Фаина Истомина, их соседка. Она вон в той хате живет. – Ломтев указал на один из домов.
Зверев тут же поманил Костина рукой.
– Слышал? Давай-ка сюда эту Файку.
Пока Веня ходил за свидетельницей, Зверев курил, прикрывая папиросу ладонью, так как дождь еще накрапывал.
– А народец у вас тут не особо любопытный. Все по домам сидят, – отметил между делом майор.
– Так разошлись уже, много же времени прошло. Пчелкин как увидел, что здесь едва ли не полсела собралось, всех разогнал!
– И все его тут же послушали? – усомнился Зверев.
– А то как же? Он у нас мужик суровый.
Спустя пять минут Веня вернулся с круглолицей грудастой бабой лет сорока, облаченной в цветастый халат и с синей косынкой на голове. Когда та вошла во двор, испуганно озираясь, Зверев подозвал женщину к себе.
– Здравствуйте, моя фамилия Зверев, а вас Фаиной зовут?
– Фаина… Фаина Истомина…
– А по батюшке?
– Фаина Мироновна, – глядя, как Леня Мокришин осматривает раны убитого, женщина поморщилась и перекрестилась.
– Расскажите мне, Фаина Мироновна, подробно, что здесь произошло?
Истомина еще раз перекрестилась и затараторила:
– Так по утряни дело-то было. Я как Зорьку свою подоила – Зорька – это, стало быть, корова моя, – так сразу к Войнову и пошла. У меня Михал Андреич молоко покупает, вот я и пошла. У них-то ведь своей скотины нет, а молочко Михал Андреич свеженькое любит попить. Вот я ему всякий раз, когда он из города приезжает, молочко и таскаю. А чего не таскать? Зорька наша, она молока много дает. Нам хватает и еще остается. Не то что Люська. Люська – это наша прежняя корова…
– Давайте по делу, гражданочка! – перебил Зверев. – Про Люську и Зорьку мы с вами как-нибудь в другой раз поговорим, а сейчас давайте уж про Войнова!
Файка закивала.
– Ну да, ну да. Так вот про Войнова! Мишка Войнов сам-то из местных, это теперь он у нас не живет. Они ведь у нас теперь люди городские, Зоя Павловна, стало быть, это жена его, завсегда городской была, а сам Войнов, он ведь, как я уже говорила, из местных. За последние годы большим человеком стал. У нас даже в клубе его фотографии висят…
– А Войнов часто сюда приезжает? – снова перебил Зверев свидетельницу.
– Да нет. Ну раз, ну два за сезон.
– Один приезжает?
– Обычно с Зоей Павловной – с женой.
– А дети у них есть?
– Нет, не успели завести. Они лишь года два как поженились. А может, не хотели?
Зверев понимающе кивнул.
– На чем приезжают?
– На автомобиле. Водитель их привозит. Машина у них черная, а водителя Юркой зовут, а вот фамилии не знаю. Юрка этот весь важный такой, щеки вечно надует и сычом на всех глядит. Он Войновых обычно по пятницам привозит, а в воскресенье вечером забирает.
– А в этот раз Войнов тоже с женой был?
– В этот раз один приезжал. В пятницу вечером Юрка самого Войнова привез, а в воскресенье не забрал. Я когда в субботу им молоко носила, он сказал, что отпуск у него, так что он собирался аж на неделю у нас задержаться.
– То есть вы с Войновым общались в субботу?
– И в субботу, и в воскресенье. Говорю же, когда он здесь, он каждый раз у меня молоко берет.
– Ясно. А вы ничего странного в поведении вашего соседа не заметили? Может, нервничал он или еще что?
Файка задумалась.
– Да нет, все вроде как обычно было.
– С выходными понятно, что потом?
– Сегодня у нас понедельник, я утром корову подоила и молоко им принесла.
– Во двор вошли и…
– Нет, не входила. Михал Андреич не особо любил, чтобы к ним во двор соседи без особой надобности являлись! Я обычно молоко ему через калитку подавала. Забор у них высокий, а калитка обычно заперта, но зато колокольчик есть. Я и сегодня, как обычно, подошла, позвонила, а он вскорости вышел, но до калитки уже не дошел. – Женщина покачала головой. – Как только с крыльца спустился, слышу: «Бах! Бах!» Я гляжу, а его аж назад отбросило. Потом вижу, упал он на землю, скрючился весь. Ну тут я все и поняла…
– Что поняли?
– Что стрельнули в него! Я кровь на нем увидала – и в крик. Тут соседи прибежали: Томка Дудина, Клавка Сибирка с Авдотьей Романовной, а еще дед Тимофей с Лешкой Пахомовым. Ну а позже чуть ли не все село сюда явилось. Столпились у крыльца, но во двор пойти не решаются, да и калитка заперта. Чтобы отворить, через забор лезть нужно. Потом участковый Володька Пчелкин явился. Меня домой прогнал, да и всех остальных тоже.
Зверев огляделся, прикинул в уме, что да как.
– То есть вы слышали два выстрела?
– Два!
– И когда Войнов получил две пули, он стоял спиной к дому. Так?
Женщина вопросительно посмотрела на Ломтева и пожала плечами.
– Вроде так…
– Так вроде или точно?
– Точно… спиной к дому стоял.
– И стрелявшего вы не видели?
– Нет, не видела.
– Ну хорошо.
Зверев снова огляделся, и его взгляд остановился на высоком покосившемся строении, расположенном неподалеку от дома убитого.
– Это старая колокольня, – тут же пояснил Ломтев. – Ее еще при старом режиме отстроили, сейчас пустует.
Зверев перевел взгляд на Костина, который все это время стоял рядом и внимательно слушал рассказ Истоминой.
– Где там твой бинокль? – Зверев навел бинокль на колокольню. – Ну, что думаешь?
– Похоже, стреляли оттуда, – согласился Костин.
– Так, Вениамин, проводи-ка гражданочку до дома и запротоколируй ее показания, а мы с товарищами прогуляемся.
Костин и Файка Истомина удалились, а Зверев снова подошел к лежавшему на земле телу. Леня Мокришин все еще щелкал фотоаппаратом. Неподалеку стоял Логвин со своим Бармалеем и с виноватым видом поглядывал на Зверева.
– Зачем мы только сюда тащились? Кого искать, ума не приложу. Бармалей ничего не унюхал. Дождь все следы смыл.
– А вот и ошибаешься, Гена! Сейчас мы с тобой и твоим питомцем прогуляемся вон до того строения, – Зверев указал на колокольню, – и я уверен, что у нашего Бармалеши сегодня появится шанс проявить себя с самой лучшей стороны.
Глава вторая
Заброшенная колокольня, так заинтересовавшая Зверева, некогда была частью местного храма, разрушенного еще до войны. Она представляла собой вытянутое строение из красного покрошенного местами кирпича, верхний ярус которого был полностью снесен. Метров десять высотой, обрамленная труднопроходимым кустарником и местами увитая уже посеревшим плющом, колокольня располагалась между небольшим сельским кладбищем и извилистой речушкой, за которой начинались колхозные поля. Часть стены имела разрушения, как будто сюда попал снаряд или авиационная бомба, другая часть стены была не разрушена, а третья – аккуратно разобрана.
– Кирпич здесь уж больно хороший, вот местные
