— Ну… — успокаивающе произносит Марджори.
— А Сандра? В ее колледже тоже «профессиональное действие»?
— Нет, просто мы идем к врачу.
— Что там у нее случилось?
Зевнув, Марджори уклончиво отвечает:
— Ничего серьезного.
— А почему она не может пойти сама? В семнадцать лет девица должна быть в состоянии сходить к врачу, чтобы ее при этом не вели за ручку.
— Я не пойду в кабинет, если она меня не позовет. Просто подожду.
Вик с подозрением смотрит на жену.
— И после этого вы не собираетесь пройтись по магазинам?
Марджори заливается румянцем.
— Ну, ей бы нужно купить туфли…
— Ты идиотка, Марджори! — взрывается Вик. — Балуешь ее сверх всякой меры. У нее на уме только шмотки, туфли и прически. Как ты думаешь, что за оценки будут у нее в аттестате?
— Не знаю. Но если она не захочет поступать в университет…
— И что же она тогда захочет? Каковы сейчас планы на будущее?
— Она подумывает о профессии парикмахера.
— Парикмахера! — повторяет Вик, вкладывая в это слово как можно больше презрения.
— Она ведь привлекательная девушка. Почему бы ей не получать удовольствие от красивой одежды, пока она молода?
— Иными словами, почему бы тебе не получать удовольствие, наряжая ее. Марджи, ты же обращаешься с ней, как с куклой. Правда ведь?
Вместо ответа Марджори возвращается к вопросу, заданному чуть раньше.
— У нее не все в порядке с месячными, если хочешь знать, — говорит она, словно обвиняя Вика в излишнем любопытстве, хотя сама прекрасно знает: гинекологические откровения — последнее, что его интересует, особенно в эти утренние часы. Несовершенство женского организма всегда было для него пугающим и вызывающим дискомфорт. Женские кровотечения, опухоли, а в особенности болезненные хирургические операции — выскабливание матки, удаление пораженных вен, ампутация груди, — даже упоминание о таких вещах вызывало у него дрожь и тошноту. Недавно этот список пополнился менопаузой: приливы, маточные кровотечения и какое-то совсем уж неприличное «опухание». — Думаю, он пропишет ей таблетки, — говорит Марджори, наливая себе вторую чашку чая.
— А?
— Чтобы наладить менструальный цикл. Думаю, доктор Робертс пропишет Сандре таблетки.
Вик снова бурчит, но на сей раз как-то неопределенно и неуверенно. У него возникает подозрение, что женская половина их семьи что-то замышляет. А что если истинной целью похода к врачу является подбор противозачаточных препаратов для Сандры? С одобрения Марджори. Он бы этого не одобрил. Неужели Сандра живет половой жизнью? Это в семнадцать-то лет? С кем? Только бы не с тем прыщавым подростком в плаще из запасного комплекта военного обмундирования. Как, кстати, его зовут? Ах да, Клиф. Господи, только бы не с ним. И не с кем-нибудь другим. Вик тут же представляет себе, как его дочь занимается любовью: белые коленки разведены в стороны, на девочке лежит темная тень человеческого тела. Виком овладевают ярость и омерзение.
Поверх края чашки Марджори сверлит мужа полными слез глазами, призывая продолжить разговор о Сандре, но Вик избегает этого. Не сегодня утром, когда впереди столько работы. По правде говоря, лучше вообще никогда. Обсуждение интимной жизни Сандры сразу перейдет в обсуждение их собственной интимной жизни, а точнее, ее полного отсутствия, а Вик предпочитает избегать этой темы. Пусть спящая собака продолжает спать. Вик сверяет показания кухонных часов с наручными и встает из-за стола.
— Поджарить тебе кусочек бекона? — спрашивает Марджори.
— Нет, я уже поел.
— В такое холодное утро лучше съесть горячий завтрак.
— У меня нет времени.
— Почему бы не купить микроволновку? Тогда я смогу мгновенно приготовить тебе бекон.
— А знаешь ли ты, — говорит Вик, — что девяносто шесть процентов микроволновок мира сделаны в Японии, Тайване и Корее?
— У всех наших знакомых они уже есть, — сообщает Марджори.
— Еще бы, — бурчит Вик.
Марджори смотрит на него несчастными глазами, не понимая, к чему он клонит.
— Я думала прицениться сегодня, — говорит она, — после покупки туфель для Сандры.
— И куда ты ее поставишь? — интересуется Вик, оглядывая кухню, и без того перегруженную электроприборами: тостер, чайник, кофеварка, кухонный комбайн, пароварка, жаровня, вафельница…
— Можно убрать пароварку. Мы ею совсем не пользуемся. Микроволновка гораздо нужнее.
— Хорошо, приценись, но не покупай. Через профсоюз я куплю подешевле.
