В тот день уже ничего не снимали. Прилетел следователь с материка и ничего не нашел. А вот инженер-программист, осматривая злополучного робота, заметил что-то неладное в программном отделении и шепнул мне, что боится, не залезали ли туда и не подменили ли программу на время съемок ведь это так просто. Вот тогда-то я и отправил с улетавшим на материк следователем запечатанный пакет. Там я рассказал председателю СКК о своих подозрениях.
На следующую ночь я подсматривал за Билли Йорком и выследил-таки его наедине с продюсером. Подслушать разговор не удалось, но у меня создалось впечатление, что продюсер в чем-то укорял артиста, а тот раздраженно огрызался в ответ. Но а конце разговора они прошли совсем рядом с кустами, где я прятался, и до меня донеслось: "Завтра, в час, у большого макета..."
Игра была налицо, но я еще как-то не осознал всю опасность, несмотря на судьбу Мэрилин. И уж конечно, не следовало впутывать Кестнера. Но легкомыслие победило, и я, вернувшись домой, пообещал показать Кестнеру "необыкновенное", в которое он не верит.
Наутро Йорка в поселке не оказалось, но, когда мы с Кестнером завтракали, явился по какому-то делу продюсер. Как округлились глаза у продюсера, когда он увидел упомянутую уже фигурку сфинкса на тумбочке возле моей постели! Бедняга влип!
Дальше все шло, как в кестнеровском фильме. Вот мы идем по лесу, чирикают птицы, вьется мошкара. Мы почти у цели - поляны с макетом звездолета. Тридцать пять первого. Вдруг запах гари, затем дым, зеленоватый, со струями других расцветок. Кестнер кричит, что горит склад дымовых шашек, и бросается вперед, я - за ним. Действительно, опасно могут заняться деревья. Дым не едкий, но страшно густой, и я с трудом различаю впереди силуэт Кестнера. Внезапно он со стоном падает. Нога попала в колдобину, серьезный вывих или перелом. Назад идти нельзя - вдруг вспыхнет лес? Обхватываю Кестнера и тащу а сторону поляны. Когда мы продрались сквозь зеленоватый дымный полумрак, странное нам открылось зрелище. Где-то в преисподней возвышалось громадное сооружение с люками и белыми шарами двухметрового диаметра, вершина его терялась во мгле. Все казалось призрачным, словно мы действительно находились на другой планете. Кестнер, по-моему, тоже это почувствовал.
К счастью, на макете был микрофон и динамик внутренней связи острова. Соединяюсь с базой, к аппарату подходит продюсер и разражается проклятиями, но, услышав мой голос, затыкается и вдруг рапортует: "Все готово, сэр, можно приступать к эксперименту". Кую железо, пока горячо. "Где шеф?" - "В лаборатории". А Кестнер ошалело смотрит на меня: эксперимент, шеф, лаборатория...
Хочу сказать еще что-то и не успеваю. Голос продюсера прерывается, из репродуктора слышатся звуки популярного блюза. В Кестнере просыпается администратор: не по назначению используется служебная сеть. "Почему они передают музыку?" - "Ты уверен, что это просто музыка?" Пояснить не успеваю. Сверху отчетливо доносится гул вертолета. Затем с неба падает луч. Сперва широкий, как колонна, и желтый, он тотчас суживается, белеет, рассыпает искры. Вот от него отделяется какой-то шар, повисает в воздухе, затем лопается с оглушительным треском. Нас сбивает с ног, слышен крик Кестнера. И все пропадает.
С трудом поднимаюсь на ноги, окликаю Кестнера. Он в сознании. Захлебываясь, излагаю ему разгадку происходящего. Не фильм нужен был милитаристам, а испытательный полигон, где среди массы бутафорских лучей можно спрятать и несколько настоящих, куда не догадается заглянуть инспекция. В подводных сооружениях бывшей биостанции разместилась, конечно, секретная лаборатория, и роботы-универсалы ассистируют там единственному физику, Наверное, он и сейчас там, сидит, склонившись над приборами: Билли Йорк, а точнее, бывший директор Института Лучистой Энергии профессор Марк Лемми - я узнал его, однажды он приезжал в Оксфорд на симпозиум. Несчастная Мэрилин наткнулась в ту ночь на подводный вход в лабораторию, а на следующий день перепрограммированный робот на дне схватил ее или ударил.
Наше спасение - перед всем миром разоблачить авантюристов. Я велел Кестнеру ждать и бросился туда, где находилась радиостанция острова. Излишняя поспешность: я увидел на рейде миноносец под флагом СКК. К берегу приближался катер. Теперь следы преступления не удастся замести: есть свидетели.
Позже я узнал, что мне повезло: операция называлась "Сфинкс", злосчастная фигурка сфинкса была у них опознавательным знаком, и продюсер принял меня за тайного референта, которого ждали.
И последнее. Пусть Кестнер сделает вывод: я был прав. Получилось интересно: словно из его собственного вымысла вдруг высунулась лапа и схватила самого Кестнера. Не удастся ему на манер страуса спрятаться в свой узкий мирок обыкновенного. Бытие живо вытряхнет его оттуда и закинет в такую передрягу, перед которой все его фильмы, вместе взятые, лепет младенца. Надо быть готовым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
