– Скорее, он ненавидел меня.
– Ошибаетесь. Мне показалось, он любил вас.
Она горько смеется: ей понятен скрытый смысл моих слов, но она не готова принять их на веру.
– Так любил, что не смог расстаться со мной даже на том свете? – Я чувствую ее возмущение. – Надумал прихватить с собой жену?
– Не знаю, но я ощущал, что ему не все равно. Меньше всего это напоминало равнодушие.
– Замечательно, когда мужчина заказывает женщину от избытка любви. Никакой другой характеристики уже не нужно. Скажите, как дорого обошлись Егору ваши услуги?
– Не могу сказать – коммерческая тайна!
– Итак, он заплатил кучу денег неизвестному человеку, зная, что умирает. Он представлял себе, во сколько обойдутся его похороны? На что я буду жить?
– Ваш муж не ломал над этим голову, его интересовало только свершение правосудия.
– Действительно, зачем забивать голову такими мелочами, как, например, то, чем будет питаться его сын?
– Это отдельная тема. О мальчике должны были позаботиться родители Егора. Он не сомневался, что вы настраиваете сына против него.
– Послушайте, мне совсем не хотелось, чтобы ребенок вырос таким же бесхребетным, как его отец.
Поселившийся в ее взгляде страх скукожился до размеров пылинки, уступив место убежденности в собственной правоте. Нельзя позволить ей остаться в таком состоянии, и я обрываю диалог:
– Пожалуй, мы слишком разговорились.
– Это плохо? – с вызовом спрашивает она.
– Нет, не плохо, но не нужно забывать, что работа у меня сдельная, а не почасовая.
– Вы так спокойно об этом говорите.
– Привык. Без сарказма в нашем ремесле делать нечего. – Я беру ее под локоть и подталкиваю, принуждая выйти из оградки. – Придется нам прогуляться в более удобное место.
Она бледнеет, понимая, куда мы направляемся. Хватается рукой за один из металлических прутьев оградки. Мой нож рассекает воздух всего в сантиметре от ее пальцев, заставляя женщину вскрикнуть. К ней вновь возвращается страх.
– Советую не сопротивляться. – Мой голос спокоен и убедителен. – Иначе расстанетесь со своими пальчиками.
Теперь она покорно вышагивает рядом со мной по узкой дорожке, ведущей вглубь участка. Ощущаю, как дрожит ее локоть. Неожиданно незнакомка останавливается: в нескольких десятках метров от нас меж могилами молчит согбенная фигура, плохо различимая в сумраке дождливого утра. Бомж. Я улыбаюсь своей спутнице:
– Можете обратиться к нему за спасением.
– И это поможет? – Ее ирония на фоне смертельного испуга мне нравится.
– Нет, местная публика очень осторожна. Бомж может проследить за нами, но вмешиваться не станет.
– И все же я попробую. – Она набирает в легкие воздуха, собираясь крикнуть. Зажимаю ее рот ладонью.
– Глупо! Играете мне на руку: проследив за нами, он дождется моего ухода, а затем займется вами, вернее, вашим бездыханным телом.
Ее глаза наполняются ужасом. Она задает вопрос, заранее зная ответ:
– Чем он со мной займется?
– Тем, чего давно лишен, – любовью. Это снимет с меня всякие подозрения.
Мы приходим, наконец, туда, где по моей версии должно свершиться возмездие, а по мнению незнакомки – акт вопиющей несправедливости. Самодельным ключом открываю дверь в полуслепое каменное строение, скрывающее понижающий трансформатор. В помещении сухо и достаточно тепло, низкое гудение, идущее из-за решетки, отгородившей половину комнаты, звучит успокаивающе. Света, просочившегося сквозь вентиляционную решетку, недостаточно, зажигаю принесенную с собой свечу.
– Это за упокой моей души?
Незнакомка нравится мне все больше и больше; находясь рядом с такой женщиной, можно не опасаться, что общение окажется скучным. Впрочем, подобные мысли следует гнать из головы вон, если не хочешь остаток жизни провести за решеткой. Пытаюсь разглядеть ее глаза, кажущиеся в сумраке темными провалами на белом лице. Женщина замирает, прислонившись к стене, затем восклицает:
– Послушайте, это какой-то бред! У вас нет причин меня ненавидеть.
– С чего вы взяли, что я вас ненавижу?
– Потому что хотите меня убить!
– Что делать: заказ оплачен.
– Давайте просто разойдемся и забудем про ваш заказ.
– Вы не понимаете… это невозможно.
– Почему? Заказчик умер. Деньги получены. Никто ничего не узнает.
– Дело в профессиональной этике. Нельзя обмануть самого себя.
– Ну хорошо, поговорим иначе. У меня, как вы сами понимаете, не осталось никаких сбережений – Егор позаботился об этом, – поэтому я не могу предложить вам ничего, кроме самой себя. Я вам симпатична?