Марджори сияет. Она улыбается, и на ее припухших после сна щеках, все еще блестящих от ночного крема, появляются две ямочки. Именно они, эти ямочки, привлекли внимание Вика двадцать пять лет назад, когда Марджори работала машинисткой в «Вангард Инжениринг». Теперь они появляются редко, но предвкушение покупки — один из немногих поводов, которые гарантируют их появление.
— Только не рассчитывай, что я буду есть то, что в ней приготовлено, — предупреждает Вик.
Ямочки исчезают так же быстро, как солнце прячется за тучу.
— Почему?
— Разве это настоящая готовка? Моя мама перевернулась бы в гробу.
Вик берет «Дейли Мейл» и отправляется в белый туалет, что в дальней части дома, около черного хода. Он предназначен для домработницы, садовника и рабочих. По молчаливому соглашению Вик обычно опорожняет кишечник именно здесь, в то время как Марджори пользуется гостевой уборной. Таким образом, воздух в ванной en suite не загрязняется.
Вторую сигарету Вик выкуривает, сидя на унитазе и просматривая «Дейли Мейл». Уэстленд и Хезелтайн по-прежнему на первых страницах. «Пресечь распространение слухов. Мэгги пытается утихомирить враждующих». Вик перебирается на следующие страницы. «Мёрдок сталкивается с разногласиями в Союзе. Призыв имама к молитве заставляет викария говорить о бедламе. Невесту, вступающую во второй брак, ждет сердечный приступ. Мы в элите Лиги Наций». Так, об этом поподробнее, пожалуйста.
«Британия снова попала в число стран с наиболее развитой промышленностью, как было объявлено сегодня. Только Германия, Голландия, Япония и Швейцария могут составить нам конкуренцию по уровню экономического развития, стабильности цен и бездефицитности бюджета, заявляет советник по вопросам экономики доктор Дэвид Ломакс».
«Могут составить нам конкуренцию», вероятно, означает «одерживают победу». И с каких это пор Голландия — промышленная сверхдержава? Если даже и так, это всего лишь мыльный пузырь, выдутый из лживой статистики. Достаточно проехаться по центральным графствам, чтобы понять: если мы входим в суперлигу промышленных держав, значит, кто-то должен был сдвинуть стойку ворот. Вик всей душой поддерживает Британию, но иногда «Дейли Мейл» доходит до столь неистового шовинизма, что даже у него челюсти сводит. Он затягивается и стряхивает пепел между ног. Пепел падает в воду, раздается тихое шипение. «Сто миль на галлон. Семейная машина успешно проходит испытания».
«Британская компания „Лиланд“ начала испытания революционно легкого алюминиевого двигателя для семейного автомобиля мирового класса с затратой бензина 1 галлон на 100 миль».
Когда у нас последний раз был алюминиевый двигатель мирового класса? В «хилмане», не так ли? Где они теперь, эти «хилманы» вчерашнего дня? На свалке, все до единого или почти все. Завод в Линвуде превратился в кладбище, между сборочными конвейерами проросла трава, крыши из рифленого железа хлопают на ветру. Машина, которую никто не хотел покупать. Завод, построенный в месте, выбранном по политическим, а не коммерческим соображениям, в сотнях миль от поставщиков необходимых материалов. Вик пролистывает газету до раздела городских новостей. «Как заставить уважать себя».
«Год, провозглашенный Годом Промышленности, начался, как и ожидали, весьма невразумительно. Различные промышленные предприятия, как всегда, поднимают шум вокруг якобы недостаточного уважения, которым пользуются инженеры и вообще инженерное дело».
Эту статью Вик читает со смешанным чувством. Год Промышленности — это, конечно, чушь собачья. А вот недооценка инженеров — чистая правда.
Уборную Вик покидает без двадцати восемь. Он начинает спешить. Размашистым шагом пересекает кухню, где Марджори вяло перекладывает в посудомоечную машину оставшуюся после его завтрака грязную посуду, и взбегает по лестнице. Быстро чистит зубы и причесывается в ванной en suite. Потом идет в спальню, где облачается в чистую белую сорочку и костюм. У Вика шесть деловых костюмов, и он их меняет каждый день. Он всегда считал, что пяти вполне достаточно, но вынужден был купить шестой после подпущенной Реймондом шпильки: «Если на тебе шерстяной серый, значит, сегодня вторник». На сей раз очередь темно-синего в полоску. Вик выбирает галстук с диагональными красными, синими и серыми полосами. Всовывает ноги в начищенные да блеска полуботинки. Слишком сильно дергает за потертый шнурок, и тот рвется. Вик, чертыхаясь, просовывает руку в глубь шкафа в поисках старых черных ботинок с подходящими шнурками и натыкается на картонную коробку. В ней новенький радиоприемник с таймером, сделанный в Гонконге, в ярком пластмассовом чехле, упакованный в пенопласт. Вик вздыхает и криво усмехается. Подобные находки редко встречаются в это время года. У Марджори есть дурацкая привычка заранее покупать подарки на Рождество. Она распихивает их, как белочка, по укромным местам, а потом забывает о них.
