик. Я хочу попасть в парламент. Но меня даже не выставят, если узнают про этот роман.
– Не узнают.
– Репортер все пронюхает.
– Вот как? Ну, ну…
Граф помолчал; судя по морщинам на лбу, он напряженно думал.
– Да, – резюмировал он, – узнать могут. Так было и с Бэконом.
– С беконом?
– С Шекспиром, Бэкон места себе не находил. «Вот что, Франсис, – говорил ему внутренний голос, – так нельзя. Узнают – погонят из канцлеров, чихнуть не успеешь. Найди бедного юношу, заплати, пусть подпишет». Что ж, он пошел и нашел.
Сэр Раймонд резко выпрямился, расплескав при этом коктейль. Перед ним, словно окна кабачка в тумане, замерцала надежда.
– У тебя никого нет? – продолжал граф. – Да что я, честное слово! Сын Фиби, твой племянник.
– Господи!
– Вот ты говоришь, ему нужны двести фунтов. Дай, уступи гонорары – и живи спокойно. Согласится, как и Шекспир.
Баронет глубоко дышал. Надежда просто сверкала. В другом конце комнаты сидел Говард Сэксби, старое чудище, который рассказывал о чем-то сэру Родерику Глоссопу, чудищу номер два, – и он восхищался их красотой.
– Фредерик, – выговорил он, – какая мысль! Да?
Сбоку возник лакей, еще недавно танцевавший вместе со стеклами, стульями и столами.
– Вас спрашивают, сэр.
Баронет задрожал, насколько можно дрожать в дневное время. Неужто репортер?
– Кто?.. – спросил он.
– Мистер Космо Уиздом.
– Что?
– Бифштекс, – сказал граф, поднимая бокал, – это само Провидение. Время родило своего героя.
Через несколько минут веселый и бодрый сэр Раймонд вошел в небольшую комнату, куда отводили посетителей. Племянник сидел в кресле, сосал ручку зонтика, и, увидев его, дядя испытал привычную досаду. Столь бесполезный субъект, думал он, не должен так хорошо одеваться. Соломон в своей славе не сравнился бы с Космо Уисдомом. Не понравились дяде и усики, и маленькие черные глазки.
– Здравствуй, – сказал он.
– Э… а… привет, – отвечал Космо, становясь на одну ногу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Выше (лат.).