– Да.
– Хотите меня?
Она пришла к тому же, к чему приходят все женщины. Каждая из них искренне считает себя ценным призом, к обладанию которым стремится любой мужчина.
– Откуда вы знаете, что я вас не обману?
– У меня нет выбора. Остается только рисковать.
– Не думаю, что это хорошая идея. – Мой неуверенный ответ придает незнакомке смелости. Расстегнув пуговицы на плаще, она просовывает руку под свитер и расстегивает змейку на моих брюках. Я ощущаю прикосновение ее ледяных пальцев, добравшихся до цели, их холод вызывает озноб. Но у озноба есть и иная причина, и женщина, почувствовавшая мое возбуждение, облегченно вздыхает.
– Ну вот, все хорошо! – Ее голос так нежен, будто она обращается к своему ребенку, но это иллюзия, стокгольмский синдром, на самом деле она меня ненавидит. Как ни странно, это лишь прибавляет желания, и незнакомка, ощутив его, наклоняется. Ее язык касается крайней плоти – момент, с которого, как ей кажется, начинается освобождение. Обеими руками отвожу ее голову и пытаюсь что-то разглядеть на лице, гротескном при таком освещении.
– Нет! – Становится легче. Незнакомка чуть не вывела меня из игры, хотя и не нарушала ее правил.
Она недоумевает:
– Я вам не нравлюсь?
– Нравитесь. Но давайте повременим с этим! Думаю, вы так и не поняли, почему Егор решил прибегнуть к услугам профессионала.
– Да он просто сошел с ума! – Упоминание о муже вновь приводит ее в бешенство. – Я не давала ему повода для столь неуемной ненависти. У нас случались бытовые ссоры, но за это ведь не убивают, правда? Не могу понять мужа, хотя еще недавно считала, что знаю его.
– Как видите, он оказался личностью более сложной, чем вам представлялось. Кстати, в отличие от вас, я ему сочувствую. Кому понравится, если его жена заводит любовников!
Молчание. Самый важный момент, когда незнакомке нужно определиться, что говорить дальше, новая точка отсчета, переводящая нас в иную систему координат. Она делает ход первой, в ее вопросе – возмущение:
– С чего он это взял? Какие любовники?
– По меньшей мере, двое. Один из них – постоянный, другой, похоже, случайный. Егор не очень охотно об этом рассказывал.
– Он ошибался. Любовницы были у него.
– Но, согласитесь, не в последний год жизни!
– В последний год жизни он был уже никому не нужен. – Она почти кричит. – Понимаете, никому!
– Да, даже вам.
– Когда муж заболел, я свои обязанности по отношению к нему исполняла честно, и чем он отплатил?
– Егор все время подчеркивал, что ваша неверность убивает его куда сильнее, чем болезнь. Особенно, когда ему удалось выяснить личность вашего… партнера.
Незнакомка отвернулась и как-то обмякла: слово «партнер» оказалось роковым. Мое восприятие обострилось настолько, что я почти осязаю ее отчаяние. Чувствую, как она напряглась, как мучительно ищет нужные слова, не важно, правдивые или лживые, главное, чтобы они соответствовали логике разыгрываемой ею комедии. Я не должен позволить их произнести и потому задаю вопрос первым:
– Скажите, они что-то дали вам, отношения с другими мужчинами? Вы чувствовали себя неотразимой?
– Чувствовала себя любимой! – глухо произносит она. – Но любовь оказалась очередной иллюзией. Имитацией чувства.
– Я вас понимаю. Имитировать любовь проще, чем чувствовать ее. Мне кажется порой, что люди, любящие друг друга по-настоящему, уже перевелись.
– Это особенно характерно для мужчин. Женщина нужна вам либо для развлечения, либо в качестве уборщицы или кухарки. Как видите, выбор у нас невелик – два типа мужчин, два типа отношений. – Она придвигается ближе, ее тон смягчается. – К какому из них относите себя вы?
– К первому!
– Позвольте усомниться! Мне кажется, что вы способны влюбиться в женщину по-настоящему.
Не имеет значения, говорит она искренне или пытается обольстить меня, рассчитывая на снисхождение. Ее удар поразительно точен, он попадает в незащищенное место. Приходится обороняться:
– А вы что, заводя любовника, рассчитывали на настоящее чувство? Кстати, Егору удалось установить личность своего соперника. Ваш муж был шокирован.
Оказался ли мой ответный выпад удачным? Незнакомка молчит, пытаясь затаиться в тонкой, но удивительно прочной скорлупе отчуждения, что защищает любую женщину в скользких ситуациях. В разыгрываемой нами партии есть свой темп, и нельзя давать ей возможность сбить меня с него, пора перейти к прямым обвинениям:
