— Бриан! — воскликнул он, бросаясь к расстроенной невесте.
Он взял ее крупные руки с безупречно отполированными — чтобы выставить в самом выгодном свете огромный бриллиант на обручальном кольце — ногтями и нагнулся их поцеловать. Затем повернулся к маме Терезе, которая наблюдала за ним с каменным выражением лица. Надо признать, она никогда не была в восторге ни от самого Альфреда, ни от цен в его салоне. А теперь она просто кипела от негодования. Ее осветленные волосы были так высоко зачесаны и уложены лаком с такой сильной фиксацией, что стояли дыбом. На носу красовались очки в изящной оправе, украшенные стразами. Коричневые брючки в обтяжку, туфли на высоченных каблуках и эластичная блузка, которую она оправляла каждые две минуты, безуспешно пытаясь натянуть на пятую точку, дополняли картину.
— Миссис Барт! Мне так жаль! Вчера ночью к нам вломились грабители! Они нас связали и все унесли! Буквально все!
— Кроме моего платья, — прошипела Бриан. — Жаль, что они не украли и его тоже, а оставили мне в таком состоянии! Это невыносимо!
— Мы требуем назад наши деньги, — бесстрастно проговорила Тереза.
Альфред с шумом втянул в себя воздух:
— Я сошью Бриан новое платье.
— Но я выхожу замуж в следующую субботу!
Между прочим, и я тоже, подумала Риган. И речи быть не может о том, чтобы они успели осилить два платья за одну неделю.
— Нам с Чарис не привыкать работать двадцать четыре часа в сутки, — тоном великомученика произнес Альфред. — Я позвонил в полицию. Они уже в пути.
— А я позвонила жениху Риган, — вмешалась Нора. — Он возглавляет подразделение по особо важным делам полицейского управления Нью-Йорка. Он был у своих родителей в Уэстчестере, но сказал, что уже выезжает.
— Спасибо, мам, — сказала Риган и повернулась к Альфреду. — Это место, где было совершено преступление. Мы должны проявлять максимум осторожности, чтобы не уничтожить каких-нибудь важных улик.
— Боже правый! Мой салон — место преступления! — с негодованием повторил Альфред. — Я чувствую себя оплеванным.
Риган направилась к входной двери:
— Не похоже, чтобы ее взламывали. Вы уверены, что заперли ее вчера вечером?
— Вчера мы заказали еду в китайском ресторанчике, потому что не было сил куда-либо идти. Чарис открыла дверь, чтобы заплатить разносчику. Ты заперла дверь на два оборота, Чарис?
— Не могу сказать, что я уверена в этом, — едва слышно призналась Чарис. — Пакет был очень тяжелый; да к тому же суп с клецками начал выплескиваться из контейнера. А он был горячий…
Замечательно, подумала Риган. Может так статься, что дверь не была заперта должным образом и грабителям было достаточно просто толкнуть ее, чтобы она открылась. И если она не была заперта на два оборота, ее можно было запросто открыть с помощью обыкновенной кредитной карточки.
— Мы поужинали в постели и просто вырубились, глядя телевизор, — подхватил Альфред. — Потом, когда я очнулся, то увидел, как двое в черном с натянутыми на головы чулками связывают нас по рукам и ногам. Один из них взломал сейф. Все произошло так быстро…
— И телевизор по-прежнему работал?
— Да.
— А вы не помните, в котором часу они к вам вломились?
— В три часа утра. В это время как раз повторяли шоу Ларри Кинга. Перед уходом эти мерзавцы выключили телевизор. Нарочно, чтобы нам насолить. А мы так и лежали в этой жуткой тишине, перепуганные до смерти, пока не приехали вы, Риган. И ничего, ровным счетом ничегошеньки, чтобы хоть как-то отвлечься!
— Эй… — окликнул их мужской голос.
Все разом повернулись и увидели нескольких офицеров полиции, которые разом появились в дверном проеме. Риган представилась. Все полицейские хорошо знали Джека и, судя по их отзывам, уважали и очень любили его. Они взяли показания у Альфреда и Чарис; прибывший вместе с ними эксперт посыпал порошком салон, чтобы снять отпечатки пальцев. Свадебное платье Бриан было упаковано в специальный пластиковый пакет. На пороге показалась целая орда репортеров, возглавляемая оператором с камерой на плече. Бриан была рада до смерти, заполучив шанс поделиться с ними своими впечатлениями, прежде чем они успели раскрыть рот, чтобы поговорить с Альфредом, Чарис или Риган.
Когда все, в том числе и полицейские, разошлись, Чарис отправилась на кухню, чтобы приготовить кофе. Открыв холодильник, она завопила нечеловеческим голосом. К одной из полок куском клейкой ленты была приклеена записка, нацарапанная черным фломастером: ТВОИ НЕГОДНЫЕ ПЛАТЬИШКИ — ДЕРЬМО СОБАЧЬЕ! НЕМЕДЛЕННО ЗАВЯЗЫВАЙ С ЭТИМ ДЕЛОМ, А НЕ ТО ХУДО БУДЕТ!
Альфреду и так досталось за последние несколько часов, но когда он прочел записку, это окончательно его добило. Похоже, то, что было там написано, ранило его в самое сердце. Он испустил душераздирающий стон и обернулся к Риган:
— Риган, вы должны помочь мне найти тех, кто это сделал! Я глаз не сомкну, пока эти мерзавцы, эти коварные, бездушные злодеи не будут пойманы! Они явно все заранее спланировали!
Риган почувствовала, как напряглась ее мать, хотя та и стояла за ее спиной.
— Но я выхожу замуж на следующей неделе, — мягко возразила она. — У меня столько дел, а тут еще надо побеспокоиться о новом платье…
— Обещаю вам, у вас будет новое, потрясающее платье! Богом клянусь! Помогите нам, Риган! Пожалуйста!! С минуты на минуту сюда должна подъехать еще одна невеста за своим свадебным платьем. Что мне ей сказать? Что ее платье исчезло? Признаться, я немного ее побаиваюсь. Не бросайте меня! Пожалуйста!..
— Ладно, Альфред, так и быть, — согласилась Риган. — Скоро здесь должен быть мой жених. Мы оба вам поможем. Кстати, а вот и он.
Джек стоял в дверном проеме: он, как всегда, был неотразим в своих голубых джинсах, белоснежной рубашке и коричневом замшевом пиджаке. Когда он увидел Риган, на его лице появилась широкая улыбка. Подойдя к ней, он крепко сжал ее в объятиях и прошептал ей на ухо:
— Я думал, я один такой на всем белом свете — чудак, который накануне собственной свадьбы распутывает уголовное дело. По крайней мере, дай мне слово, что не опоздаешь в церковь.
— Не опоздаю, — кивнула Риган, при этом внутренне содрогнувшись. Ей очень не хотелось, чтобы что-то испортило начало ее новой жизни с Джеком.
Тогда откуда вдруг это непонятное щемящее чувство? Она попыталась отогнать его, убеждая себя, что хотя она и не отказывается помочь Альфреду, это не означает, что она позволит чему бы то ни было встать на пути ее счастья. Я слишком долго ждала такого парня, как Джек, чтобы позволить нелепой случайности разом все разрушить.
Но для Риган никогда не существовало легких путей. И путь к ее собственной свадьбе не стал исключением.
4
В одном из невзрачных двухэтажных домишек, затерянных в районе Куинс, неподалеку от аэропорта Ла-Гуардия, под несмолкаемый рокот самолетов, то и дело проносившихся прямо над головой, два закадычных друга, Фрэнсис Макманн и Марко Фертилло, лежали в расслабленных позах на двух стареньких разбитых кушетках в небольшой гостиной. Перенесясь на двадцать два года назад, этих типов можно было увидеть так же лежащими рядышком на детсадовских матрасиках во время мертвого часа, между тем как многострадальная воспитательница терпеливо уговаривает их прекратить лягаться. Они мутузили друг друга в течение последующих тринадцати лет, до самого окончания школы, после чего Марко решил податься на запад. Фрэнсис остался дома и устроился работать строителем-высотником. С тех пор Марко бывал в Нью-Йорке наездами, минимум раз в два года. Говоря откровенно, мать Фрэнсиса не очень-то радовалась его появлениям.
— Марко дурно на тебя влияет, — повторяла она. — Лучше держись от него подальше. Интересно, а почему он не работает? — спрашивала она у сына.
— Марко работает от случая к случаю; хватается за все, что подвернется, ездя по стране.
— От случая к случаю! Футы-нуты, ножки гнуты! — ворчала она. — И как долго он собирается здесь околачиваться и бить баклуши?
Тот же самый вопрос задавала и подружка Фрэнсиса, Джойс; в частности потому, что квартира, в которой они на данный момент обосновались, принадлежала ей. Джойс работала в местном зоомагазине. Фрэнсис приглянулся ей потому, что его назвали в честь святого Франциска Ассизского, который, как известно, любил животных. Фрэнсис тоже любил животных, но на этом их сходство заканчивалось.
— Лежебоки! Эй, лежебоки! — заверещал из кухни попугай Джойс.
— Заткнись, дурак! — с раздражением заорал Марко. На его руке неистово билась жилка. Он лениво поигрывал обрывком бинта, которым была перевязана его рука; он порезался случайно, когда карманным ножом кромсал платье Альфреда и Чарис.
— Хорошо, что Джойс не слышала, как ты разговариваешь с Ромео, — сонно пробормотал Фрэнсис.
